— Он даже не согласовал это с членами президиума? — удивился я.
— Нет, решения президиума не было. Просто в комнате отдыха президиума съезда Хрущев сказал: «Мне не раз говорили об этом, и вот время пришло доложить коммунистам правду».
Доклад Хрущева произвел ошеломляющее впечатление. Постановление по докладу Хрущева Н. С. «О культе личности и его последствиях» было принято единогласно и состояло всего из девяти строчек. Имя Сталина, как видите, ни в названии доклада, ни в постановлении не упоминается. И приложено оно к 1099 страницам стенографического отчета той самой 1100-й страницей, о которой я говорил в начале этого комментария о XX съезде.
Маршал Баграмян на съезде не выступал. В то время можно было за несогласие угодить в оппозиционеры. Что, кстати, произошло с политическими деятелями очень крупного калибра — Молотовым, Маленковым, Кагановичем и «примкнувшим» к ним Шипиловым…
Маршал Баграмян проработал инспектором два года. В июне 1956 года его пригласил к себе министр обороны Жуков. Он коротко сказал:
— Трудно мне, Иван Христофорович, много теоретических, стратегических, практических проблем в связи с ядерным оружием. Международные вопросы отбирают уйму времени. Предлагаю вам должность моего заместителя.
Предложение было лестное во всех отношениях, и Баграмян согласился, поблагодарив Жукова за доверие.
Сначала работали дружно. Жуков относился к Баграмяну с большим уважением. Но со временем начали сказываться различия в характерах. Об этом достоверно рассказывает порученец Баграмяна генерал Корнеев Андрей Иванович, человек, близкий, преданный и знающий все нюансы в отношениях Баграмяна с Жуковым. Пока они работали вдали друг от друга, Жуков очень высоко ценил Ивана Христофоровича. Но когда он стал его заместителем, начались разногласия, не в проблемах стратегии, не в подготовке войск, а именно на почве разных темпераментов, особенно в отношении к людям. Жуков был жесткий. Часто рубил с плеча: за ошибку или провинность — снять! Уволить! Баграмян всегда относился к подчиненным справедливо, если и наказывал, то с воспитательной целью.
Министр обороны СССР и его заместитель
И вот начались, как говорится, нестыковки: Жуков где-нибудь сгоряча «рубанет» — разжаловать! Уволить! А принесут ему подготовленный письменный приказ, в нем кара снижена: наказан, но не уволен. Баграмян поступал так, надеясь, что Жуков успокоится, отойдет и согласится с проектом.
Жуков спрашивает:
— Кто готовил проект приказа?
— Ваш заместитель.
Министр стерпел раз, другой, но однажды вспылил.
…Не любил он командующего Северо-Кавказским военным округом. После очередной стычки с ним сказал Баграмяну:
— Надо уволить N!..
Баграмян стал мягко убеждать:
— Молодой еще, не очень опытный. Исправится.
Жуков согласился наполовину: снял командующего, но не уволил. Но на Баграмяна за его строптивость стал обижаться. Чашу его терпения переполнил случай с генерал-полковником, который провинился с дачным строительством. Министр не приказал, а в разговоре бросил фразу: «За это надо увольнять немедленно». Через несколько дней приносят ему на подпись приказ — в нем виновнику «выговор с понижением в должности».
— Я же приказал уволить немедленно!
— Но приказ уже подписан.
— Кто подписал?
— Ваш заместитель…
— Опять либеральничает!
После этого случая Жуков решил окончательно расстаться с Баграмяном, но и обижать его не хотел. Придумал такой ход — назначить Баграмяна начальником Военной академии Генерального штаба им. К. Е. Ворошилова. Он умный, хороший теоретик, в условиях обновления форм ведения войны принесет большую пользу в военной науке. Но должность эта занята. Жуков назначил комиссию во главе с Коневым, велел найти недостатки. Конечно, в академии найти что-то трудно, особых недостатков нет. Но приказ был — нашли, что академия слабо перестроилась к современной войне, что ядерное оружие изучено недостаточно. Ну в общем, надо улучшить. И на исправление недочетов «назначить моего заместителя Маршала Советского Союза Баграмяна».
Иван Христофорович подтекст понимал, «за что его», но не очень переживал. Он человек умный, любил науку, вообще, Академия Генерального штаба была для него святая святых. Принял назначение даже с облегчением, что без ссоры расстался с Жуковым.
О том, что Иван Христофорович не обиделся на Жукова, свидетельствует не только ровное, уважительное отношение к Георгию Константиновичу в последующей службе, но и благородный поступок Баграмяна в дни оскорбительной для Жукова расправы над ним в 1957 году.
Поскольку это проблема не личных их отношений, а политических, государственных масштабов, надо рассказать о ней подробнее.
В октябре 1957 года, когда Баграмян работал начальником Академии Генерального штаба, на Жукова обрушилась очередная опала. На этот раз со стороны Хрущева.
Но об этом позднее, по порядку.
Начальник Военной Академии Генерального штаба
К написанию этой главы я, наверное, особенно хорошо подготовлен. Во-первых, в 1948 году (до назначения Баграмяна) я окончил ВАК (Высшие академические курсы) при этой академии. И даже некоторое время после выпуска работал преподавателем тактики разведки (в 1949 году меня забрали в Генштаб).
Вторая встреча с этой академией произошла в 1976 году, и очень своеобразно. Отдыхал я летом в Сочи, в Санатории им. Фабрициуса. Вдруг приходит ко мне в комнату начальник санатория генерал Безнощенко и говорит:
— Звонили из ЦК, просили быть у телефона через полчаса.
Пришел в кабинет начальника. Сижу, жду. Ровно через полчаса звонок:
— Здравствуйте. Как отдыхаете? Мы хотим поручить вам важное дело — написать статью о Военной академии Генерального штаба. Она существует больше пятидесяти лет в каком-то полузасекреченном режиме. Надо о ней рассказать популярно, не вдаваясь в секреты, которые там действительно есть.
Предложение меня удивило, стал я отказываться:
— Мне кажется, вы неудачно выбрали меня как автора. Об этой академии должен писать кто-то из маршалов. Я сейчас гражданский человек, простой писатель… В общем, я не подхожу.
Мой собеседник, видно, был смущен моим аргументированным отказом, но сказал:
— Хорошо, мы еще посоветуемся, и я вам позвоню.
Я думал, вопрос закрыт. Но к вечеру опять меня пригласили к телефону для разговора с Москвой.
— Мы тут посоветовались (обычная цековская формулировка) и решили поручить написание статьи именно вам. Маршал устроит «поминальник выпускников», и если кого-то забудет, начнутся неприятные обиды. Вы, как сами говорите, человек гражданский, не связаны никакими обязательствами, а тему знаете и можете изложить свободно, публицистически. Главная наша цель — пусть народ узнает, что собой представляет эта загадочная академия.
Пытался я опять отказываться, но собеседник уже официальным, партийным тоном закончил разговор:
— Поручение не срочное. Завершайте свой отдых. Приедете в Москву и приступите к делу. Мы вам позвоним.
В Москве позвонили. На этот раз я попросил:
— Вы сообщите в академию, что я приду по вашему поручению, а то меня за порог не пустят.
Пришел я в академию. Начальник генерал армии Шавров принял меня весьма сдержанно. С сомнением смотрел на штатского человека, который хочет осмотреть академию. Не стесняясь моего присутствия, позвонил начальнику Генерального штаба Огаркову:
— К нам писатель Карпов пришел. В каком объеме его знакомить?
Мне был слышен ответ Огаркова:
— Знакомьте в полном объеме. Он наш человек, полковник, генштабовец, разведчик.
С маршалом Огарковым у меня были дружеские отношения. Я бывал у него на квартире, дарили друг другу книги. Генерал армии Шавров подобрел, спросил о моих планах и потом несколько дней водил меня по кафедрам или поручал сопровождать кому-то из руководства академии.
Я написал большую статью «Школа полководцев», она была опубликована в «Правде». Все были довольны: и в ЦК, и в академии, ну и я, разумеется. Шавров подарил мне книгу «Академия Генерального штаба» с автографом:
«С глубоким уважением на добрую память.
Генерал армии И. Шавров. 22 февраля 1977 г.»
Этой книгой я тоже пользуюсь, освещая работу Баграмяна в академии. И еще мне очень помог своими воспоминаниями бывший порученец Баграмяна, тогда полковник, а ныне генерал-майор в отставке Корнеев Алексей Иванович. Он мой однокашник по учебе в Высшей Разведшколе и академии Фрунзе.
Академия располагалась в нескольких старинных корпусах в Хользуновом переулке, недалеко от метро «Фрунзенская». В этих стенах Иван Христофорович провел два счастливых года, с 1936 по 1938 год. Он был в первом выпуске этой вновь созданной академии. Случилось так потому, что Императорская академия Генерального штаба, открытая в Петербурге 10 декабря 1832 года, была в 1918 году ликвидирована. Но по указанию Ленина воссоздана. Да, именно благодаря Ленину. В горячке Гражданской войны и революционных преобразований едва не погибла Императорская академия Генерального штаба. Уже было отдано распоряжение о ее ликвидации. Но, узнав об этом, Ленин вмешался и отдал нижеследующий приказ:
