На левом берегу, в районе села Тульговичи, забухала немецкая артиллерия, открывшая огонь по месту нашей вчерашней обороны. Введённые в заблуждение ракетами, которыми наши кавалеристы всю ночь освещали местность под Тульговичами, немцы долго обстреливали покинутые партизанами позиции. Когда противник обнаружил, что стреляет по пустому месту, и бросился к реке, партизанские батальоны со всем своим обозом и скотом уже переправились через Припять и разрушили за собой мост.
Сосредоточившись на небольшом плацдарме, стойко оборонявшемся передовыми ротами, все три батальона ударили одновременно в разных направлениях. Противник был опрокинут, ворота в южное Полесье открыты.
За два дня боёв немцы потеряли не меньше тысячи человек убитыми, восемь танков и три бронемашины. Так закончилась попытка гитлеровцев уничтожить партизан на Припяти. [113]
На Карпаты
После того, что было на Припяти, дубовая роща у села Милашевичи, где мы остановились на отдых в первых числах июня, показалась нам каким-то исключительно красивым и мирным уголком. Это — в Лельчицком районе Полесья, неподалеку от села Глушкевичи — места нашей стоянки в декабре прошлого года, когда мы взрывали железнодорожные мосты под Сарнами. Народ нас здесь не забыл. Приятно было услышать в этих глухих полесских селах песню про то,
Как хлопцы шагали и в дождь и в пургу
На страх и на лютую гибель врагу,
Как били его богатырской рукой
За древним Путивлем, за Сеймом-рекой.
Эта песня, сложенная одним путивльским партизаном, стала нашим боевым маршем. Народ услышал её здесь во время декабрьской стоянки соединения в Лельчицком районе, и когда мы вернулись, девушки встретили нас нашей же песней. Запомнили её, запала, значит, она им в сердце!
Как далеко разнеслись песни путивлян!
Если считать все петли, которые мы делали в пути, чтобы обмануть противника, сбить его с наших следов, обойти сильный гарнизон, появиться там, где враг меньше всего ждёт, если учесть все отклонения от основного маршрута, выходы на боевые операции, — с начала Сталинского рейда пройдено больше 6 400 километров.
Партизанскую песню, родившуюся в Брянских лесах, Слышал народ под Черниговом, Пинском, Сарнами, Ровно, Житомиром, Киевом, Мозырем. И всюду, где днём раздавалась эта песня, ночью враг испытывал на себе богатырскую руку партизан. За время Сталинского рейда нашим соединением уничтожено 14 железнодорожных мостов, 28 гужевых, пущено под откос 14 эшелонов, потоплено 15 речных судов, разгромлено 6 станций, 7 узлов связи, истреблено больше 6 тысяч гитлеровцев.
Коротким был отдых партизан у села Милашевичи. Только расположились здесь в дубовой роще, как опять к нам начали прилетать с «Большой земли» самолёты с боеприпасами, взрывчаткой, медикаментами, литературой — надо было готовиться к новому, ещё более трудному и далекому походу. Центральный комитет КП(б)У поставил перед нами задачу выйти на Карпаты и нанести удар по горным нефтяным промыслам Дрогобыча, служившим для [114] немцев одним из важнейших источников снабжения горючим Восточного фронта.
Конечно, и на этот раз, готовясь к новому походу, никто из партизан, кроме командования соединения, не знал, куда мы пойдём. Знали только, что предстоит выполнить очень почётную задачу, проникнуть в ещё более глубокий тыл врага, в районы, где он чувствует себя смелее, где опасность для нас во много раз возрастёт, и, главное, знали, что мы опять идём в поход с ведома Сталина.
Каждый вечер возле штаба у костра вокруг товарища Коротченко собирались партизаны, пели песни, беседовали. Каких только вопросов не задавали бойцы товарищу Коротченко, но я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь спросил:
— А куда, Демьян Сергеевич, мы пойдём теперь, в какие края?
Никогда не спрашивать куда, зачем идём, полностью полагаться на командование, стало у нашего народа законом, и я не помню, чтобы кто-нибудь его нарушил, хотя, казалось бы, у бойцов не раз должен был возникать вопрос: почему мы вдруг сворачиваем в сторону, возвращаемся назад, делаем такую петлю?
Когда партизанская колонна неожиданно изменяла маршрут, бойцы обычно запевали:
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек!
После митинга, на котором Руднев, говоря о предстоящем походе, намекнул, что, возможно, нам придётся побывать в тех краях, где зреет виноград, в лесу долго не умолкала эта песня о Родине.
На одном из самолётов прибыл к нам начальник Украинского штаба партизанского движения генерал-майор Строкач. Он привёз ордена и медали награждённым за отличие в боях. Здесь в дубовой роще Полесья получили правительственные награды несколько сот бойцов и командиров, в числе их все путивляне, начавшие свой боевой путь в Спадщанском лесу. Радостный это был день. Все наши мысли были обращены к товарищу Сталину. Когда вручались награды, каждый из нас думал: это его забота, его внимание, нашего отца, пославшего нас в дальний и славный путь; в каком бы глубоком тылу противника мы ни очутились, всюду Сталин увидит нас, будет следить за каждым нашим шагом, всюду мы будем чувствовать его отеческую заботу, его руководство. И я по глазам видел: [115] скажи сейчас, что надо итти в поход за тридевять земель, в тридесятое царство, и пойдут, ничто не остановит — никакие реки, никакие горы.
Перед выходом в поход на Карпаты с обратными рейсами самолётов была отправлена на «Большую землю» новая партия раненых и больных партизан. Пришлось нам проводить в Москву и Деда Мороза. Как ни крепился старик, зимой для закалки обтиравшийся на воздухе ледяной водой, но здоровье всё-таки сдало. После переправы через Припять Деда Мороза разбил такой ревматизм, что он ни» рукой, ни ногой не мог шевельнуть. В Милашевичи артиллеристы везли своего «папашу» на подводе и кормили его с ложки.
Не хотелось Алексею Ильичу покидать отряд. Прощаясь, он со слезами на глазах говорил своим боевым друзьям:
— Только бы вылечили меня в Москве, а как встану на ноги, я живо к вам прилечу обратно, найду своих хлопцев, где бы они ни были.
12 июня партизанское соединение после напутствия, полученного от товарища Коротченко, выступило в поход на Карпаты. Почти два месяца пробыл с нами Демьян Сергеевич, неся тяготы, лишения и опасности партизанской жизни наравне со всеми бойцами и командирами. Крепко сроднился с ним наш народ. Теперь он получил новое задание Центрального Комитета партии и должен был расстаться с нами. Провожая партизан, товарищ Коротченко долго стоял на дороге, смотрел вслед ротам, с песнями уходившим в даль.
— Какой народ! — сказал он мне, прощаясь. — Если бы мог, обязательно пошёл с вами.
Успех нашего нового похода зависел прежде всего от того, сумеем ли мы появиться на Карпатах так же внезапно для противника, как весной под Киевом.
Выйдя из лесов и болот южного Полесья в поля Западной Украины, мы должны были пройти три области — Ровенскую, Тарнопольскую и Станиславскую, форсировать несколько больших рек, пересечь до десятка железных дорог. Может ли партизанская колонна, растягивающаяся по дороге на 8–10 километров, совершить такой марш скрытно, не обнаружив себя?
За время маневренных действий у нас постепенно выработались свои железные законы партизанского марша. Выступать в поход с наступлением темноты, а при дневном свете отдыхать в лесу или в глухих сёлах. Знать всё, что [116] делается далеко впереди и по сторонам. Не итти долго в одном направлении, прямым дорогам предпочитать окольные, не бояться сделать крюк или петлю. Проходя мимо крупных гарнизонов врага, прикрываться от них заслонами. Небольшие гарнизоны, заставы, засады уничтожать без остатка. Ни под каким видом не нарушать в движении строй, никому не выходить из рядов. Всегда быть готовыми к тому, чтобы через две минуты после появления врага походная колонна могла занять круговую оборону и открыть огонь на поражение из всех видов оружия. Одни пушки выезжают на позиции, а другие тем временем бьют прямо с дороги. Главные силы идут глухими просёлками, тропами, дорогами, которые известны только местным жителям, а диверсионные группы выходят на большаки и железнодорожные линии, закрывают их для противника — рвут мосты, рельсы, провода, пускают под откос эшелоны. Там, где идёт ночью партизанская колонна, — тишина, а далеко вокруг все гремит и пылает. Вступаешь в село — подымай народ на борьбу, используй для этого всё — листовки, радио, агитаторов, вооружай местных партизан, учи их своему опыту, чтобы завтра, когда будешь далеко, позади тебя не затухало пламя пожаров, не умолкал грохот взрывов. Ни в коем случае не говори «мы — путивляне», «мы — шалыгинцы», «мы — глуховцы», забудь названия своих районов. Никто не знает, куда мы идём, и никто не должен знать, откуда мы пришли. Весь народ воюет. И мы только струйка в грозном потоке народа. Пусть враг попробует найти нас.
