— Что это даст?
— Узнаем, действительно ли у Анны Леонидовны пропал кошелек с отпускными.
Прокурор глянул на Лимакина:
— Пиши официальный запрос в сберкассу.
— Разрешите быть свободным? — спросил участковый Дубков.
— Посиди пока с нами, Владимир Евгеньевич, послушай. Вдруг придется проводить очную ставку с Огнянниковой, — ответил ему Бирюков.
С официальным запросом в сберкассу отправили Славу Голубева. Когда тот вышел из кабинета, подполковник Гладышев сказал:
— Кажется, товарищи, дело начинает шевелиться, а то последние дни такое затишье наступило, как перед бурей. — И посмотрел на Бирюкова. — Допустим, уличишь ты Огнянникову, что она не была в аэропорту, дальше что?..
— Дальше — по ходу дела. Важно Анне Леонидовне доказать, что ложь у нас не проходит. Если это удастся, она вынуждена будет говорить правду, хотя, быть может, правда для нее и неприятной окажется.
— Не напутаешь с ней? Откровенно говоря, я не вижу мотивов подозревать Огнянникову в отравлении Головчанского. Если между ними что-то и было, то давно быльем поросло.
Бирюков вздохнул:
— Я вовсе не утверждаю, что именно Огнянникова отравила Головчанского, но, знаете, Николай Сергеевич, она, по-моему, закрутила клубок сплетен, распутав который можно выйти на преступника.
Следователь Лимакин посмотрел на часы:
— Сегодня вторично вызвал на допрос Евдокию Федоровну Демину, скоро должна подойти в прокуратуру. Чувствую, недоговаривает бабуся, что-то скрывает, но никакими путями не могу вызвать на откровенность.
— Попробуй, Петя, усилить акцент на Огнянникову, — подсказал Антон. — Мне думается, что именно через Демину, которая была нянькой Руслана и домработницей Головчанских, Огнянникова ухитрилась проинформировать Софью Георгиевну о Тумановых. И очень бы важно узнать, когда эту информацию Софья Георгиевна получила, до смерти мужа или после.
— Уже пытался это выяснить. Евдокия Федоровна упорно твердит, что ничегошеньки о Тумановых не знает. Хочу теперь сделать упор на порошок гранозана и унесенный с дачи халат. Это же понятно, что «сработал» кто-то из хорошо знакомых, если… не она сама.
— У самой Евдокии Федоровны вроде бы нет мотивов…
— Но почему она так упорно молчит? Ни о Софье Георгиевне, ни об Огнянниковой — ни слова. Создается впечатление, будто ее или уговорили молчать, или скорее всего запугали…
В кабинет вошла секретарь-машинистка. Подавая подполковнику большой конверт, тихо сказала:
— Срочное. — И вышла.
— Из Николаевки. Похоже, протоколы опознания… — вскрывая конверт, сдержанно проговорил Гладышев. Он вытащил из конверта сложенные пополам стандартные бланки, быстро прочитал сопроводительное письмо, выбрал один из протоколов и показал его присутствующим. — Вот она, «Лапушка», с которой Головчанский в прошлом году отдыхал у родителей Алексаняна…
На фотографии, приклеенной к протоколу и заверенной круглой печатью, улыбалась белокурая Анна Леонидовна Огнянникова.
22. «Лапушка»
В районной сберкассе посетителей было мало. У окошечка с надписью «Контролер» стояли в очереди несколько человек, да какой-то сгорбленный старичок любопытно глазел на женщину-кассира, видимо, отсчитывающую ему деньги. Голубев мельком окинул взглядом клиентов и вошел в кабинет заведующего. Пожилой мужчина в застегнутой на все пуговицы косоворотке внимательно прочитал подписанный прокурором запрос. Исподлобья, поверх очков, посмотрел на Голубева и спросил:
— Срочно нужны эти сведения?
— Прямо сейчас, — ответил Слава.
— Присядьте на минутку.
Заведующий вышел из кабинета. Вернулся он сравнительно быстро. Сказал:
— Анна Леонидовна Огнянникова последний раз снимала деньги со своего счета полгода назад, а последний взнос в сумме семьсот рублей сделан ею не так давно, первого сентября.
«На третьи сутки после смерти Головчанского», — мигом подумал Голубев и попросил заведующего:
— Пожалуйста, официальную справочку черкните.
Через несколько минут со справкой в кармане Голубев размашисто зашагал из сберкассы в райотдел. На Садовой улице он внезапно почти лицом к лицу встретился с Огнянниковой. Та, перекинув через руку белый плащ и с дорожным чемоданом в другой руке, торопливо шла в сторону железнодорожного вокзала. Слава замешкался всего на какую-то секунду.
— Анна Леонидовна! — обрадованно воскликнул он. — А я вас разыскиваю!
Огнянникова словно запнулась. Голубев с ходу принялся сочинять:
— Я из уголовного розыска… Начальник мой хочет какую-то мелочь уточнить. Послал меня к вам на квартиру, а я, чудак, в райцентре заблудился, вместо Садовой на Комсомольской улице ваш дом ищу…
— Извините, опаздываю на электричку, — недовольно проговорила Огнянникова.
— В Новосибирск?
— В Прибалтику, отдыхать.
— Ух, как далеко! Это ж вы не скоро вернетесь. Начальник с меня три шкуры спустит, если не переговорит с вами до отъезда. — Слава глянул на часы. — До отправления электропоезда еще тьма времени! А у начальника всех разговоров на пять минут. Уважьте, не откажитесь зайти в милицию, тут ведь рядом. Я чемоданчик помогу нести..-
Огнянникова нерешительно замялась. Она стала доказывать Голубеву, что всего полтора часа назад беседовала с Бирюковым и что никаких вопросов у того к ней не осталось, но Голубев уже перехватил чемодан:
— Не беспокойтесь, Анна Леонидовна! Мы на служебной машине подвезем вас от милиции к вокзалу.
К начальнику райотдела Голубев заявился в тот момент, когда участники следственно-оперативной группы собрались расходиться. Слава быстро прочитал вслух справку сберкассы, передал ее прокурору и доложил о внезапной встрече с Огнянниковой.
— Это похоже на бегство, — резко сказал Гладышев. — Где оставил Анну Леонидовну?
— У дежурного, товарищ подполковник. Предупредил, что вот-вот ее пригласит Бирюков.
Гладышев посмотрел на следователя Лимакина:
— Не лучше ли сюда пригласить?..
— Не надо, Николай Сергеевич, — ответил тот. — Слишком нас много. Пусть Антон Игнатьевич доводит с ней дело до конца. Дайте ему все документы из Николаевки.
— Правильно, — поддержал следователя прокурор и протянул Антону справку сберкассы. — Возьми и это для предъявления доказательств. — И сразу повернулся к Лимакину. — А ты, Петр, как можно скорее начинай допрос Деминой. Если что-то узнаешь новое, немедленно звони Бирюкову. Оперативно обменивайтесь между собою информацией.
Бирюков, укладывая в конверт документы, посмотрел на притихшего инспектора Дубкова:
— Пойдем со мной, Владимир Евгеньевич, начнем вместе разговор с Анной Леонидовной.
Огняннйкова вошла в кабинет к Бирюкову в сопровождении Голубева. Слава нес ее чемодан. Увидев участкового, она обрадовалась:
— Здравствуйте, Владимир Евгеньевич!
— Здравствуй, Аня, — невозмутимо ответил Дубков.
Антон предложил Огнянниковой сесть и спросил Голубева:
— Не забыл о парикмахерской?
— Никак нет, — Слава поставил чемодан на пол. — Сей момент бегу подстригаться.
— Результат сразу мне по телефону.
— Бу сделано!
Голубев вышел из кабинета. Бирюков посмотрел на Дубкова, затем перевел взгляд на Огнянникову:
— Насколько поняв из обмена приветствиями, вы знаете друг друга?
— Знаем, — сказал Дубков.
— Это наш участковый— подтвердила Огнянни-кова.
Бирюков встретился с ней взглядом и спросил:
— Анна Леонидовна, в ночь с пятницы на субботу видели в аэропорту Владимира Евгеньевича?
Огнянникова недоуменно покосилась на Дубкова:
— Не помню что-то…
— Постарайтесь вспомнить.
— По-моему, видела, а может… нет.
— Пожалуйста, поточнее.
— Кажется, видела.
— Как он был одет?
— Ну, это… — Огнянникова, словно ученица, ждущая подсказки, глянула на Дубкова. — Кажется, вот так же, как сегодня, в форме…
Дубков укоризненно качнул головой:
— Не угадала, Аня. Я в штатском костюме был и тебя в ту ночь в аэропортовском вокзале не видел.
На лице Огнянниковой появилось недоумение:
— Ну, как же?.. Вы всегда в форме ходите…
— В форме я в райцентре хожу, а в Новосибирск по-штатски нарядился.
— Владимир Евгеньевич, миленький… — ошеломленно проговорила Огнянникова. — Вы, наверное, не узнали меня из-за того, что волосы перекрасила.
Дубков обиженно насупился:
— Я, Аня, двадцать лет в милиции работаю. Привык даже в личное время внимательность проявлять.
— Спасибо, Владимир Евгеньевич, — поблагодарил участкового Антон. — Можешь быть свободным.
После ухода Дубкова Огнянникову будто подменили. Заложив ногу на ногу, отчего высоко оголилось красивое загоревшее колено, она с прищуром уставилась на Антона:
