генерального плана застройки, центр по-прежнему выглядит дореволюционным, единичные новые зубы не могут пока изменить общий вид челюсти. Власть в это время старается строить здания там, где находится ее социальная база – пролетариат. Московские окраины (впрочем, сейчас все они в пределах Третьего кольца) обзаводятся приличными рабочими поселками. Здесь резко меняется городской ландшафт. Над авангардным жильем трудятся самые дерзкие архитекторы. Молодость и радость. Таких поселков в Москве – 26. Мы часто не понимаем их ценности. Но это именно тот случай, когда нужно смотреть не на внешние стены, а внутрь. Краска со штукатуркой облупились, но не ушел в историю потрясающий эксперимент по изменению городского пространства, а вместе с ним – и социальной структуры.
В 1869 году в Москве появилась кузнечно-слесарная мастерская Андрея Карловича Дангауэра. Вскоре она стала очень крупной машиностроительной фирмой по производству котлов, литья, металла. В границах города стало тесно, и Дангауэр вместе со своим компаньоном Василием Кайзером перебрались сюда, в Выхинскую волость Московской губернии. Перед революцией на заводе трудилось 700 человек – паровые машины, арматуры, трубы, вентили, металлические бочки. В 1918 году предприятие национализировали, назвали «Котлоаппаратом», а в 1931 году – «Компрессором». Его новая специальность – выпуск холодильного оборудования. В годы Второй мировой о былой продукции забыли, делали пусковые установки для реактивной артиллерии, знаменитые «Катюши», за что получили орден Трудового Красного Знамени. При заводе была своя шарашка – ОТБ-8, здесь работал, в частности, Николай Доллежаль, один из создателей атомной электростанции в Обнинске.
Владимир Высоцкий пел:
В военкомате мне сказали: «Старина,
Тебе броню дает родной завод „Компрессор“!»
Я отказался, – а Сережку Фомина
Спасал от армии отец его, профессор.
В 1930-е годы в районе Дангауэровки снесли практически все старые деревянные дома, шоссе Энтузиастов сделали центральной магистралью. Строительство поселка началось в 1928 году. Вместо 2000 жителей до революции здесь построили 24 дома для почти 55 тысяч человек. Здесь были 12 магазинов, универмаг, колхозный рынок, баня, ДК, почта, АТС, ясли, несколько школ, сквер. В общем, город-сад. Плотность населения, правда, оставим за скобками – тогда норма составляла порядка 6 метров на человека. Корней Чуковский писал в 1923 году: «В Москве теснота ужасная; в квартирах установился особый московский запах – от скопления человеческих тел. И в каждой квартире каждую минуту слышно спускание клозетной воды, клозет работает без перерыву. И на дверях записочка: один звонок такому-то, два звонка – такому-то, три звонка такому-то и т. д.».
Существовала не только естественная убыль – не меньше 30 жителей Дангауэровки были расстреляны в годы массовых репрессий.
Кто застраивал Дангауэровку? Тогда еще не было единого органа по управлению строительством, на базе Мосстроя еще в 1922 году создали районные строительные конторы. Самой сильной считалась Сокольническая (сокращенно – Сокстрой). Она занималась проектами не только на северо-востоке Москвы, но и получила Усачевку, Дубровку, Дангауэровку, Нижнюю Пресню. Большое влияние на процесс оказывал немецкий архитектор Брано Таут, много строивший в Берлине, был одним из десятка зодчих, определявших облик города. А из наших архитекторов больше других блистал Михаил Мотылев.
Строил не только Мотылев, но и архитекторы Блохин, Шервинский, Молоков, Вегнер. 50 гектаров территории с одной стороны ограничивались окружной железной дорогой, с другой – заводом «Рускабель». «Рускабель» раньше был мастерскими Подобедова, где выпускали офицерские погоны, ризы, хоругви.
Кабельные улицы планировали перпендикулярно Авиамоторной. В сметах постоянно указывают на «американское строительство», которое отличается от строительства Московского коммунального хозяйства. «Американский квартал» строили совместно с фирмой «Лонгэкр и Ко». Жили там или нет американские специалисты, сейчас сказать трудно, но в годы Великой депрессии больше 10 000 американцев отправились в Советский Союз в поисках работы, где ее обещали всем. Фирма «Лонгэкр Инжиниринг энд Констракшн Кампани» действительно работала в Советском Союзе, правда, выполняла надзор над строительством жилых и общественных зданий. Сообщалось, что она дала Советскому Союзу ссуду в 50 миллионов рублей на 15 лет. Компания предоставляла краны, технологии, но рабочая сила была советской.
Мотылев сделал американские дома тридцатиподъездными, изогнул их буквой S. Впрочем, американские и советские строители сразу не поладили. Американцы не привыкли работать в условиях дефицита материалов, они не любили дерево, отдавали предпочтение железобетону, по-другому видели систему вентиляции и горячего водоснабжения. Потом такие проблемы появятся у строителей из Штатов, которые будут работать на строительстве автозавода в Нижнем Новгороде. Еще указывали, что в Дангауэровке ничтожное число зеленых насаждений, что ведомства совершенно не делятся информацией друг с другом: сначала построили жилой район, потом окружили его предприятиями, и теперь он покрывается каждый день дымом и копотью.
Но в 1930-е годы постоянное строительство после разрухи и Гражданской войны по-своему завораживало: «… Неумолчно гремели грузовики и трамваи. Но все это нравилось Натке – и людской поток, и пыльные желтые автобусы, и звенящие трамваи, которые то сходились, то разбегались своими путаными дорогами к каким-то далеким и неизвестным ей окраинам: к Дангауэровке, к Дорогомиловке, к Сокольникам, к Тюфелевой и Марьиной рощам и еще и еще куда-то…», – писал Гайдар в книге «Военная тайна». Социалистическая реконструкция изменила лицо Москвы.
«В небеса шарахать железобетон»
«Мир – хижинам, война – дворцам», – провозгласили еще революционеры конца XVIII века. Но какими должны быть пролетарские «хижины» советской России? В 1920-х годах большевики много размышляли над решением жилищного вопроса. Императорская Москва оставалась довольно хаотичным городом с высотной застройкой в центре и низенькими, занесенными песком окраинами.
Социалистическая концепция расселения предполагала, что на границах города станут создаваться малоэтажные поселки и жилые массивы. Стране не хватало квалифицированных кадров, строительных материалов, в Москву прибывало множество чернорабочих, их следовало обучить, расселить, накормить. Так вокруг столицы, которой Москва вновь стала в 1918 году, возникло целое ожерелье рабочих поселков.
Дореволюционное жилье и волшебный дворик на Покровке в 1920-е годы уступили свое законное место рабочим и кооперативным поселкам.
Сейчас эти быстрые по исполнению и не всегда обоснованные проекты преобразования действительности (с шашкой наголо!) кажутся немного наивными, но именно они сделали русскую культуру 1920-х годов узнаваемой на мировой арене. Собственно, уникального в нашем зодчестве не так уж и много: это деревянный национальный романтизм XIX века, местные варианты барокко (нарышкинское и тотемское), авангард двадцатых годов и конструкции инженера Шухова. Так получилось, что вся гордость отечественного XX века сосредоточена вокруг Шаболовки.
Первой в небо взвилась радиобашня, спроектированная В. Г. Шуховым. Тогда вокруг нее на километры простиралось сонное Замоскворечье, но стремительно бежавшее время вслед за
