— Они тебе нужны прямо сейчас? — спросила она голосом, не имевшим ничего общего с тем, каким она говорила до сих пор.
— Ну, не сегодня и не завтра. Примерно через неделю.
— Тогда давай поговорим завтра! — произнесла Анна Леопольдовна с описанной выше улыбкой и пошла в ванную, где пустила воду и стала набирать номер на стоящем там телефонном аппарате.
По ровному шуму воды в ванной Король догадался, что его жена звонит по телефону. Сам он, когда делал то же самое, одной рукой держал телефонную трубку, а другую подставлял под струю воды и двигал ею туда-сюда, имитируя своё пребывание под душем. Король послушал некоторое время ровный шум воды и пошёл обратно в кабинет. Там он сел за стол и начал думать. Но думалось не о том, о чём надо было. Лезли на ум какие-то обрывки подозрений и разговоров о том, что якобы его жену в последнее время иногда видели с каким-то красавцем делового типа. Называли даже имя — Жора. Пока красавец был один на один с Анной Леопольдовной, Короля это волновало мало: ему ничуть не было его жалко. Но теперь всплыла пропажа подвесок, и Король невольно начал склеивать обрывки своих подозрений.
— Жора, Жора, — стал он даже бормотать про себя, — как бы эта индюшка не распарилась и не снесла ему подвески. Анна! — Король выбежал из кабинета и застучал в дверь ванной. — Анна, отопри, есть дело!
Шум воды затих, и дверь открылась.
— Ты что-нибудь придумал? — почти радостно спросила Анна Леопольдовна.
— Да, кажется, придумал! — зло сказал Король. — Я должен увидеть подвески завтра!
— Через неделю!
— Через неделю? Да ты с ума сошла!
— Это ты сошёл. Сам же говорил!
— Через день!
— Через шесть дней!
— Через два дня!
— Через пять дней!
— Через три дня, и ни часу дольше!
— Через четыре дня, и ни минуты раньше!
— Через три дня и двенадцать часов!
— Через три дня и двенадцать часов!
— Ну, смотри! — И Король выбежал из дому, громко хлопнув дверью.
Анна Леопольдовна с минуту постояла в задумчивости и бросилась на телефон. Набрала номер Бэкингемского, ответил женский голос.
— Мне нужен Бэкингемский, — сказала Анна Леопольдовна максимально нежным голосом. — На работу не пришёл? А мне пять минут назад сказали, что куда-то вышел. А что с ним? Командировка. А куда, не скажете? Нет, ну ладно!
Она встала и начала ходить по комнате, обхватив голову руками. Потом пошла на кухню и принесла стакан. Села к телефону и набрала номер. Ответил тот же женский голос.
— Бэкингемский? — спросила Анна Леопольдовна, поднеся ко рту стакан. — Как то есть нет? Это минразпром? Из арбитража говорят. Мне нужен Бэкингемский. А где он? Какая ещё командировка, когда у него здесь такие дела? Куда он уехал? Ах, в Одессу! Когда? Сегодня? Пять минут назад? Ладно, отдыхайте!
Она положила трубку и всё поняла. Её провели как девочку. Ясно, что этот стервец поехал греть руки на сиянии её алмазов.
Ах он сволочь! — Анна Леопольдовна опять забегала по комнате. — Ведь как про любовь навешивал! Ах, дуры мы, бабы, дуры! Я ему» подлецу, самое дорогое отдала — душу свою, сердце, а ему, паскуде, ещё н подвески вынь да положь. «Для измерения глубины чувства, в доказательство любви». Теперь понятно. Ну ладно, голубчик! Я тебе покажу любовь, я тебе измерю глубину чувства!
И Анна Леопольдовна, быстро одевшись, выбежала из квартиры. Но в лифте она вспомнила, что не знает, как он поедет в Одессу — самолётом или поездом, и, доехав до первого этажа, снова нажала кнопку своего. Вошла в квартиру и опять набрала номер Бэкингемского.
— Девушка, — сказала она неожиданно тонким девичьим голосом, как бы не знавшим ещё ни табачного дыма, ни тонких вин, — скажите, а Жорик уже уехал? Уехал. Какая жалость! Это его двоюродная сестра говорит. А вы не знаете, во сколько у него самолёт? Ах, поездом. А во сколько поезд? А-а, спасибо, спасибо. Просто мне надо ему кое-что передать. До свидания.
Анна Леопольдовна положила трубку и посмотрела на часы. Оставалось полчаса. Она снова выбежала из квартиры и помчалась на вокзал.
Поезд ещё стоял на перроне. Она пошла вдоль, ища вагон «СВ» — Жора в других не ездил. Нашла и в третьем окне увидела Жору. Он снимал пиджак. Она постучала ему и, когда он обернулся к окну, ослепительно улыбнулась и послала воздушный поцелуй. Он приветливо улыбнулся ей в ответ и показал знаком, чтобы она зашла в вагон. Она зашла, вошла в купе, но Жоры там не оказалось. Она заглянула в соседнее купе, потом во все остальные, в тамбур, но его нигде не было. Анна Леопольдовна заметалась по вагону, но в это время провожающим велели проверить, не остались ли у них билеты отъезжающих, и покинуть вагоны. «Уехать с ним», — промелькнула мысль, но проводница вежливо напомнила ей, что пора. Она вышла из вагона, недоумевая, куда Жора мог запропаститься, и пошла по перрону, оставив в Жорином купе свою гордую осанку. Поезд тронулся. В это время Жора вышел из туалета, снова запер его своим ключом и пошёл в своё купе, на всякий случай озираясь.
Анна Леопольдовна продолжала идти по перрону, пока не поняла простую истину: «Сутки поездом — час самолётом». После этого она побежала и через пятнадцать минут была уже в квартире Кати Бонасеевой, запыхавшаяся и встревоженная. Но муж был дома, и она так и сидела перед Бонасеевой — молча и тяжело дыша. Та тут же сообразила, что произошло нечто, и громко, но ласково крикнула:
— Миша, ты не сходишь за хлебом? Анна Леопольдовна будет у нас обедать.
— Хорошо, котик, я сейчас, я мигом слетаю, — быстро согласился покладистый профессор и ушёл.
— Слушай, Катя, я погибла. — И Анна Леопольдовна как на духу рассказала Бонасеевой всю историю, опустив лишь те места, где она выглядела не самой проницательной женщиной в мире. Получилось так, что она чуть ли не связала Жору у него на квартире, ворвавшись туда среди ночи, и только после жестокого избиения и пыток, которым она его подвергла, он наконец согласился взять у неё подвески. Истории же с поездом вроде как и не было.
— Нет ничего проще, — ответила Катя. — Пишите ему записку. Миша сейчас придёт из булочной и поедет в Одессу.
— Катя, я всё оплачиваю плюс наградные, но я могу быть уверена?
— Конечно, дорогая. Только где его там искать?
— Надо послать Михаила самолётом. Тогда он встретит Жору прямо у поезда, вагон номер семь или восемь, я точно не знаю, но это неважно, он его сразу узнает: Жора там — самый красивый.
— Ну если так, то даже Миша догадается. Но только какой номер поезда?
— Ой, номера не знаю. Но точно знаю, что самый фирменный. Потому что Жора в других не ездит. Всё же такой работник такого министерства. Престиж и прочее…
— Он всё сделает, как вы велели. Не беспокойтесь. Только что ему делать, если он найдёт Жору, а тот не отдаст эту вещь?
— Ах да, я и забыла! Жоре надо же вернуть деньги. И на дорогу Мише. Как ты думаешь, сколько ему надо на всё, кроме стоимости подвесок?
Катя активно зашевелила губами, потом начала загибать пальцы на руках.
— Я думаю, что не больше тысячи рублей.
— Как тысячи?! — удивилась Анна Леопольдовна.
— Ну как же, Анна Леопольдовна, посчитайте сами. Ведь до аэропорта надо на такси? Правильно?
— Правильно.
— А меньше чем за двадцать рублей туда и обратно никто не поедет. Так?
— Так.
— Билетов нет, доставать надо?
— Надо.
— А там гостиница нужна?
— Нужна.
— Считаем: гостиница пять рублей за сутки плюс пятьдесят за то, что мест нет, а тут найдётся. Так?
— Ой, ладно, я согласна. Пока мы считаем, поезд уже прибудет. Я бегу за деньгами, а ты пока подготовь мужа.
— Хорошо. Ждём вас с полутора тысячами и — в аэропорт.
— Как с полутора? — опять удивилась Анна Леопольдовна.
— А мне за моральные издержки? Ведь три дня и двенадцать часов без мужа. Я же молодая женщина, Анна Леопольдовна.
— Ах, ну тебя! Ты всё шутишь. Я побежала.
В дверях лифта она столкнулась с Бонасеевым.
— А как же обед, Анна Леопольдовна? — удивлённо спросил он и развёл руками, в одной из которых болталась авоська с хлебом.
— В следующий раз, — улыбнулась Анна Леопольдовна и исчезла в лифте.
Бонасеев вошёл в квартиру, и Катя с ходу набросилась на него:
— Переодевайся в светлый костюм, вот другие ботинки.
— Так ведь обед отменяется вроде, — недоумевал профессор.
— Какой обед?! Ты едешь в Одессу! Чемодан я сейчас соберу. Вот смотри: плавки, полотенце…
— В какую Одессу? Зачем?
— Так надо. Я всё сейчас объясню!
— Никуда я не поеду.
— Ну конечно, Миша, ты туда не поедешь. Ты туда полетишь самолётом.
— И не полечу. Что у тебя за взбалмошный характер! Это всё она, да?
— И она, и я. Ты сейчас всё поймёшь. Надо встретить в Одессе фирменный поезд и там, в седьмом или восьмом вагоне, найти самого красивого мужчину. Понял?
