Рём продолжал добиваться реализации своих планов, и 21 июня Бломберг предупредил Гитлера: если не принять срочных мер для поддержания мира и порядка в стране, то это сделает Гинденбург, введя военное положение и принизив тем самым роль канцлера. Гитлер понял Бломберга с полуслова. Спустя девять дней личная охрана Гитлера Schutstaffel (CC) провела операцию свирепой расправы с Рёмом и его людьми, получившую название «кровавой чистки» или «Ночи длинных ножей» — серию похищений и убийств около двухсот человек. Армия не предприняла никаких действий во время «чистки». Более того, на следующий день, 1 июля, Бломберг издал приказ, в котором поблагодарил фюрера за «воинскую доблесть и исключительное мужество» в ликвидации «бунтовщиков и предателей» в СА.
Через месяц, в четверг, 2 августа 1934 года, Гинденбург умер. Гитлер при полной поддержке армии занял пост президента, став одновременно и верховным главнокомандующим вооруженных сил в соответствии с законом, принятым кабинетом еще при жизни Гинденбурга[1]. Бломберг своим приказом ввел новую присягу: военнослужащие обязывались давать клятву верности лично Гитлеру, а не президенту или государству. «Перед Господом Богом я приношу эту священную клятву, — говорилось в тексте присяги, — в том, что буду беспрекословно подчиняться Адольфу Гитлеру, фюреру германского рейха и народа, верховному главнокомандующему вооруженных сил, проявлять храбрость и готовность в любой момент отдать свою жизнь при исполнении этой клятвы». На похоронах Гинденбурга 7 августа Бломберг предложил новому президенту, чтобы отныне все солдаты и офицеры называли его «мой фюрер», с чем Гитлер милостиво согласился.
Гитлер получил абсолютную власть, но пока лишь в той степени, в какой она устраивала армию. Буквально через два дня после похорон Гинденбурга, в четверг, 9 августа 1934 года, Бломберг послал фюреру краткое и жесткое (потому и неопубликованное) письмо: «Mein Führer! Ich bitte an die in Aussicht gestellte Verfugung an die Wehrmacht erinnern zu diirfen. Blomberg» («Мой фюрер! Хотел бы напомнить вам о вашем заявлении вермахту. Бломберг»[2]). Обращает на себя внимание требовательно-безапелляционный тон послания. Бломберг напомнил Гитлеру о необходимости выполнять свою часть договоренности на «Дойчланде» — обязательство, данное вермахту, без чего он вряд ли смог бы добиться военного и политического верховенства, позволившего вскоре, всего через пять лет, ввергнуть мир в самую губительную в истории человечества войну Бломберг считал, что он вправе настаивать на должном исполнении условий пакта. Британский историк германского верховного главнокомандования сэр Джон Уилер-Беннетт писал:
«До августа 1934 года армия могла еще свергнуть нацистский режим по первому приказу своих командующих, ибо они были ничем не обязаны канцлеру. Согласившись на президентство Гитлера, генералы добавили еще одно звено и, пожалуй, самое крепкое, в те психологические оковы, связавшие их с режимом, в котором они хотели господствовать и пользоваться им»[3].
Спустя неделю после получения письма Бломберга Гитлер опубликовал полный текст последней воли и завещания Гинденбурга в нацистской партийной газете «Фёлькишер беобахтер». Согласно документу, рейхсвер и впредь должен был оставаться «главной защитой, символом и опорой Третьего германского рейха»:
«На рейхсвере как на прочном фундаменте должны зиждиться древние прусские традиции самодисциплины, скромности и товарищества… Всегда и во все времена рейхсвер должен служить примером государственного образа действий и, не поддаваясь влиянию внутренних политических процессов, осуществлять свою благородную миссию защиты страны… Благодарности фельдмаршала мировой войны и верховного главнокомандующего заслуживают все, кто создавал и организовывал рейхсвер»[4].
На следующий день, 19 августа, состоялся плебисцит по одному-единственному вопросу: следует ли Гитлеру занимать одновременно должности и президента и рейхсканцлера? Тридцать восемь миллионов человек, или 89,9 процента голосовавших, высказались «за».
20 августа Гитлер, продолжая исполнять свое обязательство, данное на линкоре «Дойчланд», написал Бломбергу о том, что их секретное соглашение по-прежнему действительно. Поблагодарив генерала за преданность армии, фюрер пообещал: «Я всегда буду считать своим высочайшим долгом поддерживать жизнеспособность и неприкосновенность вермахта, следуя завещанию покойного фельдмаршала и твердо веря в то, что армия должна оставаться главной опорой нации».
Отношения фюрера с генералами особенно упрочились в ходе политико-дипломатических демаршей, предпринятых между мартом 1936-го и августом 1939 года: страна, униженная Версальским договором и потерявшая 13,5 процента территории, превратилась в потенциально могущественный Третий рейх. Торжественные прокламации о миролюбии успокаивающе действовали на иностранцев, но их фиктивность хорошо знали командующие вермахта, кригсмарине (военно-морских сил) и люфтваффе. Им Гитлер указывал на необходимость готовиться к неизбежному общеевропейскому конфликту. «Германия сама никогда не нарушит мир, — говорил фюрер в феврале 1935 года журналисту Уорду Прайсу из лондонской «Дейли мейл», а спустя несколько дней принял решение увеличить вермахт с двадцати одной до тридцати шести дивизий. Фюрер поставил задачу довести численность армии до шестидесяти трех дивизий — почти столько же насчитывалось в 1914 году — к 1939 году[5].
Агрессивная напористость Гитлера набирала обороты по мере нарастания самоуверенности диктатора и самоустранения генералов от принятия политических решений. В марте 1935 года Герман Геринг официально объявил о существовании люфтваффе, а Германия публично отказалась признавать разоруженческие статьи Версальского договора, которые она втайне уже игнорировала со времени прихода Гитлера к власти. Нюрнбергские законы о гражданстве и расе, принятые в сентябре, превратили германских евреев в изгоев общества. Свастика стала государственной эмблемой и флагом Германии.
7 марта 1936 года Гитлер нагло нарушил Версальский мирный договор: немецкие войска вошли в индустриальную Рейнскую область, которая подлежала, согласно статье 180, демилитаризации. Если бы французские и британские части, располагавшиеся поблизости, оказали сопротивление немцам и заставили их вернуться обратно на свою территорию, то такой оборот событий вполне мог лишить Гитлера канцлерства. Однако западные державы, терзавшиеся виной за навязывание Германии в 1919 году, как тогда говорили, «карфагенского мира», не предприняли никаких действий против вторжения немцев в Рейнскую область. «В конце концов, они идут в свой старый огород», — сказал маркиз Лотианский, влиятельный либерал, газетчик, канцлер герцогства Ланкастер в правительстве Рамсея Макдональда. В марте 1936 года Гитлер заверял западные державы в том, что Германия желает только лишь мира, и Артур Гринвуд, заместитель лидера лейбористской партии, заявил в палате общин: «Герр Гитлер протягивает оливковую ветвь… и нам следует принять это за чистую монету… Бессмысленно думать, что подобные заявления неискренни». В августе того же года Германия ввела двухгодичную воинскую повинность.
В ноябре 1936 года Германия втянулась в гражданскую войну в Испании, когда Гитлер отправил на помощь своему фашистскому единомышленнику генералу Франсиско Франко легион «Кондор», соединение, состоявшее из двенадцати тысяч «добровольцев», а также самолетов люфтваффе. Итальянский фашист Бенито Муссолини, в свою очередь, послал в Испанию контингент, выросший со временем до 75 000 человек. Именно в Испании легион довел до совершенства технику «ковровой бомбежки»: сбросил почти 2,7 миллиона фунтов бомб и выпустил из пулеметов четыре миллиона пуль. Британия и Франция созвали в Лондоне конференцию, в которой участвовали двадцать шесть стран. Они сформировали международный комитет по наблюдению за невмешательством во внутренние дела Испании. До июня 1937 года в нем заседали и представители Германии и Италии; дальше разыгрывание фарса потеряло всякий смысл.
В ноябре 1936 года Германия и Япония подписали «Антикоминтерновский пакт» (впоследствии к нему присоединилась Италия), нацеленный на борьбу против 3-го Коммунистического интернационала и создавший союз, известный как Ось. Мизансцена Второй мировой войны была практически готова за исключением одной детали, которая вскоре появится. Пока же Гитлер направил бряцание оружием против соседних стран, прежде всего против тех из них, в которых проживало много немцев. О том, что это являлось лишь частью более широкого плана экспансии, который должен был реализовываться по мере открывающихся возможностей, свидетельствует протокол совещания, созванного в 16.15 в пятницу, 5 ноября 1937 года, в имперской канцелярии. Оно продолжалось почти четыре часа, не оставив у первых лиц германского рейха никаких иллюзий относительно того, куда направлены помыслы фюрера. Гитлер держал речь перед самыми приближенными людьми: Бломбергом (год назад стал генерал-фельдмаршалом), генералом Вернером фон Фричем, главнокомандующим вермахта, адмиралом Эрихом Редером, главнокомандующим военно-морского флота, Герингом, главнокомандующим люфтваффе и Константином фон Нейратом, министром иностранных дел. Протокол вел адъютант фюрера полковник Фридрих фон Хоссбах. Совещание носило сугубо секретный характер. Гитлер с самого начала заявил, что проблема, которую он собирается поднять, не может быть предметом обсуждения в правительстве рейха «в силу ее исключительной важности»[6].
