– Ладно… просто ты сказала, что можешь сделать все что угодно! И к тому же это ведь просто для смеха, понарошку.
– Да. Конечно, но все же…
– Мне даже кажется, я скорее деликатно выражаюсь. Чего ты испугалась? Это ведь только для меня одной… Повешу у себя в комнате, буду смотреть и радоваться. Потому что расследование-то ни на шаг не продвигается, как я погляжу.
– Это не совсем так, – возразила Мари, – просто главный редактор говорит, что нам не хватает некоторых деталей, прежде чем все публиковать. Это же не обычная житейская история…
– И что, там недостаточно деталей? – спросила Стелла, закипая. – Это после всех материалов, которые я передала Дюре!
– Да, я знаю. Дюре к нему приходил. Они заперлись в аквариуме, долго говорили, но…
– Но потом все застопорилось, да?
Ну ладно, может быть, он ждет подходящего времени. Там грязью будут забрызганы множество людей, если все вскроется. И некоторые из них весьма высокопоставленные…
– Ну, нет необходимости так мне все разжевывать.
– Поэтому он двигается крадучись…
– Сдрейфил, короче!
– И он не один такой. Даже твой отец, Жюли, говорит, что сперва надо два раза подумать.
– Папа это сказал? Вот это меня удивляет. Он не из тех, кто быстро сдается!
– А мы-то сейчас зависим от денег всех этих людей. У всех газет сейчас большие проблемы. Не только у нашей.
– И все прогибаются под богатеев! – возмущенно воскликнула Стелла. Разве же это хорошо? А как теперь называется твоя газета? Слово «свободная» еще не сняли с названия?
Жюли незаметно пихнула Стеллу локтем, призывая ее утихомириться.
Стелла яростно фыркнула и проронила:
– Прости пожалуйста. Ты-то в этом не виновата.
– Ну, ты спросила меня, на какой все стадии, я тебе честно и ответила…
– Поставь себя на мое место!
«Зачем я это говорю, – опомнилась Стелла тотчас же. – Никто никогда не встает на место другого. Уже давно нужно было это понять…»
– Ну, так ты сделаешь мне мою передовицу? – вдруг взмолилась она. – Это будет мой утешительный приз…
Мари, все еще колеблясь, перевела взгляд на Жюли, которая кивнула, поддерживая просьбу подруги.
– Сделай ты ей ее передовицу. Это же просто шутка, никто не узнает. Это напомнит нам о прекрасных временах, когда мы были мучачи!
– О месье Толедо? – улыбнувшись, спросила Мари.
– Да. О месье Толедо… Он бы гордился нами, – с уверенностью сказала Жюли. – Мы далеко пошли.
– Это уж точно!
И тогда Мари уступила, немедленно вновь войдя в роль начальника.
– Ну ладно. Так и быть. Я размещу заголовок на трех колонках, Большое фото Валенти в эпоху его славы, твою историю и наверху – рекламная вкладка о бургундских винах. Справа колонка о реставрации замка в нашем районе, метеосводка в нижнем углу и внизу небольшая статья о безопасности на дорогах. Тогда будет выглядеть правдоподобно. Как тебе такой расклад?
Мари уселась перед компьютером, открыла файлы со статьями, фотографии, стала размещать на полосе, исправлять, перемещать, увеличивать.
– Но это только для тебя, для личного пользования, да? Ты мне клянешься?
– Да, – заверила ее Стелла.
– И ты никому не скажешь?
– Обещаю.
– А я буду держать тебя в курсе по поводу расследования. Ну, если будет какое-то движение…
И вот таким образом Стелла вечером вышла из редакции «Свободной Республики», держа подмышкой первую полосу газеты, где среди местных новостей, прогноза погоды и рекламы помещалась передовица, содержащая разоблачение Рэя Валенти.
– Ух, как здорово, мадам Валенти! – воскликнула Амина, заходя в палату Леони. – Вроде бы вы сегодня выписываетесь? Доктор Дюре только что мне сказал. Я дам вам вашу историю болезни со всеми исследованиями, рентгенами и анализами, нужно ее хорошенько убрать и хранить, не терять.
– За мной скоро приедет дочь. Я поеду жить к ней. На ферму. Вернее сказать, в дом рядом, к Жоржу с Сюзон. Сюзон ведь меня воспитала. А Жорж… ну, Жорж это Жорж! Он научил меня кататься на велосипеде, сажать тыкву, вынимать яйца из-под курочек…
Она безмятежно улыбнулась.
– Я впадаю в детство… И это так приятно!
– Вы будете вместе с дочкой и внуком…
– С Томом? Представляете, он мне сегодня опять принес хлеб с изюмом. Старается меня как-то откормить, малыш.
Сумка Леони стояла на кровати. Рядом лежали ноты и метроном.
– Вы могли бы вновь начать играть на фортепиано, мадам Валенти…
Леони его не услышала. Она ходила между открытым шкафом, ночным столиком, ванной и складывала вещи, стараясь их не помять.
– Я должна быть с ними внимательно, у меня их не так уж много… Все осталось у…
Она чуть не сказала: у меня дома. Но это совсем не у нее дома, и никогда ее домом эта квартира не была. Она села на кровати и задумчиво сказала:
– Надо мне привыкнуть…
– Вы начнете новую жизнь. Это ведь так увлекательно, разве нет?
Леони подняла взгляд, в котором были ужас и надежда утопающего, хватающегося за соломинку:
– Увлекательно?
Она удивленно хихикнула, попытавшись прикрыться ладошкой.
– Но это словно не слишком сочетается с женщиной моего возраста, Амина!
– Но вы ведь не старая, мадам Валенти! Вам всего шестьдесят лет, в вашем возрасте еще можно начать жизнь сначала.
– Я уже пожила своей жизнью, Амина. Теперь хочется просто отдохнуть.
– Вы удивитесь, когда поймете, как все быстро возвращается.
– Вы преувеличиваете. Хотите меня успокоить, обнадежить. А я пока не слишком-то готова к жизни и деятельности.
– Готовы-готовы! Дерзайте! Я пойду за вашей историей болезни и потом помогу вам застегнуть чемодан, проверьте, не забыли ли вы что-нибудь?
– Это так мило с вашей стороны, – улыбнулась Леони.
Взгляд ее упал на окно, которое Амина оставила открытым. Она посмотрела на зеленую пену ветвей на фоне голубого неба. Запах свежих листьев залетел в палату, вытесняя больничные запахи. Легкий ветер надул тюлевые занавески, которые маскировали парковку, Леони разглядела припаркованные машины, которые с высоты выглядели, как цветные леденцы в коробке. Ее пронзила безумная идея – она даже вздрогнула: а что, если она вновь получит водительские права? Может, она еще способна на это?
Она пожала плечами: «Хватит мечтать, Леони, давай в своем ритме, неспешным шагом. Ни к чему лелеять пока мысли, с которыми твое тело не в состоянии пока справиться. К счастью, оно уже получше». Она уже может прямо стоять под душем и не шатается, когда выходит.
Леони вытерлась полотенцем, протерла глаза, потом тщательно причесала волосы, положила на лицо немного румян, накрасила тушью ресницы. Это Стелла принесла ей косметику. «Ты красивая, мам, просто ты об этом забыла». Леони посмотрелась в зеркало и повторила слова Стеллы: «Ты красивая, мам».
«Раньше я была гибкой и ловкой, я карабкалась на деревья, цепляясь за ветки, добиралась до верхушки, а там устраивалась поудобнее, вытягивала ноги и смотрела на деревья, на поля и луга, на реку вдалеке. Это меня умиротворяло. Деревья всегда меня успокаивали, внушали какую-то уверенность, прибавляли смелости. Может быть, я снова смогу залезать на деревья». Она прижала руки к груди. Столько вещей она теперь сможет делать. Она свободна. И она больше не боится. Ну, по крайней мере так, как раньше.
В дверь тихо постучали.
– Войдите! – она обернулась и улыбнулась.
Дверь открылась. На пороге стоял он.
Рэй Валенти. Он покачивался, широко расставив ноги и засунув указательные пальцы в карманы штанов. Черные глаза смотрят прямо на нее, ввинчиваются в ее зрачки.
Она вскрикнула от удивления. Перехватило дыхание. Ладони мгновенно вспотели, она инстинктивно потерла их одну о другую. Она сгорбилась, втянула голову в плечи, сразу как-то ослабела, одряхлела. Он одним взглядом превратил ее в руину.
Он заметил чемодан и спросил:
– Ты уходишь? Они тебя выставляют за дверь? Значит, мой кореш был прав, ты сегодня выписываешься. И куда же ты собираешься идти? Потому что мой кореш, он работает здесь, в больнице, у Дюре, и он предупредил меня: твоя жена, Валенти, сегодня выписывается, ты приедешь за ней? И я сказал ему: ну конечно же я за ней приеду! И помчался сюда. Поскольку ты моя жена, ты должна вернуться ко мне в дом, ну то есть к нам в дом…
Она хотела что-то ответить, подняла руку, чтобы защититься от удара, передвинулась поближе к окну. В горле у нее пересохло, она лихорадочно сглатывала, чтобы вызвать хоть немного слюны.
– Леони, не бойся. Я, знаешь ли, изменился. Иди сюда поближе, нам нужно поговорить.
Он подошел к ней поближе:
– Ничего не бойся, дорогая моя! Я не причиню тебе зла. Я так скучал по тебе! Не могу без тебя жить. Не могу… Надо, чтобы ты вернулась домой.
Она оцепенело смотрела на него.
– Леони, милая моя детка.
Его руки повисли вдоль тела, словно он демонстрировал, что пришел безоружным, что явился просить мира.
