Леони не ответила. Она дрожала всем телом.
– Он…
– Умер. Да, мам.
– Он умер…
И она разрыдалась.
Стелла прижала ее к себе и знаком попросила Сюзон принести стакан воды.
Она напоила Леони, которая непрерывно мотала головой. Вода пролилась ей на шею и на платье.
– Я пойду уложу ее, – сказала Стелла. – Она в шоковом состоянии.
В Париже шесть часов утра. Гортензия рисует, слушая радио. Ночь была долгой. Она рисовала без остановок. Жан-Жак Пикар был прав. Иногда она его проклинала. Он все время пытался подтолкнуть ее еще дальше, по десять раз заставлял переделывать один и тот же рисунок. Но она не спорила. И, не говоря ни слова, переделывала. Возьмет его измором. Она была уверена, что в один прекрасный день он скажет ей: «Вот это да! У вас получилось! Начинаем действовать!» Что он сказал ей в прошлый раз? «Вы думаете, что нашли свой стиль? Возможно… Но вы еще не пропустили его через себя, не овладели им окончательно. Вот когда он будет внутри вас, когда то, что вы делаете, станет органичным, начнет получаться само собой, тогда можно говорить о стиле».
Она ждала этого дня.
В информационных сводках по радио говорили только о пожаре в Сен-Шалане, городке в окрестностях Санса, о летнем лагере в замке Буррашаров, где множество немецких детей, которые там отдыхали, были спасены благодаря мужеству одного человека.
«Этот человек пожертвовал собой, отдал свою жизнь за других. Это герой. Один из тех настоящих людей, о которых мало говорят. Достойный, преданный, честный и прямой человек, превративший свою жизнь в служение людям. Его звали Рэй Валенти. Несколько лет назад его смелость уже удостаивалась награды: он получил ее из рук самого президента Ширака…»
Некролог с восхвалениями продолжался, и тут Гортензия подняла голову от рисунка и задумалась:
«Валенти? Валенти? Это же фамилия той женщины, о которой говорила мама? Леони Валенти». А в Сен-Шалане она вроде как живет со своей дочерью Стеллой. Сводная сестра, неизвестно откуда объявившаяся. Мать была так потрясена появлением этой непонятной сестры, что все уши им про нее прожужжала. Каждый раз заводила о ней речь, когда они собирались за столом. Гортензия в конце концов просто пропускала эти разговоры мимо ушей, но любопытная Зоэ, наоборот, выспрашивала у матери малейшие подробности.
– Так значит, у Люсьена была любовница? – спрашивала Зоэ.
– Ну да, говорили же, – отвечала Гортензия. – Это случается даже с очень хорошими людьми.
– И у тебя есть сестра, – стояла на своем Зоэ.
– Ну да, – отвечала Жозефина, – ее зовут Стелла. Это я с ней тогда встречалась возле Эйфелевой башни.
– То есть она наша тетя, – заключала Зоэ.
– Этого еще не хватало! – восклицала Гортензия.
– Но она ведь очень хорошая! – не соглашалась Жозефина. – Мне она показалась очень…
И она замолкала, подыскивая слова.
– А Леони? Ты поедешь с ней повидаться? – не унималась Зоэ.
– Да. Думаю, да. Я сначала ей позвоню… Потому что все-таки мне к такому надо подготовиться. И ей тоже надо подготовиться.
– Это уж точно, – поддакивала Зоэ. – Ну надо же! Сестра – столько лет спустя!
Тут обычно все замолкали, лица делались грустными. Они думали об Ирис, но не решались вслух произнести ее имя.
Тишина раздражала Гортензию, которая, как правило, не церемонилась.
– А эта новая сестрица похожа на Ирис?
– Нет, не особенно, – бормотала Жозефина.
– А как она выглядит? – спрашивала Зоэ, желая перевести разговор.
– Ну вот знаешь такую актрису Тильду Суинтон? – отвечала Жозефина.
– Да! Она очень даже ничего!
– Так Стелла на нее похожа как две капли воды.
– А чем она занимается по жизни?
– Она работает на предприятии по приему металлолома.
– Ничего себе профессия для женщины! – удивлялась Гортензия. – Наверно, похожа на мужика.
– Я сперва подумала, что она – мужчина. Помните, я рассказывала о человеке, который приходил на мои лекции и уходил за несколько минут до конца. Так вот, это была Стелла.
– Это была женщина!
– Да. Она так странно одевается, действительно издали можно подумать, что это мужчина, но если посмотреть вблизи, она оказывается очень красивой. Очень высокая, очень худенькая, носит бесформенный оранжевый комбинезон, тяжелые башмаки и при этом выглядит удивительно женственной, одновременно сильной и хрупкой. Странная такая смесь.
– А лет ей сколько?
– Тридцать четыре или тридцать пять, я уже не помню.
– И она красивая, ты говоришь? – настаивала Гортензия, словно вдруг уловив что-то интересное.
– Да. Очень красивая. Обаятельная…
– А мы с ней увидимся? – интересовалась Зоэ.
– Ну, если хотите…
– Я – очень хочу, – кивала Зоэ.
– А мне наплевать, – фыркала Гортензия. – Семейные ценности – не моя фишка.
– Ну спасибо! – обижалась Зоэ.
– Но я же не имею в виду вас двоих, я говорю в целом. Двоих мне вполне достаточно. А вот все эти дальние родственники, да ну их вообще!
– Семья – это тоже неплохо. – спорила Зоэ. – Мне кажется, у нас маловато семейство-то.
– Приемщица металлолома… А ведь интересный образ в плане стиля… – думала вслух Гортензия.
– А еще у нее есть сын. Его зовут Том. Ему десять лет.
– Ой, и новенький кузен к тому же! – радовалась Зоэ. – Это же гениально! У нас есть новый кузен, Гортензия!
Гортензия смотрела на нее волком.
– Будто тебе это очень нужно! И вообще, хватит уже есть! Не забудь, что ты служишь мне моделью. Ты не должна выходить за пределы тридцать восьмого размера.
– Но я есть хочу!
– Хватит, говорю! Ты станешь толстая, как бочка, и я не смогу на тебе делать примерки!
И Гортензия выходила из-за стола, бормоча, что никто ей не помогает и как жить в таких условиях.
– Все, я пошла работать, – бросала она на бегу.
– Да ты непрерывно работаешь! Поберегла бы себя! – жалела ее Зоэ.
– Вот так уж получается!
Один и тот же разговор каждый раз. Каждый божий день.
Уже давно пора матери решиться, просто снять трубку и позвонить этой Леони. Но Жозефина, как всегда, медлила. Не хотела действовать поспешно, так она всегда объясняла.
– Ну до чего мать у нас медлительная, это ужас какой-то! – ругалась Гортензия, когда оказывалась наедине с Зоэ.
– Она не медлительная, она просто любит все как следует обдумать, поразмышлять. Это же все-таки важно… Ты что, не задумываешься, когда работаешь?
– Почему, – возражала Гортензия. – Только и делаю, что задумываюсь.
– Тогда нечего над мамой насмехаться!
– Я не насмехаюсь, а констатирую факт. Она просто не слишком-то спешит навстречу новостям, вот и все.
– Ну, тогда я могу констатировать, что ты тоже не слишком-то много получаешь новостей от Гэри!
– Откуда ты знаешь? Ты шпионишь за мной? Ты проверяешь мою почту в компьютере? Заглядываешь в мой телефон?
– Да нет, я дошла до этого дедуктивным методом. Ты просто о нем очень редко говоришь.
– Ясно… Полная ерунда твоя дедукция. Лучше бы ты своими делами занималась, вот что я тебе скажу! Гэри в Шотландии, он обновляет свой замок, и точка, а я в Париже, я делаю свою карьеру. И это вовсе не трагедия, что мы сейчас не можем быть рядом. Это жизнь. Ты должна уже хоть что-то про нее понимать, Зоэ.
Зоэ замолчала и надулась.
Но на самом деле у нее, правда, было не слишком-то много новостей от Гэри.
Он в Шотландии в своем замке и вроде бы счастлив.
Я живу неплохо, осваиваю замок, играю на фортепиано. Ко мне из Нью-Йорка приехали друзья, мы репетируем, импровизируем. Дудамель[37] собирается дать мастер-класс в Эдинбурге, мы собираемся туда поехать. Мы очень обрадовались такой возможности. Знаешь его? Нет, я уверен, что ты не знаешь, кто такой Дудамель. Это гениальный дирижер. Ну а вообще как поживаете, Гортензия Кортес?
Когда он называл ее «Гортензия Кортес», это означало, что он соскучился. Что все у них хорошо. И это главное.
Там эта девушка со странным именем Калипсо приехала. И с каким-то Рико еще. Они вместе играют музыку. Гуляют по замку, по окрестностям. Ездят поужинать в Эдинбург. Едят там фаршированный бараний рубец.
Он, видимо, доволен и счастлив.
Она приедет повидаться с ним, как только сможет.
В любом случае он сейчас ее об этом даже не просит.
И все получается как нельзя лучше.
У нее не было бы для него времени. Они ссорились бы, и это отнимало бы необходимую для работы энергию. Нужно, чтобы она для себя уяснила: она сейчас занята.
Интересно, Коко Шанель предпочла бы мужчину маленькому черному платью?
Нет.
Гортензия подолгу разговаривала с Младшеньким. Они обсуждали производство ткани. Умные ткани, которые благодаря встроенным тысячам нано-звеньев активизируются при соприкосновении с потом, поглощают жир, реагируют на температуру тела, на сердечный ритм, отправляют данные на мобильный телефон или на электронную почту. Вскоре появится еще более новаторская ткань, способная очищать воздух, она уже находится в стадии разработки. Эта ткань – результат совместной работы химика и девушки-модельера, такой же, как она. Другая девушка… Соперница! Нужно действовать быстрее, чтобы опередить их. Ей нужно подавать на патент. Это революционное открытие. У Гортензии голова шла кругом.
