Стоя в соборе в эти великие минуты, невольно вспоминаешь о. Николая Колчицкого, соборного настоятеля, создателя и вдохновителя этой соборной красоты, заботливого устроителя незабываемых служб в великие церковные праздники. Все проходило слаженно, стройно, без единого диссонанса и в возгласах и поведении диакона, и в пении клира, хора и чтецов. Богомольцы, переполнившие сейчас собор, — это все духовные дети о. Николая. Он умел и их привлечь к деятельному участию в подготовке праздничных торжеств. Общими усилиями создавалось то великолепие, в каком собор встречает и сегодня Пасху.
Возглавлял и завершал полноту праздничной службы первостоятель Русской Церкви Сергий Страгородский, Митрополит Московский и Коломенский, Патриарший Местоблюститель. Всякий раз после такой службы в соборе реально чувствовалась летописная правда рассказа послов Владимира, князя Киевского: отстояв патриаршую обедню в Цареграде, они недоумевали — на небе были они или на земле…
…Начинается пасхальная заутреня. Открылись царские врата, и перед глазами богомольцев заблистала очаровательная красота престола, запрестольных икон, украшенных и окруженных всем церковным благолепием и массой разнообразных живых цветов. Понятно изумление простой русской женщины, пораженной неожиданностью открывшейся картины: «Как в раю!»
Сонм священнослужителей возглавлял митрополит Николай.
К заутрени прибыли представители дружественной английской армии.
Богомольцы и иностранные офицеры стоят с возженными свечами. Едва святитель начинает петь пасхальный тропарь, как весь собор подхватывает известное с младенчества всем православным: «Христос воскресе». Неизгладимое впечатление! Служба продолжается. Она известна каждому православному, и каждый старается принять участие в прекрасных песнопениях. Митрополит оборачивается к народу и громко приветствует: «Христос воскресе!» Битком набитый людьми собор, как один человек, одушевленно отвечает: «Воистину воскресе!» Наконец святитель христосуется со служащими и народом-Народ, до сих пор плотной стеной облегавший алтарь, начинает взаимное христосование.
В четвертом часу утра закончилась пасхальная литургия-Митрополит Николай принес иностранцам праздничное приветствие, поднес им просфору и указал на сугубую взаимность между ними и нами в борьбе с единым врагом.
Тихо и спокойно расходились по домам.
В 4 часа дня митрополит Николай совершал в соборе пасхальную вечерню. По традиции, евангелие читал сам митрополит на амвоне, обратясь лицом к народу.
…Евангелист Иоанн Богослов рассказывает о явлении воскресшего Христа поздно вечером в день воскресения. Ученики Христа были все вместе. Недоставало только Фомы. Когда ученики сказали ему о воскресении Учителя, Фома отказался поверить, пока своими руками не осязает ран Его на руках, ногах и ребрах. Этот евангельский рассказ вносит примирение и в современное общество. Православная Церковь допускает сомнение и скептицизм и не перестает считать сомневающихся своими братьями. Торжественными и мирными настроениями закончился первый пасхальный день в Москве 1942 года.
Профессор Г. Георгиевский
10 апреля 1942 года.
Заутреня в московской Николо-Кузнецкой церкви 5 апреля 1942 года
Христос воскресе!
Подходит к концу пасхальная неделя, но эти дивные слова «Христос воскресе!» звучат в моей душе так, как произнес их в первый раз в светлую заутреню настоятель Николо-Кузнецкой церкви митрофорный протоиерей о. Александр.
Невозможно передать все те чувства, которые пережила моя душа в те минуты, и мне хочется рассказать о своем впечатлении от Светлой Христовой заутрени этого необыкновенного года, года тяжелой войны за нашу свободу и счастье, года всенародного устремления к победе над земным жестоким врагом.
Вернусь немного назад. В страстную пятницу, после длительного отсутствия, приступил к исполнению своих обязанностей наш настоятель, и все ожило, заблестело, загорелось ярким светом; и с большой теплотой, сердечностью, тихой торжественностью, свойственной таким дням, прошли замечательные службы Страстной седмицы — вынос плащаницы, погребение и великосубботняя литургия.
Настал канун Светлого Христова Воскресения.
Сгущается вечерний сумрак; до заутрени осталось несколько часов. В церкви темно, но она уже полна народом, и по всему храму несется таинственный рокот ожидания. О, как хорошо, как сладостно стоять в полутемном храме, прислушиваться к голосам святой ночи и ждать, ждать… Вот приблизились торжественные минуты. Пред иконою Воскресения Христова горячим снопом пылают свечи. Загораются свечи и в руках верующих, образуя волнующееся море огня. И вдруг ударили в колокол, в самом деле ударили — раз, другой, третий, и понеслись хором чудные звуки и звон, звон настоящий, колокольный звон покрыл все. Это звонили в колокола в одном из боковых приделов храма.
А из-за закрытых еще царских врат полились торжественные звуки божественной песни: «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небеси». И со слезами духовного восторга душа пела: «И нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити!»
Открылись царские врата, и вышел настоятель. Все существо его проникнуто торжественностью и святостью минуты. Глаза, горевшие внутренним огнем, светились на одухотворенном лице. После недолгой тишины раздалось громкое, восторженное, до глубины сердца дошедшее: «Христос воскресе!» И, как одна душа, народ ответил ему свое тысячегласое: «Воистину!» И полились одна за другой радостные святые песни Воскресения. Кто из верующих не знает и не поет их и не отвечает на них всем сердцем? Кому они не звучат радостью? Как Божьи ангелы, как вестники победы прилетали ирмосы и тропари пасхального канона в наполненные светом и восторгом души, каждый со своей вестью, каждый со своим образом!
И среди них, как призывный клич к общей радости, звучал голос настоятеля: «Христос воскресе! Христос воскресе!» И неодолимой силой, дарованной от Бога, он вливал эту радость в души людей, и не было ни одного сердца, из которого не вырвался бы на такой призыв отклик: «Воистину!»
Голос его сливался с хором и несся ввысь на крыльях светлой пасхальной радости, увлекая за собой всех. И в волнах ее затихало горе, притаилась скорбь, исчезло разделение между людьми.
Отзвучали ирмосы пасхального канона, и св. Иоанн Дама-скин уступает место св. Иоанну Златоусту. И вот звучит под сводами храма слово Златоуста. В его великой душе горело пламя правды и святой веры. Это пламя загорелось и в душе нашего настоятеля, когда он читал его слово. Оно передалось ему с теми торжественными словами, которые он произносил: «Итак, все войдите в радость Господа нашего. Трапеза полна: насладитесь все. Телец — изобильный: никто да не выйдет алчущим. Все услаждайтесь пиром веры; все получайте богатство благости. Никто не плачься на бедность; ибо общее явилось царство. Никто да не устрашится смерти, ибо освободила нас Спасова смерть».
Слово Златоуста — это песнь победы света над тьмою, песнь победы жизни над смертью! Это гимн Воскресению, и в устах настоятеля он прозвучал как победоносный заключительный аккорд светлой пасхальной утрени!
Артистка Галина Ковалевская
Субботний день был в Москве тепел, сыр и сумрачен. Оседали на московских дворах снежные сугробы, весенние воды появились на тротуарах и мостовых и бежали к стокам — холодные, железно-блистающие под солнцем, то появляющимся, то уходящим за белесые облака.
Накануне поздней ночью стреляли зенитки, долго и упорно отгоняя очередного воздушного Злодея. Утром у сводок Информбюро толпились люди. Стояли очереди за газетами и стояли прочие очереди — неизбежные, суровые атрибуты войны.
К обеду облака закрыли дымчатую синь апрельских небес, стало накрапывать. Тротуары, подсохшие за день, вдруг покрылись черноватыми мокрыми рябинами. Потом так же внезапно весенний сеяный дождик прекратился, стало теплее, люднее на улицах.
На улице Баумана около Елоховского собора оживленный людской рокот и большой, вытянувшийся и опоясавший громадное церковное строение, хвост.
Идут прикладываться к плащанице — она стоит посреди храма последние часы.
В правом приделе, в мерцании свечей, в тусклом свете, что проникает через узкие стекла окон, уже приготовленных к ночному затемнению, происходит церемония освящения куличей, пасох и яиц.
У многих нехватило ни усилий, ни времени, чтобы приготовить все ато освященное веками великолепие пасхального дня. Но пасхальный хлеб, благословленный священником, должен быть в доме верующих. И вот стоит женщина с караваем обыкновенного белого хлеба, купленного в магазине. Рядом с ней седовласый старец держит в салфетке столь же белой, как и его борода, — десяток сухарей. Тут освящают торт, давно заготовленный для этого случая. А вот в углу, в отдалении от всех, стоит маленькое, робкое семилетнее существо. В ее тонких ручонках, на обрывке вчерашней газеты — кусок серого пшеничного хлеба с воткнутой в него свечкой. Священник благословляет и этот смиренный пасхальный хлеб, хлеб войны.
