Сохранились в Ножане и собственные старинные дома XVIII века, а здешняя мэрия была со вкусом расписана художником Карбовским. Художники вообще жалуют городок: неподалеку от того места, где умер когда-то великий Антуан Ватто, в красивой усадьбе XVII века с прекрасным парком (ул. Карла VII, дом № 14–16) разместился в 1944 году старческий дом художников, завещанный государству Мадлен Шампион. При доме построены были 60 ателье, в которых и работают пожилые художники. При доме большая библиотека и великолепное собрание произведений искусства. Здесь провели последние годы жизни многие славные художники, и ни дом этот, ни городок Ножан-сюр-Марн не забыли еще светлоглазую русскую художницу Марию Васильеву, которая прожила здесь последние четыре года своей жизни. В Париже-то ее помнят, более того, память ее была недавно увековечена: в ее мастерской, что в коротеньком зеленом пассаже; выходящем на монпарнасское авеню дю Мен (дом № 21), открылся в 1998 году Музей Монпарнаса, причем открылся выставкой «Мария Васильева в своих стенах», я бы лучше сказал: «у себя дома». И надо заметить, обитатели этого островка старого Монпарнаса выдержали настоящее сражение, не только не дав пройтись по их раю бульдозерами, но и не позволив заслонить вход в свой пассаж специально спроектированными суперэлегантными особнячками (а кто-то ведь уже на них рассчитывал, кто-то что-то за них сулил). В общем, «пассаж Марии Васильевой» одержал победу над всесильной мэрией, над загребущими чиновниками, гип-гип-ура!.. Но кто она была, эта милая русская женщина, эта художница-модернистка, которую в 10-е годы XX века знал «весь Монпарнас» и которая в начале Первой мировой войны открыла на Монпарнасе благотворительную столовую для художников (кто только туда не заходил утолить голод; говорят, сам будущий кровопийца Троцкий блестел там очками и с аппетитом облизывал губы).
Родилась Мария Васильева в богатой семье в Смоленске (он немало подарил миру талантов, наш забытый Богом Смоленск!), с восемнадцати лет изучала медицину в Петербурге и училась в частной художественной школе. В 1905 году поехала в Париж изучать живопись на стипендию вдовствующей императрицы Марии Федоровны (бедняжка Дагмар Датская, ей, дважды овдовевшей, еще предстояло пережить кровавую гибель чуть ли не всего потомства). Поселилась Маша в пансионе мадам Буве, где жила также будущая Соня Делоне (по-петербургски Соня Терк, по-одесски Соня Штерн, тоже красиво). Потом училась Маша у Матисса, посещала академию Ла Палет, а мастерская у них была на пару с Олей Меерсон (столько будущих знаменитостей на каждый метр парижской жилплощади). Когда Маше было 25 лет, она уже выставляла живопись и в Париже, и в Москве, и в Харбине. И еще было в ней с избытком доброты и активности: создала с друзьями в Париже Русское литературно-художественное общество, была старостой Русской художественной академии, а потом у себя в мастерской основала «Академию Марии Васильевой», или «Свободную академию», где просто учились друг у друга, никому ничего не навязывая. Здесь у нее собирались молодые художники и музыканты, будущие звезды первой величины – Эрик Сати, Пабло Пикассо, Жорж Брак, Анри Матисс, Амедео Модильяни, Осип Цадкин, Фернан Леже, Маревна, Блез Сандрар…
Но вот грянула Первая мировая война. Деятельная Мария не только открыла столовую для неимущих собратьев, но и пошла сотрудничать в Красный Крест. А тут еще замучили беспокойство и тоска по родине – поехала в Россию повидаться со своими. Что значит «поехала»? Еле-еле добралась с приключениями через Сербию, Грецию, Болгарию, Румынию… В России она успела принять участие в двух авангардных выставках, а в 1916 году уже вернулась через северные страны в Париж, ставший ей домом. Тогда она и начала создавать куклы-портреты из папье-маше, клеенки, проволоки. Когда большевики подписали Брестский мир, русскую гражданку Васильеву посадили в лагерь Фонтенбло. Друзья (А. Салимон, супруги Леже) добились ее освобождения и вручили ей по возвращении из лагеря ее собственного, уже к тому времени годовалого сыночка. Мастерская ее оказалась разграбленной, но выдумки и работы пока хватало, жизнь продолжалась: художница оформляла балеты, помогала расписывать новое кафе на Монпарнасе («Ла Куполь» – там и нынче на меню ее картиночки, и любой официант вам покажет, где тут на столбах роспись Васильевой)…
АВТОПОРТРЕТ МАРИИ ВАСИЛЬЕВОЙ
Фото Б. Гесселя
Потом снова были выставки, салоны, заказы, куклы, картины, личная жизнь и жизнь друзей-русских, друзей-французов (их было множество). И только в 1953 году переехала она в «художественный» старческий дом, что в Ножан-сюр-Марн… Но она еще и после этого участвовала в Салоне независимых. А парижские художники устроили выставку ее работ в своей столовой. В 1955 году (за два года до ее смерти) была еще ее ретроспективная выставка в галерее От-Паве…
И вот в 1998 году имя Марии Васильевой оказалось вписанным в историю Монпарнаса и Старого Парижа. В ее мастерской – музей Старого Монпарнаса, да и весь пассаж, выходящий на авеню дю Мен, носит имя Марии Васильевой…
Но последний приют Васильевой – у нас на пути, в Ножан-сюр-Марн: эти деревья она видела из окна тридцать лет тому назад…
ЗАМОК ШАН, КОТОРЫМ ВЛАДЕЛИ И ПУАССОНЫ ДЕ БУРВАЛЛЭ, И КОНТИ, И МАРКИЗА ДЕ МАРБЁФ И КОТОРЫЙ ПРОСЛАВИЛА МАРКИЗА ДЕ ПОМПАДУР
Надо сказать, что многие художники и писатели (Рене Магритт, Эрве Базен и другие) не пренебрегали здешним зеленым раем, но по-настоящему эти края сумела некогда оценить былая обитательница парижского правобережья, а позднее фаворитка Людовика XV мадам де Помпадур. В замке Шан-сюр-Марн (Champs-sur-Marne), бывшем некоторое время ее резиденцией, а позднее украшенном хозяевами со всем шиком эпохи Регентства, посетители с особым вниманием осматривают комнату мадам де Помпадур, с которой в популярности может соперничать лишь тамошний «китайский салон». Маркиза де Помпадур (построившая на Французском Острове множество замков и вилл) этот замок снимала лишь в течение двух лет у герцога де Ла Вальер. Позднее замком до самой Революции владела мадам де Марбёф, а еще столетие спустя им всерьез занялся новый хозяин – Луи Казн д’Анвер, от сына которого замок и перешел к государству. Замок был построен для финансиста времен Людовика XIV Пуассона де Бурваллэ в 1701–1707 годах, но усовершенствовался он, как вы поняли, еще долго. Здесь можно увидеть ныне не только знаменитый французский сад – здесь в интерьере множество роскошных салонов и столовая с прекрасными картинами. Следует отметить, что это одна из самых старых во Франции столовых в замках. Дело в том, что почти до XVIII века во французских замках вообще не было постоянных столовых: обедали в роскошных замковых вестибюлях, где по случаю обеда и ужина не просто «накрывали на стол», но и «устраивали стол». Но вот в XVIII веке появляются постоянные столовые, а в них – постоянные столы. Поначалу столы эти накрывали шерстяными коврами, а чуть позднее стали накрывать вышитыми скатертями. Как медленно, о боже, совершенствуется мир, каким несовершенным получили его из рук своих грамотных предков наши прапрапрадеды. Когда читаешь, что все эти благородные поэты-рыцари, встав из-за обеденного стола, отходили помочиться у ближайшей стены того же обеденного вестибюля (и только извращенец Ришелье отчего-то мочился в камин), благодаришь судьбу, которая задержала твой приход в этот несовершенный мир хотя бы до появления сортиров… Но зато какая мебель была в этом замке Шан-сюр-Марн, какая живопись, какой парк! И, насколько мне помнится, русский Серебряный век, русские «мирискусники» не придирались к несовершенствам тогдашней канализации, а видели в «галантном веке» одну лишь неизбывную галантность:
Маркиз гуляет с другом в цветнике.
У каждого левкой в руке,
А в парнике
Сквозь стекла видны ананасы.
Ведут они интимный разговор,
С улыбкой взор встречает взор,
Цветной узор
Пестрит жилетов нежные атласы.
«Нам дал приют китайский павильон!»
В воспоминанья погружен,
Умолкнул он,
А тот левкой вдыхал с улыбкой тонкой.
Это стихи Михаила Кузмина, так что дальше в них идут застенчивые рассуждения о преимуществах «мужской дружбы» перед обычной любовью. Впрочем, «галантный век», похоже, был более гетеросексуален, чем Серебряный век…
Восточные пригороды столицы изобилуют старинными церквами и замками, так что и музеев здесь множество – чуть ли не в каждом маленьком городке музей. В лесу близ Жоссиньи стоит замок с великолепным интерьером, построенный в 1743 году. Однако, еще и не доезжая до Жоссиньи, можно увидеть известный во всем мире по романам Марселя Пруста знаменитый замок Германтов (Guermantes). Какой же европейский или американский интеллигент не посетит здешний музей в поисках своего утраченного времени или еще не прочитанного Пруста?
