– Это значит – наказать! Высечь! Физическое наказание! – глаза Закари вспыхнули гневом, несмотря на то, что один из них почти полностью заплыл. – И единственная причина, почему они этого не сделали – это то, что ЭКГ и анализы показали: у него был инфаркт! Им целый день понадобился на то, чтобы выяснить, что я не нападал на него! Они отменили физическое наказание, но я все еще нахожусь в карцере.
– Он жив? – спросила Кристина.
– Да, – Закари улыбнулся и вздохнул.
– Так вы спасли жизнь человеку? – Кристина почувствовала, как ее охватывает теплое чувство сострадания и симпатии к нему. Она сочувствовала ему – но из головы у нее не выходило то, что она увидела у Гейл.
Ей надо было узнать, почему он солгал.
– Правда? – Закари фыркнул. – Вряд ли. Вообще-то все КО проходят курс первой помощи, просто я оказался ближе всех к нему.
– Так что там, во дворике, случился бунт?
– Нет, так далеко дело не зашло, но нас всех заперли.
– Вас возили в больницу?
– Нет, меня осматривали здесь. Ничего серьезного, все повреждения поверхностные.
– Но об этом нигде не было информации, ни в газетах, нигде!
– Не знаю. Я лично никаких журналистов не видел. Слышал, что руководство тюрьмы решило спустить все на тормозах и не отражать это в бумагах.
– Но все равно – вы совершили хороший поступок. Вы спасли жизнь человеку.
– Да вы издеваетесь, что ли? – Закари наклонился поближе к перегородке из плексигласа, глядя на нее так, словно она была сумасшедшая. – Совсем не хороший поступок – спасти КО. Только не здесь. Здесь много бандитов, очень жестоких преступников. И они очень хотели бы, чтобы КО сдох. Так что меня держат в изоляторе для моей же безопасности. Я – хороший мальчик, который спасает КО. И теперь я для них – мишень номер один. – Закари вцепился руками в волосы, костяшки пальцев у него были красные. – Я надеюсь, что они никогда не вернут меня в общую камеру, но в карцере ужасно! Тот парень, что в соседней камере… он орет, рычит и бредит всю ночь напролет. Тот, который с другой стороны – бился головой об стену. А стена из шлакоблока. – Глаза Закари стали круглыми и испуганными. – Им пришлось связать его, привязать к стулу и надеть ему намордник, и только так они смогли увезти его в камеру для психических. Ему нужно в психиатрическую лечебницу, им всем нужно туда. Они все психи. Безумцы.
– Бог мой! – Кристина закусила губу.
– Я нахожусь в камере двадцать три часа в сутки. Я ем в камере все три раза за день. Я ни с кем не разговариваю, никого не вижу. У меня только один час в день на прогулку. Мне срочно нужно выйти отсюда! – Закари подался вперед на локтях. – Расскажите об этом Грифу, о том, что случилось во дворе. Вы же работаете с ним теперь? Они внесли вас в список моих посетителей.
– Да, и я, конечно, поговорю с ним об этом. – Кристина решила купить Грифу сотовый телефон.
– Пожалуйста, сделайте это, может быть, он сможет вытащить меня отсюда или хотя бы перевести в Честерскую тюрьму. Там обычный режим, по сравнению с этой тюрьмой – просто пионерский лагерь!
– Разумеется, – Кристина решила, что пора переходить к делу – у нее было очень много вопросов, включая главный – о лжи. – Закари, я только что была в квартире Гейл… И мне нужно кое-что прояснить. Кое-какие детали этого убийства. Можете мне точно рассказать, что случилось в ту ночь? В деталях?
– Я же вам уже говорил: я пришел и нашел ее, – Закари моргнул.
– Мне нужно больше деталей. Что вы делали конкретно? – Кристина хотела слышать его версию и понять, согласуется ли она с тем количеством крови, которое она видела на фото.
– Я вошел…
– Как вы вошли?
– Дверь была открыта. Только прикрыта. Я вошел. У нас было назначено свидание, вот я и решил, что все в порядке, но в кухне ее не было. Поэтому я пошел в спальню.
– Там были кровавые следы из кухни в спальню?
– Нет, сначала я их не видел. Я по сторонам не смотрел особо. Я увидел их потом, уже когда приехали копы, и я уверен, большинство из этих следов – мои, потому что я же там метался, бегал туда-сюда, вызывал полицию…
– А что вы сделали, когда вошли в спальню?
– Я понял, что что-то не так, она лежала, когда я вошел, и я подошел к ней.
– В спальне горел свет?
Закари задумался, сдвинув брови, пластырь у него на лбу от этого сморщился.
– Нет, кажется, я его включил.
– Тогда как же вы видели – в темноте?
– Там было окно с другой стороны кровати, и с улицы проникал свет – фонаря или лунный свет, не знаю, но достаточно для того, чтобы увидеть, что что-то не так. И еще был характерный запах. Я его сразу узнал – запах крови.
Кристина тоже его сразу узнала. Тут он говорил правду.
– Который был час?
– Около десяти часов.
– Почему так поздно?
– Она так сказала… что будет свободна, – Закари пожал плечами.
– И что вы сделали потом?
– Я подошел прямо к ней, схватил ее, наверно – точно не помню. Там кровь была везде! Она вся в крови, кровать, все… – Закари сморщился, несмотря на синяки. – Я наклонился к ней, перевернул ее, позвал по имени, потрогал пульс, послушал сердце… ничего. Она была мертва.
– Кровь все еще текла?
– Нет, сначала – нет. Сердце остановилось, поэтому кровь уже не текла, и я сам не знаю зачем, но я вытащил эту пилу. Я просто поверить не мог тому, что вижу! Это все как будто не со мной происходило. И мне хотелось, чтобы этой пилы в ней… не было… – Губы Закари задрожали. – Но когда я вынул пилу – кровь хлынула снова, фонтаном, очень много крови! Я поднял Гейл, как бы обнял ее, Бог знает зачем, я просто был в шоке! – Закари зажмурился, пытаясь успокоиться. – Кровь фонтаном била в меня. Это был кошмар.
Кристина подумала, что это, пожалуй, объясняет, почему он был весь в крови – если следовать сценарию, в котором он не был убийцей. А еще это объясняло кое-что еще: почему его лоферы не были забрызганы кровью. Видимо, носки его ботинок были под кроватью – если верить тому, что он говорил.
Она продолжила:
– Прежде чем мы перейдем к следующему вопросу – позвольте мне спросить: вы сказали – пила. Вы сразу ее опознали? Это один из тех образцов, которые вы продаете?
– Нет, не сразу. Было слишком темно, а я был… ну, слишком расстроен. – Закари покачал головой. – Я видел, что у нее из груди торчит какая-то стальная штука, подумал – наверно, кухонный нож. А когда я вытащил ее, кровь залила все вокруг, и я как-то не обратил внимания на то, какой это нож. Честно говоря, это было последнее, о чем я думал в тот момент. Но потом, когда приехала полиция и сделала фото меня и ножа, я обнаружил, что это одна из наших, да.
– Вы сказали об этом полиции?
– Нет, я был… ну, в шоке, что ли, ужасно испугался. Даже не понял, что они меня арестовывают. Ну, то есть – я же ведь ничего плохого не сделал. – Закари наклонился вперед, на лице его появилось выражение тревоги: – Я хочу, чтобы вы верили мне: я ее не убивал. Вы должны это знать.
– Я вам верю, – вдруг услышала Кристина свой голос. Она думала о том, что если Закари говорит правду – то он удивительно невезучий человек, который постоянно попадает в дурацкие ситуации. Не только там, на месте преступления, но и тут, в тюрьме. – Давайте вернемся к пиле, как вы ее называете. Что это за инструмент?
– Пястная костная пила для хирургических манипуляций с руками или другими мелкими костями.
– Значит, она есть у хирургов, которые занимаются руками?
– Да, она есть во всех больницах, в приемном покое и в отделении скорой помощи. Как раз для рук и других мелких костей.
– И хирурги – ваши клиенты?
– Клиенты? Да, но я бы не сказал, что прямо сами хирурги. Они же все работают в больницах или сотрудничают с больницами. А я имею дело с теми, кто занимается закупками, а не с докторами.
У Кристины было еще много вопросов по этой пиле и по тем, кто ее покупает, но сейчас ей нужно было выяснить главное: почему он все-таки соврал ей о Гейл.
– Хорошо, простите, что прервала вас. Итак, что случилось потом, когда вы вытащили пилу – или нож, как вы думали?
– Я позвонил 911, сказал им, что вижу, что нашел. – Закари нахмурился, пластырь на его лбу снова сморщился. – Честно говоря – я не помню, что я говорил, но у них должна быть запись. А потом приехали копы.
Кристина решила, что настал момент истины, потому что она должна была знать правду.
– Скажите, когда вы познакомились с Гейл?
– Я же уже говорил – в воскресенье, в больнице.
– А что вы делали в воскресенье в больнице? – Кристина старалась слушать беспристрастно и объективно.
– Это был единственный шанс поймать доктора Малана-Копельмана. Он лучший врач в грудной хирургии и на неделе он постоянно занят, оперирует. Поймать его невозможно – но мне удалось. Он делает обход каждый день в шесть ноль-ноль.
Кристина насторожилась:
– Но когда мы с вами говорили о ручных хирургах, вы сказали, что не имеете дело с врачами.
Закари моргнул.
