По приказу президента Барко полиция прочесала весь район засады. Днем, часа в четыре, в полиции раздался анонимный звонок. Один из тех, «кого–вы–хотите–выдать», сообщил, где искать останки прокурора.
— Мы казнили окружного прокурора. Он предатель и продажная шкура. И помните — война продолжается.
Поимка и выдача Карлоса Ледера произвели в США настоящую сенсацию. Никогда еще перед американским правосудием не представал наркоделец столь высокого пошиба. Агенты УБН в разных концах света были начеку: Медельинский картель не преминет отомстить за одного из своих главарей.
5 февраля 1987 года в два часа ночи лайнер с Ледером на борту приземлился на дальней посадочной полосе в аэропорту Тампы. Самолет тут же окружили агенты ФБР с автоматами и винтовками. Через десять секунд Ледер уже сидел в синей легковой машине. В сопровождении еще четырех машин его доставили в центр Тампы и поместили в тюрьму при окружном суде.
Утром Ледер впервые встретился с мировым судьей. Он сохранял присутствие духа, ухмылялся, посмеивался. По–английски говорил очень четко, с едва заметным акцентом. Первое заявление Ледера немало удивило присутствующих.
— Денег у меня нет, — сказал он.
— Это правда? — спросила судья Элизабет Дженкинс.
— Да, ваша честь, — тихо ответил Ледер. — Практически все мои сбережения заморожены колумбийскими властями.
Судья Дженкинс назначила Ледеру общественного защитника, На следующем судебном слушании предстояло решить, останется ли Ледер в Джексонвилле без права выхода под залог. Ведь выдали Ледера Штатам исключительно по джексонвиллскому обвинению 1981 года. Ему грозило пожизненное заключение плюс еще 135 лет.
Познакомился Ледер и с окружным прокурором Робертом У. Мерклем, который четырьмя годами ранее летал в Боготу с ходатайством о выдаче Ледера. Меркль по всем статьям подходил на роль обвинителя Медельинского картеля. Этот сорокатрехлетний юрист руководил прокуратурой Центрального округа Флориды. Крупный (более 110 кг), внушительного вида блондин, с лицом кирпичного цвета, он был когда–то отважным защитником в футбольной команде, а теперь столь же рьяно преследовал преступность и коррупцию. За решительность и настойчивость подсудимые прозвали его «бешеный пес».
Вне зала суда Меркль был нежным отцом девяти детей, любил петь и играть на гитаре. Зарабатывал он всего 70 000 в год — жалкую толику тех сумм, которые получают частнопрактикующие адвокаты. Но он был безмерно предан своей работе. И сосредоточил теперь все силы на деле Ледера.
Во время первого судебного разбирательства в Тампе Меркль настаивал на задержании Ледера на все время следствия без права выхода под залог. Он утверждал, что Ледер угрожал судьям.
— Клевета! — выкрикнул Ледер с места.
— Ледер давно говорил, что, если его поймают, его сподвижники будут убивать по одному федеральному судье в неделю, пока не добьются освобождения Ледера, — напомнил представитель прокуратуры.
После слушания судебные исполнители переправили Ледера на военную базу неподалеку от Джексонвилла — в одиночную камеру. Где находится Ледер, не знали даже его защитники.
Первое слушание в Джексонвилле состоялось 9 февраля. Власти приняли неслыханные дотоле меры предосторожности. Зрителям предложили пройти через обнаружители металлических предметов. По коридорам суда рыскала ищейка, специально выдрессированная на поиск взрывных устройств. На четырех улицах, прилегающих к зданию суда, запретили ставить машины.
Ледер повторил суду, что не в состоянии нанять себе адвоката, поскольку колумбийское правительство заморозило его сбережения. Меркль отметил, что на руке у Ледера — часы фирмы «Ролекс».
— Вы знаете, что эти часы стоят около шести тысяч долларов? — спросил он.
— Нет, — честно признался Ледер.
Судья с самого начала установил для Ледера меру пресечения, которую требовал прокурор: за решетку на все время следствия без права выхода под залог. Уже к вечеру дела Ледера стали совсем плохи. Налоговое ведомство определило его долг казне на сумму в 70 миллионов долларов, так как его доходы от контрабанды кокаина лишь за 1979 и 1980 годы составили 300 миллионов. После заседания Ледера отправили в окружную тюрьму усиленного режима.
Карлос Ледер не собирался вверять свою судьбу государственным защитникам. Его эмиссары принялись обхаживать лучших майамских адвокатов. А те набивали цену. Наконец она дошла до 2,5 миллиона, что в тридцать раз превышало годовой доход Боба Меркля.
Защищать Ледера в конце концов согласились Эд Шохат и Хосе Киньон. Шохату уже приходилось защищать колумбийских контрабандистов в Майами. Коллеги характеризовали его как «адвоката до мозга костей — компетентного, высоконравственного и крайне скрупулезного». К тому же он был блестящим оратором. Киньон, бывший следователь, американец кубинского происхождения, мог говорить с клиентом по–испански. А славился Киньон тем, что всегда находил понимание у присяжных и свидетелей.
Суд по разным причинам все откладывали: с весны до осени. Вдруг на одном из длительных предварительных заседаний в мае 1987 года Меркль обнародовал сенсационную новость: Карлос Ледер отправил письмо вице–президенту Джорджу Бушу. Он предложил сотрудничество в обмен на свободу. Меркль сообщил, что письмо попало в Белый дом. Подробности послания остались неизвестны, так как письмо ушло из тюрьмы запечатанным. Подобный шаг, по мнению Меркля, иначе как «наглостью» не назовешь. Любая сделка с Ледером аморальна. Защитники Ледера заверили, что Ледер вовсе не желает стать осведомителем.
— Это письмо — издержка одиночного заключения, — сказал Киньон.
Но наутро газеты пестрели заголовками: «Обвиняемый колумбийский контрабандист хочет помочь следствию», «Предложение кокаинового магната — плевок а лицо правительству».
Друг юности Ледера, собрат по Данберской тюрьме, Джордж Джанг прочитал газетные статьи с отвращением. Он в это время отбывал свои 15 лет за ввоз трехсот килограммов кокаина во Флоридской тюрьме. В душе Джанга снова вскипела жестокая обида ка Ледера, снова вспомнилось предательство, унижение… Ледер, похоже, готов выдать своих дружков с потрохами. Что ж, Джангу тоже есть что порассказать. Джанг обратился в ФБР, а затем и сам написал письмо — о Карлосе Ледере.
Суд над Ледером открылся 17 ноября 1987 года. Меркль к этому времени собрал все, что имелось на Ледера начиная с 1974 года: от Данбери до Медельина. И пошел ва–банк. Он не желал ограничивать дело джексонвилльскими обвинениями, которые охватывали лишь период с 1978 по 1980 год. Меркль намеревался представить деятельность Ледера как единый преднамеренный заговор по отравлению США кокаином.
Вступительная речь прокурора прозвучала впечатляюще:
— Дело, которое нам предстоит разобрать, уходит корнями в далекое прошлое, в 1974 год. Именно тогда и задумал Карлос Ледер стать королем кокаинового извоза. Он сыграл в развитии наркобизнеса ту же роль, что Генри Форд — в развитии автомобильной промышленности. Ледер считал США загнивающим обществом. И видел в кокаине будущее Америки.
На следующий день настал черед защитников. Они называли своего клиента «Джо» Ледер и утверждали, что он был попросту задиристым и глупым пареньком, которого одурачили контрабандисты–марихуанщики. И было это вдвойне просто оттого, что они — американцы, а он — колумбиец.
Шохат рассказал, что Ледер собирался устроить на Норманс—Кей курортный рай, да вот — на беду! — подружился с Эдом Уордом. А Уорд после ареста наговорил на Ледера агентам УБН, желая спасти свою шкуру.
Для Карлоса Ледера суд обернулся сплошным многосерийным кошмаром под названием «Твоя жизнь». Главным свидетелем против него выставили Эда Уорда, но после ареста Ледера вдруг обнаружились другие, давно забытые тени прошлого: Джордж Джанг, чье письмо привлекло внимание следователей; Стив Яковач, который тоже написал из Форт—Лодердейла, где работал механиком по ремонту импортных машин. Оба они стали свидетелями обвинения. Эбен Манн, летчик с «Континента эйрлайнз», сообщил, что возил для Ледера грузы девять лет назад. Бывший тележурналист Уолтер Кронкайт тоже пришел в суд. Он рассказал, как 12 лет назад ему не позволили даже причалить на Норманс—Кей.
Джанг припомнил все до мельчайших подробностей: и Данберскую тюрьму, и Норманс—Кей, и последнюю встречу с Ледером в 1985 году. Джангу было всего сорок пять, но он походил на старика — морщинистый, потрепанный жизнью длинноволосый наркоман… Кокаин его обогатил, кокаин же его и разорил. По собственным подсчетам, Джанг потерял 10 миллионов. Теперь терять было уже нечего. По лицу Джанга то и дело скользила довольная улыбка: наконец–то он отомстит, как же долго мечтал он об этой мести.
Эд Уорд давал показания целую неделю. День за днем описывал он жизнь контрабандистов на Норманс—Кей, а Ледер то и дело содрогался от деланного отвращения.
