Мне нужно думать быстрее, расти быстрее… Насколько я одинок, насколько я буду одинок? Не повторяю ли я ту же ошибку, которую совершил в первой битве профессора Квиррелла, когда не понял, что у Гермионы есть капитаны? Ошибку, которую я совершил, не рассказав Дамблдору о чувстве тревоги, когда я осознал, что, вероятно, Дамблдор не сумасшедший и не злодей?
Было бы легче, если бы у маглов существовали курсы чего-то подобного, но таких курсов не было. Возможно, у Гарри получится нанять Даниэля Канемана, симулировать его смерть, омолодить его с помощью Камня и поручить ему изобретать способы обучения лучше нынешних…
Гарри вытащил из кармана Старшую Палочку, которую оставил ему Дамблдор, и снова посмотрел на тёмно-серое дерево. Прошлым вечером Гарри пытался думать быстрее, он пытался достроить картину по аналогии с Мантией Невидимости и Воскрешающим Камнем. Мантия Невидимости обладала легендарной силой прятать своего владельца и тайной силой скрывать своего владельца от самой Смерти в обличье дементоров. Воскрешающий Камень обладал легендарной силой вызывать образ умершего, а затем Волдеморт встроил его в свою систему крестражей, чтобы его дух мог свободно перемещаться. Второй Дар Смерти являлся потенциальной частью некой системы истинного бессмертия, которую Кадм Певерелл так и не закончил, возможно, по этическим соображениям.
И был третий Дар Смерти, Старшая Палочка Антиоха Певерелла, которая, согласно легенде, переходила от волшебника к более сильному волшебнику и делала своего носителя неуязвимым для обычных атак. Это было её известное и явное свойство…
Старшая Палочка принадлежала Дамблдору, который пытался предотвратить смерть самого мира.
Возможно, Старшая Палочка всегда переходила к победителю, чтобы найти сильнейшего волшебника из живущих и усилить его ещё больше на случай, если появится какая-то угроза всему виду. Она могла втайне являться инструментом для победы над Смертью в ипостаси уничтожительницы миров.
Но если Старшая Палочка и скрывала какую-то могущественную силу, эта сила не проявилась в ответ на догадку Гарри. Гарри поднимал Старшую Палочку и разговаривал с ней, называл себя потомком Певереллов, который принял миссию их рода, обещал Старшей Палочке, что он приложит все усилия, чтобы спасти мир от Смерти, и возьмёт на себя миссию Дамблдора. Но Старшая Палочка отзывалась на его руку ничуть не сильнее, чем раньше, игнорируя его попытки забежать на несколько шагов вперёд в своей истории. Не исключено, что Гарри нужно нанести свой первый удар по Смерти миров, и только тогда Старшая Палочка признает его. Ведь наследник Игнотуса Певерелла уже победил тень Смерти, а наследник Кадма Певерелла уже пережил смерть своего тела, когда соответствующие Дары Смерти раскрыли им свои тайны.
По крайней мере Гарри догадался, что, вопреки легендам, Старшая Палочка не содержит сердцевину из «волоса фестрала». Гарри видел фестралов, и это были скелетоподобные лошади с гладкой кожей без какой-либо видимой гривы на похожих на череп головах и без какой-либо растительности на костистых хвостах. Но к Гарри пока не пришло знание, какую сердцевину на самом деле содержит Старшая Палочка. И пока ему не удалось найти нигде на Старшей Палочке знак Даров Смерти – круг-треугольник-линия.
– Полагаю, – пробормотал Гарри, обращаясь к Старшей Палочке, – ты мне так просто не расскажешь?
Узловатая палочка не ответила. От неё по-прежнему исходило лишь ощущение славы и сдержанной силы, скептически наблюдающей за ним.
Гарри вздохнул и убрал самую могущественную палочку в мире в карман школьной мантии. Рано или поздно он разгадает эту загадку. Он надеялся, что справится с ней вовремя.
Может быть, даже быстрее, если кто-нибудь поможет ему с исследованиями.
На каком-то уровне Гарри понимал – нет, ему следует прекратить понимать что бы то ни было «на каком-то уровне» и начать просто понимать – Гарри ясно и сознательно понимал, что размышляет о Будущем в основном, чтобы не думать о приближающемся появлении Гермионы Грейнджер. Которую, когда она проснётся сегодня очень рано утром, выпишут из святого Мунго, и которая с помощью дымолётного порошка вернётся в Хогвартс вместе с профессором Флитвиком. Где она скажет профессору Флитвику, что ей надо немедленно поговорить с Гарри Поттером. Вся эта информация содержалась в записке, которую Гарри получил от себя самого сегодня утром, когда проснулся в спальне Когтеврана. Солнце к тому моменту уже встало. Гарри прочитал записку и переместился во время до рассветного часа, в который должна была прибыть Гермиона Грейнджер.
На самом деле, она не будет на меня ругаться.
…
Нет, серьёзно, Гермиона не такой человек. В начале года она, быть может, и начала бы ругаться, но теперь она до такого не опустится, у неё хватит самообладания.
…
Что ты хочешь сказать своим «…»? Внутренний голос, если тебе есть что сказать, просто скажи это! Мы пытаемся лучше прислушиваться к своим мыслительным процессам, помнишь?
* * *
Небо уже целиком стало серо-синим. До рассвета оставалось совсем немного, когда Гарри услышал шаги на лестнице, ведущей в его новый кабинет. Гарри поспешно вскочил и принялся отряхивать мантию. Впрочем, он почти сразу же осознал, что он делает, и прекратил. Он только что победил Волдеморта, какого чёрта он так нервничает?
В проёме показалась голова и каштановые кудри юной ведьмы. Девочка огляделась. Затем она поднялась выше. Казалось, она почти бежит по ступенькам – словно у неё под ногами не лестница, а обычный пол, просто поставленный вертикально. Она оттолкнулась от последней ступеньки и выпрыгнула на крышу. Движение было настолько лёгким, что, если бы Гарри в этот миг моргнул, он бы его пропустил.
Губы Гарри беззвучно произнесли: Гермиона.
Заготовленные заранее слова вылетели у него из головы.
После, наверное, пятнадцатисекундного молчания Гермиона Грейнджер, наконец, заговорила. На ней была школьная мантия с синей оторочкой и галстук в сине-бронзовую полоску – цвета факультета, которому она по-настоящему принадлежала.
– Гарри, – от ужасно знакомого голоса Гермионы Грейнджер у Гарри из глаз едва не потекли слёзы, – прежде, чем я начну задавать вопросы, я бы хотела сказать «спасибо» за, м-м, за всё, что ты сделал. Я очень тебе благодарна, честно-честно. Спасибо тебе.
– Гермиона, – сказал Гарри и сглотнул. Он никак не мог произнести фразу: «ты мне разрешишь тебя обнять», с которой планировал начать разговор. – Добро пожаловать обратно. Подожди, я сейчас наложу парочку заклинаний для защиты от подслушивания.
Гарри достал Старшую Палочку, вытащил из кошеля книгу, открыл её на заложенной странице и аккуратно произнёс: Хоменум Ревелио. Затем добавил ещё два недавно изученных охранных заклинания. На них у него едва хватало сил, и то только со Старшей Палочкой. Это было немного, но всё же несколько лучше, чем просто полагаться на профессора Вектор.
– У тебя палочка Дамблдора, – сказала Гермиона. Она говорила негромко, но в безмятежном утреннем воздухе её голос прогремел, как лавина. – Она позволяет тебе использовать заклинания четвёртого курса?
Гарри кивнул и мысленно напомнил себе, что ему следует более внимательно подходить к использованию Старшей Палочки на людях.
– Ничего, если я тебя обниму?
Гермиона словно подлетела к нему. Никогда раньше она не двигалась столь грациозно. Казалось, от неё исходит некая аура чистоты и непорочности. Гарри снова вспомнил, как мирно выглядела спящая Гермиона на алтаре Волдеморта…
Гарри будто шарахнуло тонной кирпичей, ну или по крайней мере одним килограммом. Он всё осознал.
И Гарри обнял Гермиону. Она чувствовалась удивительно живой. Гарри захотелось плакать, но он подавил это желание, потому что не знал, вызвано оно воздействием её ауры или нет.
Руки Гермионы обнимали его очень нежно, очень легко. Она будто опасалась сломать его пополам, как использованную зубочистку.
– Итак, – сказала Гермиона, когда Гарри её отпустил. Её юное лицо было столь же серьёзным, сколь чистым и невинным. – Я не сказала аврорам, что ты был там, а также, что всех Пожирателей Смерти убил не Сам-Знаешь-Кто, а профессор Квиррелл. Профессор Флитвик позволил им дать мне только одну каплю Веритасерума, поэтому я могла не говорить. Я просто сказала им, что я помню тролля, а после этого – ничего.
– А, – Гарри обнаружил, что смотрит скорее на нос Гермионы, а не ей в глаза. – И, как по-твоему, что именно произошло?
– Ну-у, – задумчиво протянула Гермиона, – меня съел тролль – честно говоря, мне бы совершенно не хотелось повторять этот опыт в будущем. Затем был очень громкий «бум», и мои ноги снова оказались при мне. Я лежала на каменном алтаре в центре кладбища, в залитом лунным светом лесу, где я никогда раньше не была, и чьи-то отрубленные руки сжимали моё горло. И, понимаете, мистер Поттер, обнаружив, что я нахожусь в столь странной и пугающей ситуации, я решила не повторять ту же ошибку, что и с Трейси в последний раз. Я сразу же поняла, что это устроил ты.
