После того как вся нация без каких-либо последствий погрязла в обмане, в агрессивных политических противостояниях, откровенной лжи Джорджа Буша-младшего, было огромным облегчением увидеть, как Опра – эта королева сострадания – холодно заставила хоть кого-то понести ответственность за свой обман.
Пять лет спустя, во время последнего сезона своего шоу, Опра во второй раз пригласила Джеймса Фрэя к себе в студию.
– Большинство авторов мемуаров делают то же, что сделал я, – сказал Фрэй.
– Я приношу извинения за то, что у меня не хватило сострадания, – ответила Опра.
Они обнялись и помирились.
Познакомьтесь с Джеймсом Фрэем. Судите сами. А лучше вынесите свой урок из его опыта и не судите его вообще.
Биографические данные
Дата рождения: 12 сентября 1969 года.
Родился и вырос: Кливленд.
Ныне живет: Нью-Йорк.
Личная жизнь: есть жена.
Семейная жизнь: трое детей.
Образование: Университет Денисон; Чикагский институт искусств.
Основная работа: основатель компании FullFantomFive, 2010.
Награды, премии, членство, степени (неполный список): нет.
Интересные факты
• По словам самого Джеймса Фрэя, он работал Санта Клаусом и пасхальным кроликом в универмаге, складским рабочим, портье, уборщиком, сценаристом, режиссером и продюсером.
• От «Миллиона осколков» отказались семнадцать издателей, прежде чем Doubleday согласилось ее опубликовать. С тех пор продано семь миллионов копий по всему миру, книга переведена на 35 языков.
• Роман «Мой друг Леонард», продолжение его первой книги, также стал бестселлером по версии New York Times.
• Книга, оказавшая на Фрэя наибольшее влияние, – «Тропик Рака» Генри Миллера.
Сайт: www.bigjimindustries.com
Facebook: www.facebook.com/profile.php?id=547390762
Избранные работыАвтобиографическая проза
«Миллион осколков», 2003
«Мой друг Леонард», 2005
Романы
«Яркое солнечное утро», 2008
«Последний Завет», 2011
Эссе и иллюстрированные книги
«Американский питбуль», 2008
«Жены, колеса, оружие» (с фотоиллюстрациями Терри Ричардсона), 2008
Сценарии
«Поцелуй понарошку», 1998
«Сладкая», 1998
«Я – четвертый», 2011
Просто ни для чего другого я не гожусь. На сегодняшний день сочинительство настолько стало частью моей жизни, что я не могу не писать. Если я не буду работать, то сойду с ума. Кроме того, у меня все-таки есть семья, и ее нужно кормить.
Когда я был маленьким, я любил зарываться в книгах. Но никогда не думал стать писателем – до тех пор, пока в двадцать один год не прочитал «Тропик Рака». Мало что в моей жизни потрясло меня так, как эта книга. Никогда больше ни одна вещь не производила на меня такое впечатление – чистое, непосредственное и глубокое. Эта ярость вперемежку с удовольствием – именно так я воспринимал мир.
Единственное, где еще есть красивое и яростное сочленение всего со всем, – это картины Джексона Поллока. Они произвели на меня столь же сильное впечатление, потому что их создал человек, однажды сказавший: «Мне все равно. Это то, чем я занимаюсь, это то, как я намерен делать, это то, чем оно и является. Можете любить это или ненавидеть. Это не о вас».
И я подумал: «Вот! Это и я буду делать». Шесть месяцев спустя я переехал в Париж, потому что в «Тропике Рака» Генри Миллер рассказывал об этом городе, где он жил. После переезда я искал, смотрел, жил и пытался стать писателем. Пытался разобраться, что означает «быть писателем», если это вообще возможно понять. Дерзкая, безрассудная, глупая и прекрасная жизнь.
Я стараюсь делать такие книги, которые всегда хотел прочитать сам, но, к сожалению, другие их не написали. Когда я честно признаюсь в этом, люди, как правило, обвиняют меня в чрезмерной гордыне. Я так не думаю. Просто я один из немногих, кто честен по отношению к самому себе, вещам и событиям, то есть к тому, что Оруэлл назвал «историческим импульсом»[53]. Надеюсь писать исторически важные, значимые книги – книги, которые изменят мир, повлияют на писательское ремесло и издательское дело.
Я смотрю на ход литературной истории и думаю, что вполне могу найти место и для себя. У меня есть нужный потенциал, чтобы встать в один ряд с писателями, которых я люблю, писателями, вошедшими в историю. Я не принимаю никаких канонов, поэтому спокойно отвожу себе собственное место в истории.
Разумеется, многое продиктовано моим самолюбием. Говорить, что это не так, – чушь собачья. В проявлении своего эго я не знаю себе равных. Я сейчас сижу за столом, и единственная картинка на стене, кроме рисунков моих детей, – обложка Sports Illustrated с Марвином Хаглером, боксером, чемпионом в средней весовой категории в 1980-е годы. Его называли Марвин Великолепный. Заголовок звучит: «Лучший и худший». Это мне близко. Я хочу быть лучшим и худшим.
Раньше я добивался признания. Сейчас я хочу закрепить и усилить его. Я говорил об этом много лет назад, в своем первом интервью. Да, хочу быть самым читаемым, самым сомнительным и самым влиятельным автором своего времени.
Что мне больше всего нравится в процессе работы над книгой? Моя уверенность в себе. Я не застываю в бессилии, пытаясь подобрать нужное слово, и не блуждаю в растерянности по тексту, выстраивая сюжет.
Я все держу под контролем. В книге ничто не происходит без моего ведома. Будет только так, как я напишу. Останется только то, что я захочу сохранить, остальное безжалостно выбрасываю. Когда сидишь за компьютером, создаешь свой мир, живешь в нем, управляешь им. И он такой, каким ты его хочешь видеть. В жизни нет лучшего времени, чем то, когда находишься один на один со своим текстом хотя бы в течение восьми часов, – именно в такие моменты я испытываю наивысшее удовлетворение и свободу.
Мне потребовались годы, чтобы дойти до такого состояния: теперь я сажусь за книгу и знаю, что буду писать, как хочу, и получится хорошо. Я не пишу исходя из принятых норм. Не пользуюсь стандартной грамматикой и пунктуацией. Я ничего не делаю правильно. Это обдуманный и выстраданный шаг, но мне потребовалось много времени, чтобы обрести уверенность и научиться нарушать каждое существующее правило.
Многие писатели, особенно молодые авторы, любят играть с самими с собой, проверяя себя на смелость: «Смогу ли я это сделать? О, как сложно! Получается не так, как хотелось бы». Многие из них теряются, пытаясь найти свой путь. А кто-то, и таких немало, его вообще не находит.
Когда я сажусь за компьютер, у меня нет ни тени сомнения. Я испытываю страх, только когда обдумываю книгу вне рабочего пространства. Но когда я сижу перед экраном, я всегда уверен в себе и могу делать все, что пожелаю. На это может потребоваться много времени. Возможно, будет тяжело, даже одиноко. Но я неизменно верю, что начатая книга будет такой, какой я хочу ее видеть. Почему? Потому что я чертовски хорошо управляю процессом. Как только в вашей жизни появится уверенность в себе, вы уже не сможете без нее писать книги. Никогда.
Я много работаю в кино и на телевидении – и это сплошное расстройство. Там требуется совершенно другой образ мыслей, поскольку в студии ты уже не хозяин положения и не держишь все под контролем.
…и обязательно найти себя
После того как я прочитал «Тропик Рака», я все время пытался найти способ писать то, что имело бы для меня смысл. И не мог. Продолжал писать всевозможный вздор. Всякую дрянь.
Потом сел и написал первые тридцать страниц «Миллиона осколков» за один присест. Ушло на это около четырех часов. Никогда раньше и никогда позже я так быстро не писал. После этой пулеметной очереди я взглянул на написанное, откинулся на спинку стула и только и смог выговорить: «Черт возьми».
В самом начале «Тропика Рака» есть такая фраза: «Год назад, даже полгода, я думал, что я писатель. Сейчас я об этом уже не думаю, просто я писатель»[54]. И я, уставившись на свои тридцать страниц текста, подумал: «Вот оно, дружище, вот оно».
Богатство против бедности
Я был бедным. Это полный отстой. Мне совсем не хотелось устраиваться на какую-нибудь дрянную работенку в баре или магазине одежды. Поэтому в двадцать пять лет я начал писать сценарии к фильмам. О том, чтобы писать книги, я даже подумать не мог, но сценарии… почему бы не попробовать? Куча полуграмотных парней писали плохие сценарии. Чем я хуже?
Откровенно корысти ради я написал вполне слезливую комедию – самую коммерческую и самую «романтическую» из всех, что только мог написать. Переехал из Чикаго в Лос-Анджелес и продал ее. Итак, я проработал наемным сценаристом с двадцати пяти лет до тридцати одного года. Я писал по долгу службы, но это не то же самое, что быть писателем.
После той пулеметной очереди, в результате которой появились первые страницы «Миллиона осколков», я понял, что могу делать то, что хочу. Просто нужно найти для этого время. Взяв второй кредит под залог дома, я запасся деньгами на восемнадцать месяцев. Мне потребовался год, чтобы дописать роман до конца, затем я его продал. С тех пор я занимаюсь только этим.
