Вошел телохранитель Тараки и, четко отдав честь, доложил, что когда Амин начал подниматься по лестнице, Тарун приказал охранникам Тараки удалиться и начал угрожать им пистолетом. Услышав отказ, он выстрелил в одного из них и тут же был убит.
Затем Тараки позвонил Амину и объяснил, что случившееся — результат непонимания между охранниками. Но, положив трубку, он сказал советским чиновникам, что это провокация. Он согласился, что русские должны немедленно отправиться к Амину.
Все афганцы, участвовавшие в перестрелке на лестнице, погибли тогда же или вскоре после этого. Никто из русских не видел, что произошло. Возможны два варианта. Первый — все подстроил Амин, чтобы получить повод арестовать Тараки. Второй: Амина попытались — безуспешно — убрать. Рюриков склонялся к первой версии: заговоры с целью убийства были не в стиле Тараки, тогда как Амин происходил из семьи, известной своей склонностью к политическим интригам и жестокости[10].
Как бы то ни было, Амин бросился в Министерство обороны и приказал окружить дворец, обезоружить охрану и арестовать Тараки. Два часа спустя по радио сообщили, что Тараки и четверо министров освобождены от занимаемых постов. Той ночью арестовали множество людей Тараки, а некоторых, включая двух охранников, открывших огонь по Амину, застрелили. Тараки сказал жене, что Амин и пальцем его не тронет: советские товарищи не позволят ему совершить глупость. Но вскоре пару взяли под стражу и поместили в одно из небольших зданий дворцового комплекса. Этой комнатой давно не пользовались, и на вещах лежал толстый слой пыли. Тараки успокаивал жену: «Все будет хорошо. Я знаю эту комнату. Здесь размещали солдат. Теперь наша очередь». Она тут же взялась за уборку, но потом ее перевели в другое здание{76}. Остальных членов семьи Тараки и сотрудников его администрации перевели из дворца в Пули-Чархи через пару дней после того, как Амин захватил власть.
Вечером советские чиновники позвонили Амину выразить свои сожаления по поводу перестрелки и глубокие соболезнования в связи со смертью Таруна, которого они «знали как большого друга Советского Союза». Амин изложил свою версию истории и заключил: «Я уверен, что убить хотели меня. По мне произведено до этого более ста выстрелов. Теперь вы сами увидели, чего хотел Тараки. Я знал, что на меня готовится покушение, ожидал этого еще в аэропорту, когда встречал Тараки, прибывшего из Гаваны. Сегодня Тараки хотел убить меня. Очевидно, он не думал делать этого в присутствии советских товарищей, но, скорее всего, забыл отменить указание своим людям, и те начали стрелять».
Русские вновь выразили соболезнования, подчеркнули, как важна сдержанность, и повторили брежневский призыв к единению: раскол в партии похоронит афганскую революцию. Амин сказал, что революция сможет развиваться и без него, если она будет иметь поддержку СССР. Но в реальности армия теперь слушалась только его, а не Тараки. За день до того Ватанджар попытался перетянуть армию на сторону Тараки, но ничего не вышло. Тем не менее Амин в порядке предостережения уволил командующих 4_й и 5-й танковых бригад.
Амин сказал, что на пленуме ЦК Тараки снимут со всех постов, хотя сам Амин будет противиться этому. Русские ответили, что советское руководство твердо уверено: Тараки должен оставаться главой государства, Амин — сохранить свои посты. Если Амин сместит Тараки, они этого не поймут.
Амин заявил, что сам он был полностью готов последовать совету представителей СССР. Но дело зашло слишком далеко. Кровь пролилась (он показал им пятна на своей рубашке). Его товарищи в армии разгневаны и требуют мести. Русские твердо повторили: следует сохранить единство руководства, единство Тараки и Амина. Они призвали Амина предотвратить демонстрации против Тараки, намеченные на следующий день.
Всю ночь десантники советского батальона в Баграме сидели в самолетах с оружием в руках, ожидая приказа вылететь в Кабул, на спасение Тараки. Но ни десантники, ни «мусульманский» батальон так и не получили приказа. Тем временем Амин отдал приказ сбивать любой самолет, садящийся или взлетающий с аэродрома{77}. Утром следующего дня, 15 сентября, Москва приказала привести отряд спецназа «Зенит» в боевую готовность для операции против Амина. Бойцы собрались во дворе посольства, и там для них провели подробный инструктаж. Примерно в одиннадцать утра полковник Бахтурин, руководитель службы безопасности посольства, приказал быть готовыми выдвигаться в течение пятнадцати минут. Но приказ не был отдан: русские благоразумно рассудили, что баланс сил в Кабуле совсем не в их пользу{78}.
Четыре министра бросились в бега. Маздурьяр нашел отдельное убежище, а Ватанджар, Гулябзой и Сарвари отправились на виллу одного из своих связных в КГБ. Жена офицера обнаружила их в гостиной, когда вернулась с работы. Полковник Богданов, глава КГБ в Кабуле, под свою ответственность выделил им убежище и потребовал у Москвы указаний. К его облегчению, Москва подтвердила правильность его действий. Троих мужчин переодели в форму спецназа и разместили на втором этаже особняка.
Шестнадцатого сентября в здании, окруженном танками и солдатами, собрались Пленум ЦК и Революционный совет. В том же здании находился офис советского военного советника. Советские офицеры слышали аплодисменты, которыми сопровождалось принятие резолюции об исключении Тараки и четверых министров из партии и об избрании Амина на посты, которые прежде занимал Тараки: генерального секретаря партии и председателя Революционного совета{79}. Официально было заявлено, что Тараки попросил снять с него обязанности ввиду слабого здоровья и что Амин избран ему на смену. В радиопередаче на следующий день Амин раскритиковал злоупотребления в секретной полиции и пообещал гарантировать верховенство права. Он ни слова не сказал о Тараки. Посол Пузанов, впоследствии рассказывая эту историю, горько заметил: «Амин всех нас оставил в дураках»{80}.
Через день после перестрелки, 15 сентября, советское Политбюро собралось, чтобы решить, что делать. В записке, подготовленной Громыко, Устиновым и КГБ, достаточно точно описывался ход событий в Кабуле. Тараки не смог действовать решительно, Амин беспощадно воспользовался ситуацией. Теперь все органы власти в его руках. Доводы советского Политбюро были проигнорированы.
Громыко рекомендовал смириться с фактами и работать с Амином, пытаясь между тем отговорить его от наказания Тараки и сторонников последнего. Советские чиновники и военные советники должны выполнять свои обязанности, как обычно, но им не следует участвовать в репрессиях. Поставки вооружений правительству Амина необходимо сократить, за исключением запчастей и боеприпасов, необходимых для операций против повстанцев. В официальных заявлениях советскому правительству следует излагать только факты и избегать каких-либо оценок.
Политбюро согласилось с этими предложениями, и Громыко передал соответствующие инструкции в Кабул{81}. В то же время русские не собирались совсем уж покорно принимать новые условия игры. Восемнадцатого сентября они провели операцию «Радуга» по спасению трех афганских министров, скрывавшихся в особняке КГБ в Кабуле. В Баграме приземлились самолеты Ил-76 и Ан-12 с грузовиком и тремя специальными ящиками на борту. Приехал и гример, который должен был сделать троих беглецов похожими на фото в подготовленных для них советских паспортах. Ответственным за операцию назначили полковника Богданова.
Лейтенант Валерий Курилов из отряда «Зенит» так описывал события: «На нашем объекте в подмосковной Балашихе подготовили три контейнера для министров — длинные деревянные ящики, похожие на те, в которых хранится стрелковое оружие. На дно ящиков постелили матрацы. В крышках и по бокам просверлили отверстия, чтобы узники не задохнулись. Ящики были доставлены в Афганистан транспортным самолетом на авиабазу Баграм 18 сентября.
Во двор виллы мы загнали крытый тентом грузовик с местными номерами, который только что прибыл из Баграма и привез выгруженные с самолета контейнеры. Ворота подперли автобусом. Контейнеры споро перетащили в дом. Опальные министры залезли в них, прихватив с собой по автомату и фляге с водой. Крышки ящиков наглухо заколотили гвоздями.
Мы подхватили ставшие тяжеленными ящики, вынесли их из дома и загрузили в кузов. Сверху накидали картонные коробки, перевязанные бечевками… В кузов грузовика под тент сели наши ребята во главе с [Александром] Долматовым. У каждого был автомат, пистолет, гранаты и двойной боекомплект.
На всякий случай мы подстраховались, и где-то рядом с нами идут еще две наши машины: “Жигули” и УАЗ. Там семь наших бойцов. Да и мы все вооружены. В автобусе шесть человек, и нас в грузовике шестеро. В случае чего, конечно, отпор мы им дадим и народу кучу покрошим. Да только этого нам не надо. Нам нужно добраться без всяких приключений до Баграма и загрузить три ящика в самолет.
