– Я не хочу уходить от жены именно из-за девочек. Я не буду объяснять тебе почему, это слишком длинная и слишком грустная история, но обещаю, что, как только смогу уйти, я приеду к тебе. И обещаю, что никогда не буду тебе лгать… Ты ведь это знаешь, правда?
– Знаю, знаю, – сказала Леони, которая ничего на самом деле не знала, но чувствовала, что ей ужасно грустно.
А чего она себе вообразила? Что сорокалетний мужчина может оказаться свободным, как ветер? У него жена, дети, он уже провожал их в школу, праздновал с ними Рождество, помогал задувать розовые свечки на деньрожденном тортике. «А у меня никогда не будет детей. Рэй говорит, что все из-за меня. Что я бесплодна».
– Посмотри на меня, Леони, посмотри на меня.
Она улыбнулась ему в темноте кинозала кривой несчастной улыбкой, исказившей ее лицо. «Ни о чем тебя не прошу, – сказал он. – Я не прошу тебя ждать меня, но я буду тебя ждать».
– И я буду тебя ждать, – ответила она. – А знаешь почему? Потому что с тобой я больше ничего не боюсь. Раньше я все время всего боялась.
Он обхватил ее голову ладонями и прошептал: «Спасибо, ты сделаешь мне самый прекрасный подарок в мире».
– Не будем никогда больше об этом говорить, ладно? – попросил он.
Она прошептала во тьме: «Ладно».
В этот вечер, когда они вышли из кинотеатра, он спросил, не против ли она, если они немного пройдутся. Он хотел посмотреть на небо, вдохнуть красоту небесного свода, почувствовать бесконечность мироздания, вобрать это величие в свое сердце, которое кружилось, и в нем кружились влюбленные пары, слитые в одно существо, вжавшиеся друг в друга. Они так один раз танцевали в кафе, вжавшись друг в друга. Жизнь творит чудеса. Не нужно верить, что все вокруг беспросветно, черным-черно, даже если все вокруг только и твердят об этом, нужно верить в счастливые исключения и в первую очередь, что сам являешься счастливым исключением.
Он был очень говорлив в этот вечер.
Он хотел все объяснить ей, словно желал убедить в первую очередь себя. В свои речи он вкладывал пыл увлеченного своим предметом заслуженного профессора. Они сидели на скамейке в парке Жорж Санд, он обнял ее и сказал:
– Нет ничего прекраснее в мире, нежели то, что происходит между мужчиной и женщиной. Эта любовь уникальна, совершенна, даже если она длится всего три минуты. Трех минут совершенного счастья хватит, чтобы наполнить всю жизнь. А уж у меня с тобой было столько таких моментов, таких доз по три минуты, что я спокойно могу считать себя счастливым человеком. Я говорил себе, что жизнь стоит того, чтобы ее прожить, и я буду жить дальше достойно, с высоко поднятой головой, ожидая того момента, когда мы воссоединимся. Вот так я представляю себе ситуацию, Леони.
Ей не слишком-то понравился торжественный тон, которым было сделано это заявление. Она почувствовала, что ничего хорошего от него не жди.
И он сказал:
– И вот мое последнее тебе обещание. Обещаю, что мы будем счастливы. Это займет столько времени, сколько понадобится, но мы будем счастливы…
Она поверила ему. Она верила всему, что он говорил.
Однажды она заметила, что подкладка его плаща оторвалась и торчит. И она обещала себе, что в следующий раз возьмет с собой иголку, нитки и зашьет подкладку.
Она отлично подшила плащ. Стежок ее был ровен и безупречен, как у Сюзон. Она все смотрела на шов и не верила своим глазам. Она приглаживала его ладонью, щупала. Этот шов был ее настоящей победой. Тогда она сказала: «Я свяжу тебе свитер». Он улыбнулся: «А что ты скажешь своей свекрови, если она увидит, что ты вяжешь мужской свитер?» «Я скажу ей, что это для Жоржа, что Сюзон купила мне нитки». Она чувствовала себя бесконечно смелой после того, как сделала этот шов.
– Ты будешь носить его и думать обо мне.
– Я буду носить его и чувствовать запах твоих пальцев в каждой петле.
И он бросился целовать ее. Возможно, именно тогда они зачали ребенка, потому что в тот день она была королевой стежка.
Она сняла мерки, измерила ему окружность шеи и окружность груди, она бегала вокруг с сантиметром, заставляла его поднимать руки, перемеривала, поскольку забывала предыдущий результат. Посмотрев на него с поднятыми руками – словно он делал гимнастику, она вдруг расхохоталась. Вспомнила о той первой встрече в булочной, о плоскостопии. Она рассказала ему эту историю, и он тоже посмеялся.
Сколько времени она уже так не смеялась?
Нет, она никогда так не смеялась.
Смеяться вдвоем, это как заниматься любовью, это невероятно интимное дело.
И вдруг сразу после смеха обрушилась тоска, тревога, она прижалась к нему и вздохнула:
– Мы живем на звезде, которой не существует.
– Ничего подобного! Наша звезда вполне реальна, и с этого момента мы отправим ее на небо. Как ты думаешь, куда нам ее поместить?
– В самую середину.
– И как мы ее назовем?
– Стелла. Это так красиво, Стелла. Она будет называться Стелла, и мы будем ее единственные обитатели.
С ее лица не сходило выражение абсолютного счастья. Иногда она чувствовала взгляд Фернанды, вонзающийся ей в спину как гарпун. «Что это она так похорошела, что это ходит такая радостная, как на крыльях летает? – должно быть, думала она, занюхивая черный табак. – Ишь распустилась, неужто хахеля завела? Придется этим заняться самой, займу ее так, что ни секунды не останется на глупости».
Отныне Фернанда гоняла ее без передышки. Сделай то, сделай это, ты сделала то, ты сделала это? Посылала ее в магазин за продуктами по десять раз на дню.
Иногда Люсьен ходил вместе с ней. Он шел поодаль, подстерегал ее в отделе консервов и приправ, быстро целовал в шею. Стоял в очереди через три человека после нее.
В очереди женщина, которая стояла за Леони, разговаривала с подругой. На следующий день обещали сорок градусов жары.
– Я даже не знаю теперь, как проветрить дом, – сказала одна. – Вот ты как решаешь этот вопрос?
– Я закрываю ставни от солнца и устраиваю сквозняк, но от него хлопают двери, и я боюсь, что стены потрескаются.
– Ну, может, ты преувеличиваешь?
– Нет, сейчас дома делают из такой трухи! Ох, надо мальчикам брюки купить. Ты смотрела на цены?
– Да, не говори! Хлопковая рубашечка на Анри девяносто франков! Они думают, что мы деньги на балконе выращиваем?
– Ну как же все-таки жарко! Я сегодня ночью спала голышом.
– Вспоминается весна 1977 года. У меня тональник на лице потек.
– Пожалуй, пойду в бассейн и буду до вечера сидеть в воде.
– Ой, а тебе не противно, там же все писают прямо на месте! Анри говорит, что бассейн – лучший способ подхватить грибок.
– Ну, или в кино пойду. Там хоть кондиционер есть. Что сейчас показывают в Сансе?
– Не знаю. Анри у меня киношку не любит. Говорит, там только обжиматься и можно, а мы уже вышли из этого возраста.
– Ну надо же, какой твой Анри зануда! Тебе не скучно с ним целыми днями?
Потом они, вероятно, узнали Леони, потому что они перешли почти на шепот.
Она уловила только: «Она, похоже, неплохо себя чувствует в отсутствие мужа! Она стала такая секси! Думаешь, она пихаря завела?»
Они гнусно захихикали, и жена Анри жеманно махнула рукой, сказав: «Ох, не смеши меня, я сейчас описаюсь!»
А вторая, расхрабрившись, поинтересовалась:
– А когда приезжает ваш муж, мадам Валенти? Мы просто от него балдеем!
А жена Анри возбужденно добавила:
– Ох, да, Рэй прям наш свет в окошке. Мы все хотели бы быть такими, как он!
И, усмехнувшись, спросила: «Небось заждались его, время показалось вам вечностью?»
Леони ничего им не ответила. Она положила покупки в корзину, расплатилась и направилась к дверям.
Прежде чем выйти из магазина, она обернулась, чтобы взглянуть на Люсьена, и не увидела его в очереди. Может, он все услышал и обиженно ушел?
Она дотащила тележку с продуктами до машины. На душе было тяжело. Не было сил поднимать все эти бутылки с молоком, упаковки пива и воды, пакеты стирального порошка и флаконы моющих средств. Вот глупость, что Фернанда заставляет ее покупать все эти вещи! Сегодня же вечером заставит ее все вернуть и потребовать назад деньги. Будет орать, что она идиотка, умственно отсталая. И занесет ее очередную «тупость» в свой блокнот, чтобы Рэй рассчитался с ней за это по возвращении. Старуха все записывает.
Леони совершенно все равно, что будет, когда вернется Рэй.
Она уже закрывала багажник, когда машина Люсьена поравнялась с ней, он опустил стекло и прокричал:
– Смотрите, мадам, это выпало из вашей корзины. Ваша вещь, правда?
Те две сплетницы стояли неподалеку и смотрели на них.
Она схватила пакет, который протягивал ей Люсьен, и громко прокричала в ответ.
– Ах, ну да! Какая же я рассеянная! Спасибо вам, месье!
Это был плюшевый мишка. Красный плюшевый медведь, которого он нашел в глубине отдела с игрушками. На самой нижней полке. Никто его не брал. Он, правда, был какой-то слишком красный.
