• Лежён, Луи-Франсуа (1774–1848), полковник (будущий генерал)
• Вьонне де Марингоне, Луи-Жозеф (1769–1834), шеф батальона
• Лабом, Эжен (1783–1849), инженер-географ из корпуса Эжена де Богарне
• Тирион, Огюст (1787–1869), вахмистр 2-го кирасирского полка
• Франсуа, Шарль (1777–1853), капитан 30-го линейного полка
• Жиро де л’Эн, Феликс (1789–1874), капитан, адъютант генерала Дессэ
• Куанье, Жан-Рош (1776–1865), ординарец штаба императорской квартиры
• Ла Флиз, хирург 2-го гренадерского полка Старой гвардии
«Третья сторона»:
• Вильсон, Роберт Томас (1777–1849), британский генерал, состоявший наблюдателем при главной квартире М. И. Кутузова
• Клаузевиц, Карл фон (1780–1831), прусский офицер на русской службе, состоявший при штабе 1-го кавалерийского корпуса
• Ложье де Белькур, Чезаре (1789–1851), офицер итальянской гвардии
• Колачковский, Клеменс Юзеф (1793–1873), капитан инженеров (будущий генерал)
• Солтык, Роман (1791–1843), шеф эскадрона 6-го уланского полка, адъютант генерала Сокольницкого
• Лоссберг, Фридрих-Вильгельм фон (1776–1848), командир батальона 3-го (вестфальского) линейного полка
• Местр, Жозеф-Мари де (1753–1821), сардинский посол в России
«Показания» этих людей не всегда стыкуются, часто противоречат друг другу. Недаром же Ф. Н. Глинка, автор увлекательных «Очерков Бородинского сражения», написал: «Я хотел было описать Бородинское сражение по часам, но слишком разнообразные показания о ходе его не дозволили этого сделать. Всякий описывал со своей точки зрения, всякий рассказывал по-своему».
Общую картину исторического события, имевшего место двести лет назад, пришлось складывать, как «пазл». Faciant meliora potentes[1]…
Отход русской армии от Царево-Займища
19 (31) августа 1812 года соединенные русские армии под командованием М. И. Кутузова отошли от Царева-Займища. При этом к ним присоединились резервы во главе с генералом М. А. Милорадовичем, которые тут же были распределены по корпусам.
К этому времени главная квартира Наполеона находилась в Вязьме. Состояние его войск, как говорится, оставляло желать…
Британский генерал Роберт Вильсон:
«В пехоте еще сохранялся должный порядок, но кавалерия была в расстроенном состоянии, вследствие усталости и нехватки воды и пищи. Когда Мюрат упрекал Нансути за вялую атаку кавалерии, последний будто бы ответил: „У лошадей недостает патриотизма; солдаты сражаются без хлеба, но лошади требуют овса“».
Зато все были убеждены, что теперь-то Кутузов вынужден будет дать генеральное сражение.
В русской армии, морально подавленной долгим отступлением, все в этом тоже были убеждены.
Генерал Н. И. Лавров:
«По приезде князя Кутузова армия оживотворилась, ибо прежний [главнокомандующий. — Авт.] с замерзлой душой своей замораживал и чувства всех его подчиненных».
Несложно догадаться, что так говорилось о М. Б. Барклае-де-Толли, «вожде несчастливом» — человеке трагической судьбы, полководце с независимым характером, геройски храбром и в высшей степени честном. Такова была оценка человека, искусным отступлением спасшего армию и при этом не любимого в армии…
Другое дело — М. И. Кутузов. Во всяком случае, так думали многие.
Подпоручик Н. Е. Митраевский:
«С самого прибытия к армии фельдмаршала[2] Кутузова распространился слух, что будет генеральное сражение. Теперь не было никакого сомнения, что настала решительная минута, чего с нетерпением ожидали и желали все, от генерала до солдата, тем более что беспрестанное отступление наскучило до крайности. Все в один голос роптали: когда бы нас разбили — другое дело, а то даром отдают Россию и нас только мучат походами. Таков был общий голос».
И точно, русские войска были остановлены в районе Колоцкого монастыря.
Генерал А. П. Ермолов:
«В Колоцком монастыре князь Кутузов определил дать сражение. Также производилось построение укреплений, и также позиция оставлена. Она имела свои выгоды и не менее недостатков: правый фланг, составляя главнейшие возвышения, господствовал прочими местами в продолжение всей линии, но, раз потерянный, понуждал к затруднительному отступлению, тем паче, что позади лежала тесная и заселенная долина. Здесь оставлен был арьергард, но далее 12 верст позади, назначена для обеих армий позиция при селении Бородине, лежащем близ Москвы-реки».
В самом деле, позиция у Колоцкого монастыря при детальном осмотре была признана неудачной. 22 августа (3 сентября) М. И. Кутузов приказал сняться с этой позиции и продолжить отступление. На месте был оставлен арьергард генерала Коновницына, а армия пошла по направлению к деревне Бородино.
Кстати сказать, промежуточная позиция в 12 километрах от Бородино Кутузову не понравилась, ибо местность изобиловала лесами, мешавшими маневрировать пехоте и кавалерии.
Император Наполеон (худ. Э. Лассаль по оригиналу П. Делароша)
В результате русская армия остановилась у деревни Бородино, где солдаты тут же начали возводить укрепления.
Интересно отметить следующий факт — Бородино было родовым имением бригадира В. Д. Давыдова, отца знаменитого партизана-героя 1812 года Дениса Васильевича Давыдова.
Подполковник Д. В. Давыдов:
«Между тем мы подошли к Бородину. Эти поля, это село мне были более, нежели другим, знакомы! Там я провел и беспечные лета детства моего и ощутил первые порывы сердца к любви и к славе. Но в каком виде нашел я приют моей юности! Дом отеческий одевался дымом биваков; ряды штыков сверкали среди жатвы, покрывавшей поля, и громады войск толпились на родимых холмах и долинах. Там, на пригорке, где некогда я резвился и мечтал, где я с алчностию читывал известия о завоевании Италии Суворовым, о перекатах грома русского оружия на границах Франции, — там закладывали редут Раевского; красивый лесок перед пригорком обращался в засеку и кипел егерями, как некогда стаею гончих собак, с которыми я носился по мхам и болотам. Все переменилось! Завернутый в бурку и с трубкою в зубах, я лежал под кустом леса за Семеновским, не имея угла не только в собственном доме, но даже и в овинах, занятых начальниками. Глядел, как шумные толпы солдат разбирали избы и заборы Семеновского, Бородина и Горок для строения биваков и раскладывания костров… Слезы воспоминания сверкнули в глазах моих, но скоро осушило их чувство счастия видеть себя и обоих братьев своих вкладчиками крови и имущества в сию священную лотерею!»
Генерал-фельдмаршал князь Голенищев-Кутузов-Смоленский, принимающий главное начальство над Российским воинством в августе 1812 г. Худ. И. И. Теребенев, 1813 г. Бумага, гравюра пунктиром
Для остальных в русской армии это была обыкновенная деревня, каких тысячи на просторах Российской империи. О наполеоновских солдатах и офицерах и говорить не приходится…
Генерал Филипп-Поль де Сегюр:
«Нам сообщили, что неприятель взрыл всю Бородинскую равнину, покрывая ее траншеями, и, по-видимому, решил там укрепиться, чтобы более не отступать».
В наполеоновской армии это известие было встречено с радостью. О решающем сражении мечтали все…
Генерал Филипп-Поль де Сегюр:
«Император пожелал тогда получить сведения о своем новом противнике. Ему описали Кутузова как старика, известность которого началась со странной раны, а затем уже он сумел искусно воспользоваться обстоятельствами. Поражение при Аустерлице, которое он предвидел, содействовало его репутации, а последние походы против турок еще более увеличили его славу. Его храбрость была бесспорна, но ему ставили в упрек то, что он соразмерял ее стремления со своими личными интересами, потому что всегда и во всем рассчитывал. Он обладал мстительным, малоподвижным характером и в особенности хитростью, — это был характер татарина! И он умел подготовить под покровом приветливой, уклончивой и терпеливой политики самую неумолимую войну.
Впрочем, он был еще более ловким царедворцем, нежели искусным генералом. Но он был опасен своей известностью и своим искусством увеличивать ее и заставлять других содействовать этому. Он умел льстить целой нации и каждому отдельному лицу, от генерала до солдата.
Уверяли, что в его внешности, в его разговоре и даже одежде, в его суеверных привычках и возрасте было что-то напоминающее Суворова, отпечаток древней московской Руси и национальных черт, делавших его особенно дорогим всем русским сердцам. В Москве известие о его назначении вызвало всеобщее ликование. Люди обнимались на улицах, считали себя спасенными!»
