История свидетельствует, что цели гонений достигались только там, где преследование переходило в истребление. Альбигенсы исчезли. В Испании инквизиция выжгла начатки протестантизма. Но герцог Альба не успел их выжечь в Нидерландах. Гуситы не исчезли, но только видоизменились, или скрылись временно, и потом слились с другими протестантами. Тридцатилетняя война не воспрепятствовала половине Германии сделаться и остаться протестантской. В Англии католическая иерархия восстановилась рядом с англиканством и диссентерами. Во Франции, несмотря на гугенотские войны и на отмену Нантского эдикта, реформаторы свободно исповедуют свою веру. В Италии и в самом Риме римская курия пользуется меньшим влиянием, чем в других католических странах. Везде изменилась церковно-общественная почва. Она изменилась наперекор действиям церковных и гражданских властей, и прежде на ней возможное – ныне бесповоротно стало невозможным.
Никто не сожалеет о том, что теперь костры не пылают и палачи прямо не призываются к служению церкви. Но в наш век всякого рода анализов, в том числе и анализа исторического, небесполезно вдумываться в вопрос: много ли пользы приносило то служение в прежние времена? Религиозные настроения и движения масс не могут быть насильственно возбуждаемы и направляемы в предопределенном смысле. Гнет вообще вызывает не фанатизм содействия, а фанатизм отпора. Между тем в выделяющемся из масс и отделяющемся от них меньшинстве, пользующемся большим досугом мышления, насилие и суровый догматизм возбуждают колебания и сомнения, постепенно переходящие в сознательное, систематическое и строптивое отрицание. Религиозные смуты и гонения предуготовили удобную почву для Бэйля, Гиббона, энциклопедистов, для тюбингенской школы и для современных ученых, как, например, профессор Гексли. Христианский кодекс Священных Писаний подвергся разлагающему критическому разбору, и влияние этого разбора ясно отражается на первом из двух потоков, о которых упомянуто в начале настоящего очерка. Нельзя забывать, что всякая критика воспринимается легче и сразу производит более ощутительное впечатление, чем всякое назидание, и что это впечатление почти одинаково при критике мелочной и поверхностной и при критике, имеющей другие свойства. Не без основания сказано одним из самых даровитых наших писателей, что «если мы, верующие, перестанем быть мелочными догматиками, то мы этим отнимем самое сильное оружие у мелочной критики».
Пора гонений миновала. Епископ Вальдарес, архиепископ Гардинер и аббат Арнольд в наше время и впредь невозможны со всей их обстановкой. Но нельзя сказать, что дух религиозной нетерпимости ослабел в одинаковой мере с возможностью переходить от разномыслия к преследованию. Полувраждебные взаимные отношения разных христианских исповеданий до сих пор служат союзниками рационалистическому взгляду на христианство. Всматриваясь в современные обстоятельства, мы должны сознавать, что мы далеки от единения церквей. Но, быть может, от нас зависело бы менее быть далекими от мира между церквами и более постоянно памятовать сказанное нам, в Нагорной проповеди, о миротворцах, милостивых и кротких.
Граф П. А. Валуев
Lecky. History of rationalism in Europe. 4-th ed. I, p. 386.
Quid est enim pejor, mors animae, quam libertas erroris? (Ep. CLVI).
Lecky, I, с. II, p. 34.
Hume. History of England. Ed. 1840, p. 361, 362.
Holy Commonwealth, 2nd preface.
«Qu’y a-t-il de plus contraire aux règles de notre misérable justice que de damner éternellement un enfant incapable de volonté pour un péché oui) paraît avoir eu si peu de part, qu’il est commis six mille ans avant qu’il fût un être? Certainement rien ne nous heurte plus rudement que cette doctrine, et cependant sans ce mystère le plus incomprehensible de tous, nous sommes incompréhensibles à nous-mêmes» (Pascal, Pensées, III, 8).
«Ceux qui distinguent l’intolérance civile et l’intolérance theologique se trompent à mon avis. Ces deux intolérances sont inséparables. Il est impossible de vivre en paix avec des gens qu’on croit damnés. Les aimer serait haïr Dieu qui les punit; il faut absolument qu’on les ramune ou qu'on les tourmente» (J. J. Rousseau. Contrat Social, IV, 8). // «The only foundation for tolerance is a degree of scepticism, and without it there can be none. For if a man believes in the saving of souls, he must soon think about the means, and if by cutting off one generation he can save many future ones from hell, it is his duty to do it» (Lecky, II, 10).
«Conscience, which restrains every vice, becomes the prompter here» (Lecky, II, p. 65).
Собранная им толпа ворвалась в церковь, где заседал собор; начатые акты были изорваны, у писцов отбиты пальцы; патриарх Флавиан и многие епископы подверглись побоям и были выгнаны. Вслед за тем Флавиан, по распоряжению Диоскора, был заключен в оковы и претерпел такие жестокие истязания, что через три дня умер.
Смирнов. История христианской церкви, 4-е изд., с. 269, 271.
При императорах Василиске, Зеноне, Анастасии, Юстиниане (по влиянию императрицы Феодоры), Ираклии и Констансе II. При последнем папа Мартин был схвачен в церкви и привезен в Константинополь вместе с ревностным защитником православия Максимом Исповедником. Мартин сослан в Херсонес, где он умер с голода в 655 г.; Максиму вырезали язык, отрубили руку и затем отправили в ссылку на Кавказ, в землю лазов. Там он умер в 662 г. (Смирнов. История христианской церкви, с. 272–286).
Смирнов. История христианской церкви, с. 287–290.
Там же, с. 290–295.
Смирнов. История христианской церкви, с. 473.
Смирнов. История христианской церкви, с. 474, 475.
Альбигенсы, или кафары, назывались так от города Альбы, считавшегося их центром. Их учение было сходно с учением восточных павликиан и богомилов и не чуждо манихейскому дуализму. На таинства и на всю обрядовую сторону религии они смотрели, как богомилы. Они отвергали папство и иерархию и не придавали значения Ветхому завету. В жизни они были аскетами и признавали себя под непосредственным водительством св. Духа.
Сохранилось предание, что Молей перед казнью на костре призвал короля к ответу пред Божий суд в годовой срок. Филипп действительно умер в том же году.
Brockhaus, XV (13-е изд.). – Ruthardt: Chronik der Weltgeschichte, s. 384.
Lecky, History of rationalism in Europe, II, p. 32.
Lecky, II, 33. Он ссылается на Motley, Rise of the Dutch Republic, II, p. 155.
Ibid. p. 115.
Lecky, II, р. 28 et seqq.
Schlosser. Weltgeschichte, IX, s. 160.
Смирнов. История христианской церкви, с. 481.
Schlosser. Weltgeschichte, IX, s. 156–158. Brockhaus. IX.
Гуситы распадались на два главных вида: таборитов (от горы Табор, или Фавор, на которой первоначально укрепился Жижка), дошедших до фанатического ожесточения против римской церкви и требовавших отмены всех существенных ее обрядов; и калликститов (от calix), или утраквистов, довольствовавшихся причащением под двумя видами (sub utrague specie), проповедью на родном языке и реформой клира. Ультрадемократический элемент господствовал между ними, особенно между таборитами.
Schlosser. Weltgeschichte, IX, s. 231.
Смирнов. История христианской церкви. – Schlosser. Welt-geschichte, IX. Brockhaus, XVI.
Между ними сделались полулегендарными: Франц Сиккинген, павший с оружием в руках в 1523 году, и Ульрих Гуттен, избравший девизом: «я дерзнул»(ausus sum); он умер скитальцем в Цюрихе, на 36-м году жизни.
Между прочим, они казнили захваченных в плен рыцарей прогнанием сквозь копья. Таким образом медленно заколот, при звуке флейт, граф Гельфенштейн, в присутствии его жены, которая, с двухлетним сыном на руках тщетно молила о пощаде. Один из мятежников даже нанес ребенку удар копьем в грудь (Ruthardt. Chronik, s. 400).
Дрэпер. История умственного развития Европы (перевод Пыпина). II, с. 183, 184. – Ruthardt. Chronik, etc. 397–413.
Ruthardt. Chronik, etc. 414 et seqq.
Посетителям Праги доныне указывают место происшествия. Хотя Мартиниц, Славата и Фабрициус упали с высоты 50 ф., но они не лишились жизни, потому что упали на кучу хвороста и мягкого сора.
Montvel (1835–1839), Flathe (1840), Mebolt (1840), Opel (1872–1873), Stiene (1875), Giudely (1869–1880), Keym (1863), Wittich (1870–1873) и др.
