Ознакомительная версия.
Нестерпимый холод. Свыше 40 градусов мороза. Мы даже спали в пальто, зимних шапках, закутанные сверху шарфами. Но это не спасало. В квартире было так же холодно, как на улице. Окна закрывали одеялом, чтобы меньше дуло... По утрам не было сил, чтобы эту занавесь снять. Поэтому жили в кромешной тьме... Снег всю зиму не убирали. Трупы упавших от дистрофии людей заносила снежная вьюга...
Я навсегда запомню Новый год 1942 года... Моя бедная мама решила устроить мне ёлку, как всегда до войны. Она воткнула ветку в пустую бутылку из-под молока, завёрнутую в белую ткань... Повесила несколько ёлочных игрушек... Нашла свечку. Разрезала её на несколько частей, прикрепила к ветви... Из соседних комнат медленно шли родственники, опираясь на палки, закутанные, с неузнаваемыми от истощения лицами. Глядя на пламя угасающих свечей, все вдруг заплакали.
Первым в январе 1942 года не стало дяди, брата моей матери. Константин Константинович Флуг – знаменитый китаист, работавший в Академии наук, специалист по древним рукописям Китая ХV века, в прошлом офицер Добровольческой белой армии.
Потом умер мой отец. Он страшно, протяжно кричал: «А-а-а-а!» – в тёмной комнате, освещённой тусклым пламенем коптилки. Как сказал врач, вследствие «психоза от голода». Отцовский крик долго потом стоял у меня в ушах и вызывал ужас...
В начале февраля 1942 года умерла моя бабушка. Елизавета Дмитриевна Флуг – внучка знаменитого русского историка и статистика Константина Ивановича Арсеньева, воспитателя государя-освободителя Александра II. Я зашёл к ней в комнату. «Бабушка! Бабушка! Ты спишь?» В темноте подошёл ближе. Глаза ее были словно полуоткрыты... Я положил бабушке руку на лоб. Он был холоден, как гранит на морозе... Не помня себя от ужаса, вернулся к маме и сказал: «Она умерла!» В ответ – едва слышный шепот: «Ей теперь лучше. Не бойся, мой маленький , мы все умрём».
Как-то мама пришла из магазина напротив дома, где нам выдавали по 125 грамм хлеба на человека. С трудом дыша, легла на кровать... И тихо сказала: «У меня больше нет сил, кажется, что это так далеко». С тех пор она не вставала.
Однажды я добрался до крохотной каморки, там жила наша родственница – тётя Вера Григорьева. Она переехала к нам 2 месяца назад, когда её дом разбомбили. Приоткрыв дверь, я увидел: она лежит в постели в зимнем пальто, закутанная в платок, под старыми одеялами. С её объеденного лица прыгнули в мою сторону три огромные крысы. Я успел закрыть дверь...
В доме четыре трупа... Запаха нет, потому что вся квартира была огромным холодильникам... Первой решили хоронить бабушку. За деньги не хоронили, только за хлеб. Но мама и тётя Ася с трудом уговорили дворничиху тётю Шуру взять два дневных пайка хлеба – 250 граммов и 100 рублей. Тело замотали простынёй и зашили. На углу были вышиты инициалы бабушки «Е. Ф.» Дворничиха обвила бабушку верёвкой и привязала к моим детским санкам. Она обещала отвезти и похоронить на Серафимовском кладбище.
Спустя несколько дней после организации бабушкиных похорон я снова вышел на улицу. Во дворе стоял грузовик: по городу время от времени ездила спецбригада, собирала мёртвые тела. Из-под лестницы нашего дома выносили трупы. Это были скелеты – некоторые в грязном белье, некоторые в пальто, некоторые запорошенные снегом, с сумкой, – они умерли прямо на улице... Трупов было огромное количество. Гора одеревенелых от мороза мертвецов в машине всё росла – их кидали, как дрова. И вдруг я увидел, как выносят труп, привязанный к моим детским санкам... Ужасная догадка пронзила меня. Я подбежал к грузовику и прочитал: « Е. Ф.»...
Мой дядя (родной брат отца) Михаил Фёдорович Глазунов был главным патологоанатомом Северо-Западного фронта, академиком военной медицины. Он просил несколько раз шофёров, везущих по льду Ладоги медикаменты в осаждённый город, найти его семью, брата, мать, сестру, племянника и привезти их на Валдай, где находился центральный госпиталь Ленинградского фронта. Одна из грузовых машин смогла доехать да города. Это был конец марта 1942-го. Так я был спасён, выбравшись из осаждённого Ленинграда по Дороге жизни, пролегавшей по льду Ладожского озера.
После месяца в военном госпитале, куда меня положил дядя, меня отправили в глушь Новгородской губернии – деревню Гребло у озера Великое. Я каждый день писал маме. Письма, помеченные штампом «Просмотрено военной цензурой», шли очень долго. Я успел получить два письма от неё. Она писала большими, качающимися буквами...
25 марта 1942 года.
«Дорогой мой, единственный мальчик! Всё время думаю о тебе. Никогда не думала, что буду так скучать. Как-то ты? Радуйся. Что уехал. Сегодня бы и есть тебе было нечего...
Не забывай... Всем поцелуй...»
26 марта 1942 года.
«...Писать довольно трудно, но хочу написать пару слов. Вчера Инна принесла твоё письмо, которое прочла с захватывающим интересом. Спасибо. Рады, что ты сыт. А здесь бы мучился.
...Единственно, что хочу – к тебе. Не бойся за меня... Пиши мне, сколько можешь – одно счастье. Целую моего родного. Всем привет...»
Больше писем от матери не было. Мама умерла, когда мне было 11 лет. Тогда и поселилось в моей душе чувство одиночества... И воля к жизни. После блокады я так заикался, что даже поначалу в сельской школе отвечал письменно... Говорят, что дети жестоки порой. Но никто не смеялся надо мной, все относились с любовью и дружеским пониманием. Меня тронуло, как один старшеклассник подошёл ко мне: «Илюшка, если тебя кто-то обижать будет, скажи мне, я его размажу. Сейчас война, у нас у всех одно горе».
Во время одного из праздников я шёл по деревне – возвращался из школы... Почти все мужчины были на фронте, моих одноклассников встречали мамы и бабушки. И многие шептались, глядя на меня: «Он сирота. Круглый сирота. Из Ленинграда».
Когда я вернулся в Петроград, город был очень пустынным... Я шёл по безлюдной набережной у Летнего сада, и иногда мне казалось, словно мама окликает меня. Я оглядывался, но видел могучие воды Невы и кружащиеся над ней стаи чаек. В 1944 году (почти сразу после приезда) мне посчастливилось поступить в Среднюю художественную школу при Институте им. Репина Академии художеств СССР. Искусство и упорный труд художника спасали меня от одиночества...
...Не только на мне, но и на всём моём поколении детей войны отразилось то страшное время... Вся моя жизнь есть отражение последствий войны – той страшной трагедии, когда в Ленинградскую блокаду от голода умерли мои отец, мать и все близкие...
В 1945 году Иосиф Джугашвили поднял бокал за великий русский народ. Я видел, как по Садовому кольцу в Москве вели пленных немцев. Этот унылый поток был бесконечен. Некоторые шли гордо, делая вид, что не обращают на толпящихся москвичей внимания. Стоя в толпе, я со жгучим интересом рассматривал тех, кто недавно бомбил мой великий город Петроград, презирая «низшую славянскую расу». Я смотрел на них с брезгливостью победителей... и ненавистью. Мне было уже 14 лет.
Никто не предполагал тогда, что побеждённые будут жить лучше, чем победители... И миллионы умерших на полях сражений русских солдат ужаснулись бы и не поверили бы, что настанут страшные времена распада нашей великой державы, за которую они отдавали свои жизни... Сегодня мы должны в новом поколении вырастить элиту нашего государства – мужественную, энергичную, преданную своему великому Отечеству. Которая будет достойна памяти победителей в Великой Отечественной войне.
Илья ГЛАЗУНОВ, народный художник СССР, действительный член Российской академии художеств
БЛАГОДАРНОСТИ
Благодарности авторы книг обычно размещают в конце. Но эта книга необычна. Поэтому мы решили сразу назвать имена тех, кто внёс колоссальную лепту в её издание. Вот кто нашёл, сохранил, уберёг дневники детей войны, кто проделал огромную работу для публикации этих уникальных рукописей. Спасибо им всем и каждому в отдельности.
Спасибо сотрудникам. «Аргументов и фактов», которые искали по всей нашей огромной стране сохранившиеся дневники детей войны и обнаружили их в музеях, архивах, у родственников, нашли самих авторов этих дневников, спасибо тем, кто помогал в выпуске этой книги: Алине Клименко (Санкт-Петербург), Марине Масленниковой (Пермь), Ольге Момот (Брянск), Виктории Лебединец (Владивосток), Вере Матвеевой (Ульяновск), Наталье Поповой (Архангельск), Ольге 3апорожцевой (Волгоград), Наталье Дремовой (Симферополь), Наталье Антиповой, Владимиру Кожемякину, Константину Кудряшову, Марии Поздняковой, Ольге Шаблинской, Наталье Бояркиной, сотрудникам благотворительного фонда «АиФ. Доброе сердце». Спасибо Андрею Батурину, заместителю генерального директора по связям, с общественностью ООО «Стройгазмонтаж», помогавшему нам в издании дневников. Его высочайший профессионализм и сопричастность нашей идее очень помогли нам в работе.
Ознакомительная версия.
