Что же сейчас мы, аномальщики, можем сказать об этом месте "с точки зрения уфологии"? Преобладающую часть странностей, как наблюдавшихся нами, так и тех, о которых нам рассказывали, можно объяснить наличием аномальных явлений, в том числе — и в сфере человеческой психики. Но все-таки имеется особая часть сообщении, пока еще не проверенных, для объяснения которых более всего подходит именно "пришельческая" версия. Сознавая большую значимость данных такого рода для всей человеческой культуры, мы, конечно же, не теряем надежду добыть факты, к которым эту версию можно было бы обоснованно применить.
Нам сильно повезло, что место, к которому все эти сообщения привязаны, случайно оказалось в закрытой зоне. Оно оказалось законсервированным и потому — нетронутым. Это облегчает нашу задачу. Таких зон, я думаю, погибло уже немало. Это можно сравнить с бездумным разрушением остатков древних городов: всего лишь один раз безответственно прикоснувшись к ним, мы уже никогда не получим первоначально имевшейся в них полноты информации об этих городах. Поэтому главнейшая задача — бережное отношение к исследуемому месту…
С каждым годом тайна, отстоящая от нас на целое столетие, отдаляется еще более. Чем дольше мы будем растягивать исследования — тем сложней будет нам все это понять: зона стареет и разрушается. Но, мы думаем, нами сейчас найдена возможность работать и бережно, и быстро. Комплексность исследовании — вот главное в такой работе. Мы уже начали копать И пока из того, к чему мы прикоснулись, не испорчено ничего. Даже для археологии. Мы не нашли пока того, что ищем, но и не утеряли ничего для других.
Нас часто спрашивают: почему вы видите то, чего не видим мы? Видите какие-то "тарелки", свечения… Действительно, взять хотя бы нас с вами. Мы работаем в одном месте, причем мы бываем здесь наездами, а вы здесь живете и работаете. Почему же вы, зная то, что вам должно знать, не замечаете "наших" АЯ? Оказывается, способность видеть — это вопрос профессиональной культуры. Допустим, вы — биолог, а я — геолог. Смогу ли я без вас узнать что-нибудь о состоянии биосреды, даже если мы с вами вместе идем через эту самую среду через лес? Мало что смогу. Но ведь, наверное, и вы не должны удивляться тому, что геолог, глядя на дорогу, по которой вы тысячу раз ходили, по каким-то внешним признакам, да хотя бы и по той же траве, но с помощью своих знаний, определит возможное строение земных недр и залежи полезных ископаемых. Можно ли выражать недоверие мнению геолога лишь потому, что он способен "видеть" в глубь земли на километры, а вы — нет?
Вы здесь занимались своим. У вас были свои цели и свои методики. Пришли мы: у нас и цели, и методики другие. Ведь никто из вас не работал теми приборами, что мы. Никто не искал того, что мы искали. И вот нами получены объективные данные. Оспаривать их нельзя. Да и зачем? Вы имеете одни данные, мы — другие, а вместе мы знаем об этом районе больше. Так что мы видим то, чего не видите вы, а вы — то, что не дано видеть нам. Наблюдения свечений, регистрация субъективных ощущений… Да, всему этому есть предел доверия. Но ведь ученые на протяжении сотен лет описывали увиденное, астрономы зарисовывали… Элемент субъективизма здесь тоже был, но тем не менее это научные данные. Так же и у нас…
Лекция подходила к концу. Я уже устал говорить, ведь пришлось много беседовать вчера, да и в начале марафона в урочище мы с археологами на ходу тоже делились новостями… Ноги гудели. Хотелось пить и есть. В волосах еще лазили лосиные клещи.
— Каковы результаты раскопок? — спросили из зала. — Подтверждается ли раскопками версия о падении в 1890-м году метеоритных тел?
Слово взял Владимир Праздников.
— Я был на осарках уже дважды. Сразу скажу, что столь больших шлаковых куч мне видеть не доводилось. А их здесь, говорят, сотни… Виденные мною фрагменты сопел, безусловно, позднего происхождения. Это либо конец XVIII века, либо даже первая половина ХIХ-го. О возрасте самой шлаковой кучи сказать пока конкретно ничего нельзя. Предоставленные нам для обследования в прошлом году фрагменты керамики — осколки сосудов — мы датировали одиннадцатым веком. Видно, что край венчика заглажен ножом, на внешней стороне сосуда — нагар. В глину добавлен песок. По другим фрагментам видно, что сырое изделие было заглажено изнутри пучком травы. Донце горшка ошлакованное. Внутри, видимо, хранилась известь. Сосуды изготовлены на гончарном круге.
Мы только что вернулись с раскопов. Скажу, что я поражен их глубиной: культурный слой обычно имеет толщину от десяти сантиметров и где-то до шестидесяти — я говорю здесь о том, с чем нам практически приходится сталкиваться во время раскопок. Конечно же, в старых оврагах, куда часто сбрасывали мусор, толщина культурного слоя может быть большой. Но здесь, на равнине, мощность культурного слоя отслеживается до глубины 2,5 метра, и где этот слой кончается — неизвестно пока. Конечно, это — не тот культурный слой, который можно встретить, скажем, на территории собственно городища. Совершенно ясно, что место, где работают аномальщики — свалка отходов железоплавильных производств и прочего. Но 2,5 метра — это много!.. Чтобы насыпать такой холм, требуется немало времени.
Теперь — вот по этому фрагменту. — Археолог показал привезенный мной черепок с цепочками ямок. — Это — образец так называемой ямочно-гребенчатой керамики. Сейчас точно не берусь сказать о его возрасте, но, вероятно, ему не менее 3500 лет, хотя вряд ли более 5000… Хотя этот фрагмент сосуда, вылепленного от руки, без гончарного круга, и был найден в нижних слоях шлака, я не рискнул бы утверждать, что холму — 3,5 тысячи лет. Люди на одних и тех же местах часто селились по нескольку раз. Приходили они обычно на берег реки или озера, выжигали лес, сеяли… Земля при таких способах пользования ею истощались быстро, выжигать лес требовалось часто. Как только лес в окрестностях селения оказывался сведенным на нет, люди переходили в другое место. Когда же здесь снова вырастали леса, люди, вновь облюбовав берег водоема, могли поселиться на этом месте еще раз… Поэтому данный фрагмент и те, что были обнаружены в прошлом году, непосредственно между собой могут быть и не связаны. Ну а если допустить, что найденный перед домиком каменный предмет действительно является обломком каменного топора или рубила (я пока находку еще не видел), то этой вещи может быть и 10 000 лет… Но вряд ли люди жили здесь постоянно на протяжении столь большого срока…
Для меня странным является и то, что, когда сто лет назад здесь с неба якобы что-то упало и на поверхность при этом были выброшены куски шлака, жители деревни подумали, что шлак получился вследствие падения этих тел на землю. Выходит, они не знали о существовавших здесь 150–200 лет назад железоплавильных производствах. Значит, это, последнее поселение — молодое? Здесь нужно разбираться. Люди могли просто забыть об истории села…
О происхождении ямы, получившей название "кратер", тоже пока определенно говорить рано. Она может быть чем угодно, мы с аномальщиками уже говорили об этом. Но если в прошлом году мы могли осмотреть эту яму лишь снаружи, то сейчас, из шурфа, можно видеть строение ее краев. Яма, вероятней всего, была каким-то образом сделана — по слоям видно, что почва из ямы вынималась. Конечно, сейчас опять же рано делать выводы. Их можно будет попытаться сделать, когда будет готов стратиграфический материал. Пока мы не в состоянии определить происхождение углубления. Раскопки еще только начаты, и дальнейшие работы могут дать ответ на этот вопрос.
По постройкам. Вскрыты они аккуратно. К сожалению, нижние части построек затоплены. Закончить их вскрытие под водой весьма трудно. Мы вряд ли станем этим заниматься. Но я думаю, аномальщики, если они сочтут необходимым углубить этот раскоп, смогут сделать это аккуратно. На нашу помощь и консультацию они могут рассчитывать.
6
Все трое мы прошли в лабораторию.
— Садитесь, пожалуйста, — Вячеслав Васильевич пододвинул нам стулья. — Вот ваши книги, спасибо. Спасибо и за лекцию — это необычайно интересно.
Знаете, если все это так серьезно — и то, что здесь, в книгах, написано, и то, о чем вы только что рассказывали, — вам надо работать! Это — новый виток знаний. Новые горизонты, на которые нам всем предстоит выйти. И то, что вы начали здесь, у нас, тоже необходимо продолжать. Теперь вы должны бить в одну точку. Бить, бить и бить! Поверьте мне: результат будет, в любом случае.
Мы ведь здесь, когда вы почти три года назад прислали нам письмо с просьбой разрешить проведение исследований, специально собирались и долго обсуждали предложение. Причем с необходимостью дать такое разрешение согласились очень быстро. Мы подумали: вот люди, желающие заняться работами, которые мы здесь вряд ли когда-нибудь будем проводить — пусть работают. Наибольшие споры вызвало другое — само направление ваших исследований. Это слишком необычно. Метеориты, аномальные явления, легенды. Увязать все это воедино. Найти разгадку. Вы знаете, в науке к результату можно идти десятилетиями — и не получить его. То, за что вы взялись — сложно, очень сложно. И мы обсуждая ваше предложение, опасались, не пойдет ли эта работа на дилетантском уровне. Но, как это теперь видно по степени разработанности новых подходов в аномалистике, по данным из специальной литературы, по тому, что для работы над вашей темой привлечено, как вы сказали, более двадцати различных организаций, по предварительным результатам ваших изысканий, уровень исследований хороший, высокий. А это значит, что новое вы не упустите, нужно лишь работать.
