М. Силина - Галерея Ленбаххаус Мюнхен

С 1896 мастер стал одним из основателей масонской ложи, которая существует до сих пор. Перед зрителем — групповой портрет 12 братьев ложи. По стилю картина наследует традиции голландского группового портрета XVII столетия, когда гильдии и профессиональные объединения начали заказывать художникам представительные полотна с собственными изображениями. На данном холсте — члены тайного союза, поэтому в их лицах читается чувство собственного достоинства. Использована авторская манера репрезентации: живописец сочетает реализм с элементами экспрессионизма — нового течения, которое получило развитие в Мюнхене в начале XX века. Коринт стремится запечатлеть характерное в каждом облике, при этом единая стилистика изображения делает разных людей с разными судьбами и взглядами настоящими братьями, они — одно целое. Все герои представлены во фраках, без отличительных масонских знаков. Очень эффектно выглядит человек, сидящий в центре, скорее всего, из числа главных в ложе. Он напоминает слепого провидца, мудреца. Основное во внешности героя — не сила взгляда, направленного на зрителя, а мощь внутреннего прозрения.

Писатель Макс Хальбе — яркий представитель мюнхенской художественной сцены конца XIX — начала XX века, один из участников экспериментального театра «Фольксбюне». В саду летнего дома Хальбе регулярно собирались его друзья. Макс был близок с целым рядом знаменитых художников города. Так, его портрет создал Альберт Висгербер (1909), а Ловис Коринт написал несколько полотен, изображающих Хальбе и его жену Луизу.

Данная картина выполнена с натуры в августе 1899. Мастер вспоминал, что одним утром он нарисовал эту сценку за несколько часов. Для творчества живописца характерны сочные цвета, их мощный контраст, колорит насыщенностью напоминает полотна Огюста Ренуара. Французский художник приходит на ум и при взгляде на композицию. Кажется, что это — групповой портрет, однако на самом деле — почти жанровая сценка. Макс Хальбе смотрит, как супруга предлагает Карлу Рёсслеру, писателю и актеру, одетому в традиционный баварский костюм, персик. Друг семьи Берта Хек держит в руках чашку. Перспективные искажения выдают искания автора, направленные на передачу реальности. Он, как и мастера модерна, желает показать одновременно естественность изображения (игра света и тени) и его «сделанность». Коринт не стремится завуалировать симметрию композиции в расстановке двух героев на переднем плане. Позы персонажей несколько скованны. Картина — не просто копия окружающего мира, а застывшее впечатление творца.

Перед зрителем — изображение знаменитого немецкого пианиста Конрада Анзорге кисти Ловиса Коринта. Художник любил создавать портреты, строя композицию на жанровой основе. Так, здесь герой представлен в свободной позе, он запечатлен будто в нечаянно пойманный момент. Анзорге прогуливался с живописцем по парку и буквально на минуту присел отдохнуть. Мастер предельно реалистично нарисовал музыканта: уставший вид и расслабленные движения, набрякшие веки, выступивший на лице пот. Нужно сказать, что с начала XX века художники все чаще использовали эстетику фотографии в своих композициях. Парадные статичные портреты предыдущих столетий постепенно сменились вот такими словно случайными живописными «кадрами».

Художник Макс Слефогт стал одним из первых живописцев в Германии, кто практиковал работу на пленэре. Он прославился как пейзажист. Слефогт учился в Мюнхенской академии художеств, а с 1889 — в частной академии в Париже. После путешествия по Италии он вернулся в Мюнхен. Мастер восхищался творчеством Вильгельма Лейбля и Арнольда Бёклина. Его интересовали исторические и мифологические темы.

Здесь известный миф о Данае показан в необычной манере. Стилистически это реалистическая живопись очень строгой цветовой гаммы. Перед зрителем не прекрасная сказочная обольстительница, а простая женщина. Деньги собирает ее служанка — типичная крестьянка XIX века. Композиция строится на противопоставлении светлого в трактовке Данаи и темного в изображении старой женщины. В главной героине нет ни капли традиционного для этого сюжета эротизма, эффектно прописаны черные глубокие впадины глаз и щек служанки. В целом получилась полная неизъяснимого драматизма и загадочности сцена в скромном интерьере, энергетикой напоминающая полотна символиста Франца фон Штука.

Мюнхенец Рихард Римершмид прославился как архитектор и один из крупных представителей югендстиля. Данное направление модерна расцвело в этом немецком городе на рубеже XIX–XX веков. Творцы провозгласили принцип «синтеза искусств»: архитекторы, скульпторы и художники пробовали себя в смежных областях: архитекторы рисовали, скульпторы строили, а живописцы создавали предметы быта и ювелирные изделия. История отечественного искусства знает аналогичный опыт: в мастерских в Абрамцеве работали М. Врубель, В. Васнецов, В. Поленов, Н. Рерих, А. Бенуа и А. Головин.

В этой картине Римершмид трактует сюжет в традиционном символистском ключе. В голубых и золотых тонах он изобразил призраков облаков. Автор оживляет самые обыденные природные явления, призывает зрителя под другим углом взглянуть на окружающий мир, вносит элемент мистики. Мюнхенский представитель модерна разрабатывает идею «чистого искусства»: художник — гений в мире фантазии, он видит то, что недоступно обыденному сознанию. В этом, безусловно, — дальнейшая эволюция романтической концепции искусства начала XIX столетия.

Австрийский живописец, график и книжный иллюстратор Альфред Кубин создал собственный авторский стиль, который сформировался в традиции визионерских картин маслом испанца Франсиско де Гойи, бельгийца Джеймса Энсора, норвежца Эдварда Мунка, немца Макса Клингера и француза Одилона Редона. Позже, в 1911, Кубин вошел в группу «Синий всадник», коллекцией работ которой гордится музей.

Это произведение дает представление о творчестве художника рубежа XIX–XX веков. В мрачной, даже жутковатой картине тушью можно почувствовать экспрессию и накал страсти. Потеря разума, метания, галлюцинации, чувства, не имеющие выхода, — вот что желал показать мастер. Естественно, он не ставил целью исполнить портрет больного или дать какую-либо характеристику его недуга. Творец стремился отразить другую сторону внешне упорядоченной жизни — кошмары, которые невозможно рационально объяснить, страдания. Интенсивность чувств, выражаемых художниками, превышала фигуративные возможности традиционной европейской живописи.

Образ роковой красавицы Саломеи привлекал внимание художников со времен Ренессанса. Боттичелли, Дюрер, Рембрандт, Караваджо — это лишь небольшой перечень творцов, которые по-разному интерпретировали образ коварной библейской героини. Мюнхенский живописец Франц фон Штук не единожды обращался к теме порочных соблазнительниц. В богатой раме, созданной по эскизу самого мастера, перед зрителем предстает в экстатическом танце полуобнаженная красавица. Она упивается своим триумфом. Чуть поодаль от нее, справа, видна хищно улыбающаяся служанка, которая держит на блюде голову Иоанна Крестителя. Интересно, что в создании подобной накаленной атмосферы убийства и эротики художнику помогала фотография. Он сделал целую серию снимков танцовщицы, чтобы найти наиболее подходящие позу и ракурс. Колористическая гамма строится на чувственной теплоте в трактовке фигуры Саломеи и мерцающей черноте фона. Лучи вокруг головы пророка указывают на мистический, ирреальный, символистский характер сцены.

Деятельность Лео Путца пришлась на рубеж XIX–XX веков. Немецкий живописец работал в разных стилях, таких как импрессионизм, югендстиль, ранний экспрессионизм. Его творческий путь во многом типичен для мастеров того времени: сначала окончил Академию художеств (в Мюнхене), потом поехал совершенствовать навыки в Париж.

Путц предпочитал рисовать пейзажи и женскую натуру. В этой работе он экспериментировал с живописными эффектами, синтезировал декоративные плоскостные линии югендстиля с импрессионистской свободой цветовых пятен.

Очертания размыты, изображение кажется витражом, который заливает дождь. Зеленые оттенки пейзажа достаточно темные, на некоторых деревьях листва даже бурая. Контрастом основной гамме служат тона белого: садовая мебель, одежда, скатерть, посуда. Общая поэтика образа — уснувшая под теплым осенним солнцем женщина — относится к распространенным в эту эпоху темам счастливого (сказочного) сна и затерянного рая в виде усадебного сада. Типична для модерна и хрупкая женственность героини. По замыслу художника, это не портрет конкретной личности, а обобщенный образ прекрасной незнакомки. Деревья и трава написаны широкими мазками, с минимальным количеством деталей, обобщенно, но реалистично. Столик и сидящая за ним — более абстрактными, отвлеченными мазками, напоминающими опадающие листья дерева. Автор добивается эффекта абсолютной слитности природы и человека. Он создал картину-мираж: пышный сад, поздняя осень и сонное томление.