Ознакомительная версия.
Главный иконостас в соборе Пантелеимонова монастыря (редкий снимок без паникадила, которое унесли на реставрацию). Фото иеромонаха Виталия
Келья в Пантелеимонове монастыре
Как солнце повторяет свой путь на небе, так и насельник «Пантелеимона» повторяет свой день.
Встают монахи в 7 часов по-византийски (зимою это 2 часа ночи!), когда начинается ранняя обедня, а вслед за ней – поздняя. Часов в и, напившись чая, все идут на различные послушания: кто на огороды, кто на стройку, кто в канцелярию. Часа в два обедают и опять идут на работы – до 7 часов, когда полагается вечерний чай. После него вечерня, затем – ужин, повечерие, по окончании которого насельники расходятся по кельям, где нужно прочесть установленное число молитв и положить столько же земных поклонов. Это называется «тянуть четки». Для схимников – 12 четок (в каждой четке по сто поклонов), для простых монахов – 7. Глубокой ночью звонят к заутрени, продолжающейся часа два. И так ежедневно, до самой кончины, которая здесь ожидается как долгожданный переход в иной мир. Таков, по крайней мере, распорядок дня образцового монаха, а следуют ли все пантелеимоновцы строгим правилам, знает лишь Господь Бог и… духовник о. Макарий.
Легендарная русская обитель на Афоне, скит Св. Андрея Первозванного, справил полтора века своего существования – сто пятьдесят лет, полных невидимых подвигов и забытых драм. Колоссальный «Кремль Востока», как некогда прозвали его греки, познал быстрый взлет и не менее быстрый упадок.
Расцвету обители способствовал известный духовный писатель и паломник по Востоку А. Н. Муравьев. Посетив Святую Гору в 1849 году и приняв близко к сердцу дела небольшой русской келлии, он добился у афонского правительства, Протата, ее возвышения до статуса скита. Стяжав определенную независимость от «материнского» Ватопеда, скит стал бурно развиваться и строиться.
В середине прошлого века связь скита с Россией поддерживал археолог П. И. Севастьянов, получивший, как и Муравьев, звание ктитора скита. Этот неутомимый исследователь афонских древностей использовал обитель как свою научную базу: за несколько экспедиций он собрал превосходную коллекцию византийских древностей. По его рекомендации в скиту останавливались также исследователи и художники из Западной Европы.
В 1860-e годы андреевцы решились на строительство нового собора. Их заветной мечтой было участие в закладке храма представителя Дома Романовых, который, соответственно, стал бы покровителем скита.
Фотография А. Н. Муравьева, ктитора скита, хранимая его насельниками
Организовать такое участие они испросили российского посланника в Константинополе. Замысел удался: 16 июня 1867 года Великий князь Алексей Александрович, 17-летний сын Александра II, находившийся тогда в учебном плавании по Средиземноморью, посетил Святую Гору и положил первый камень в основание собора. Было решено освятить собор во имя св. Андрея Первозванного и в память избавления Александра II от смертельной опасности во время покушения поляка Антона Березовского в Париже.
Мощевик с частью главы Апостола Андрея Первозванного в Андреевском скиту. 1996
Роспись в «васнецовском» стиле в Андреевском соборе
Церковь строили (по проекту петербургского академика архитектуры М. А. Щурупова) необыкновенно долго: она была освящена лишь спустя 33 года после закладки, в 1900 году, а нижний храм, во имя святителя Алексия Московского и в честь рождения цесаревича Алексея, – уже в 1904 году. Однако в результате этого «долгостроя» на Афоне вырос храм, затмивший своим великолепием все предыдущие. Его интерьеры, совершенно неизвестные в России, поражают и сейчас огромным золоченым иконостасом и монументальными росписями. Всего же в скиту действовало около двадцати церквей – как в полноценной лавре.
Четвертый настоятель Андреевского собора, архимандрит Иосиф
Своим благолепием обитель была немало обязана о. Иннокентию (Сибирякову), владетелю золотых приисков и правдолюбцу, прозванному «монахом-миллионером». Он ушел на Афон, несмотря на отчаянное сопротивление родственников, пытавшихся объявить его сумасшедшим и удержать капиталы в семье.
Андреевцам была свойственна и деятельность, которую сейчас назвали бы культурной: они выпускали свой журнал и книги, собирали иконы. Большую коллекцию икон, в том числе византийских, иноки разместили в крипте собора, а для гигантской библиотеки отвели отдельный корпус.
В 1910-х годах начался резкий упадок. Истинною драмою стала имяславческая смута: в 1913 году в Россию из скита было депортировано около двухсот монахов. Самой яркой личностью среди имяславцев являлся схимонах Антоний (Булатович), бывший гусар. Его излишняя горячность принесла опасные плоды: о. Антоний возглавил переворот в обители, закончившийся изгнанием канонически поставленного настоятеля.
Для увещевания имяславцев на Афон прибыл синодальный миссионер игумен Арсений (Дубровин), один из учредителей Союза русского народа. Однако в Андреевском скиту он неожиданно примкнул к имяславцам и подтолкнул к такому «выбору веры» колеблющихся. Престарелый о. Арсений скончался в скиту в 1913 году, по окончании смуты, и как «еретик» был даже лишен христианского погребения.
Старая печать Андреевского скита, с изображением «исторического» патрона обители, преп. Антония Великого
В 1914 году, после начала Первой мировой войны, турки, закрыв Проливы, захватили в Константинополе российскую собственность, в том числе скитское подворье: традиционная связь с родиной через Черное море и Одессу прервалась. Одновременно Россия призвала на фронт часть насельников, в первую очередь – всех послушников, трудников и даже рясофорных монахов, подлежавших призыву. Революция и Гражданская война нанесли окончательный удар – скитские подворья в Петербурге, Ростове-на-Дону и Одессе были отобраны, банковские счета «национализированы».
Новый статус Афона в составе Греции и местная политика, направленная на эллинизацию Святой Горы, довершили падение «Кремля Востока». Смерть в 1971 году последнего андреевца о. Сампсона обозначила конец целой эпохи Афона. После этого двадцать лет скит стоял пустым, разваливаясь и подвергаясь святотатствам и ограблениям.
Этикетка святогорского вина, выпускаемого фирмой «Цандали» на базе виноградников у Кромицы, с изображением Пантелеимонова монастыря
Мне довелось попасть сюда, когда в «Кремле Востока» не было ни души… В скит вели огромные литые врата, мне не поддавшиеся.
Зайдя в тыл обители (на поход ушло почти полчаса), я обнаружил, что врата выполняли исключительно декоративную функцию: один из угловых корпусов выгорел и полуобвалился, и в образовавшуюся брешь мог свободно въехать весь наш паломничий автобус, пришедший в Карею из Дафни.
Гигантский внутренний двор оказался по пояс заросшим травой. В центре двора находился фундамент какого-то здания, судя по расположению, некогда игравшего важную роль (позднее я узнал, что это был знаменитый Серай, патриарший дворец). Сливовое дерево у фиала с пересохшим фонтаном густо засыпало землю своими спелыми плодами: ими никто не интересовался.
Русский монах в Андреевском скиту. Один из последних выходцев из старой России. Фото 1950-х гг.
Двери собора тоже не открывались. Полный осмотр здания – против часовой стрелки, как во время крестного хода, – никаких лазов не открыл. Я вернулся на паперть, в стену которой была вмонтирована мраморная доска: «Сей храм заложен в память чудесного избавления от смертельной опасности, грозившей Императору Александру Второму…» Где именно, от кого и когда ему грозила опасность – уже не читалось. И царь в итоге не уберегся, и храм заколочен.
«Бурсаки» Афониады, школы в одном из флигелей Андреевского скита
Напротив собора через двор, как положено, дверь в дверь, стояла распахнутая настежь трапезная. Когда-то сюда после службы, выходя из храма, иноки чинной вереницей, не отклоняясь от прямой траектории, шли на трапезу. Просторный полукруглый зал, десятки длинных деревянных столов, заваленных пометом летучих мышей и всяким хламом. Неужели за этими столами кто-то кормился?
Малые церкви, как их зовут на Афоне, параклисы, были открыты. Некоторые из них стояли совсем голые, нещадно ободранные, в других уцелели остатки стенных росписей и пустые иконостасы. Обход братских корпусов напоминал прогулку по городу, пораженному нейтронной бомбой. Я обнаружил различные мастерские, пекарню, мельницу, котельную, аптеку, больницу, иконописное и фотографическое ателье, затем прошелся по кельям с их скудным типовым убранством: постель, шкаф, сундук. Кое-где на столах лежали эмигрантские газеты 1960-х годов.
Ознакомительная версия.
