Ознакомительная версия.
Наши корреспонденты Хирен и Милецкий перехватили Доватора у самой линии фронта. Хирена он знал хорошо, и беседа о рейде сразу, как говорится, пошла на лад. Только в ходе ее Доватор все время почему-то очень пристально приглядывался к Милецкому. Наконец узнал и его. При этом вначале сердито свел брови, но тут же и рассмеялся:
— Что, опять будете критиковать?
Оказывается, они встречались до войны в казармах Московского гарнизона. Доватор, тогда еще подполковник, служил начальником штаба кавбригады. Милецкий побывал в этой бригаде в качестве корреспондента «Красной Звезды», обнаружил там какие-то недостатки и написал о них довольно резкую корреспонденцию. Вот о ней и вспомнил Доватор при новой встрече с Милецким. Тот пустился было в объяснение, но Лев Михайлович прервал его дружески:
— Ладно, ладно. После войны сочтемся…»
Совсем недавно в Центральном архиве Министерства обороны были обнаружены свидетельства очевидцев, непосредственно знавших генерала Доватора. Отрывки этих воспоминаний были опубликованы в газете «Тверская жизнь»:
«Когда появлялся Доватор, у немецких генералов двоилось в глазах, и им один казак-доваторец казался за десятерых. Снова, как в былые времена, звучали на военных дорогах панические крики — «казаки». Снова острый клинок и меткая пуля поражали насмерть иноземных захватчиков. Только в состоянии страха можно было издать приказ, извещающий немецкие войска о том, что у них в тылу действуют 18 тысяч казаков. На самом же деле у Доватора было всего три тысячи бойцов.
14 августа конная группа получила задачу: прорвать оборону противника в районе Подвязье — Устье и провести рейд по коммуникациям и тылам шестой немецкой армии, действовавшей на центральном направлении удара по Москве. Цель дивизии — прорвавшись в тыл врага, разрушать коммуникации, уничтожать штабы, живую силу, запасы, связь, сея панику среди фашистских войск.
Готовя группу к сложной боевой задаче, полковник Доватор оставался жизнерадостным и веселым, но вместе с тем требовательным. Правда, для хорошего казака у него всегда были теплое слово и веселая шутка.
Часто в конце дня на биваке в темноте он беседовал с бойцами и офицерами, разъясняя задачу каждого в предстоящей операции. Готовя свою группу к рейду, Доватор не раз вспоминал знакомый ему эпизод из литературы Отечественной войны 1812 года.
Однажды, во время отступления русской армии, из-под ног Дениса Давыдова, предводителя русских партизан, поднялся большой русак. Прижав длинные уши, он метнулся вправо. Многие кинулись ловить его. Русак прыгал туда и сюда… Неожиданно он выскочил из-под сотни протянутых к нему рук и пропал в поле. Этот эпизод явился как бы прообразом будущих действий денисовских партизан, которые тогда, перед Бородинским сражением, еще только готовились к своим подвигам в тылу Наполеона.
О таком неуловимом отряде мечтал и Доватор. Такого требовал от своих помощников. Вот маленький пример. Старшина Ковалев, боясь упустить мельчайшие подробности подготовки к бою, хозяйским глазом оглядывал эскадрон. Вдруг лицо его изменилось, глаза сузились, он почти шепотом от гнева обратился к молодому казаку: «Попов, почему стремена не обернуты тряпкой?» Тот заторопился, исправляя упущенное. Ему стало не по себе — как он забыл об этом? Конечно, вроде бы мелочь, но ведь звон стремян мог выдать замысел всей дивизии.
Ночь перед наступлением стояла спокойная. Спокойная во фронтовом понимании — тихо подтягивались эскадроны к переднему краю на исходное положение; слева — артиллерийская канонада; следы трассирующих пуль разрисовывают августовское небо карнавальным фейерверком — это 47-й полк отвлекает немцев на себя. Над равниной поднимается густой туман, скрывая приготовившиеся к атаке полки.
Утром предстоял прорыв на участке Подвязье — Устье. Разведка доложила сведения о переднем крае противника, намеченном для прорыва, — расположении третьего батальона 430-го немецкого пехотного полка.
Атака была настолько стремительной и неожиданной для врага, что фашисты не успели сообразить, что случилось, — они были смяты, раздавлены и оглушены разрывами гранат, рассеяны штыковым ударом. Лишь спустя некоторое время немцы из глубины своей обороны бросили резервы и открыли артиллерийский огонь. Но бой был в пользу казаков. Преследуемые конными эскадронами немцы в панике начали отход, третий батальон 430-го пехотного полка немцев был уничтожен полностью, не ушел от казачьей пули и его командир, майор Щульц.
До восьми раз бросались немцы в контратаки из Устья, Шихотова, Подвязья, пытаясь замкнуть брешь в своей обороне, но фланги группы стояли крепко. Коноводы подали лошадей, эвакуировали в свой тыл раненых, и только тогда Доватор приказал эскадронам оставить обороняемые фланги. Оторвавшись от противника, казаки ушли в Трунаевский лес и 24 августа перед рассветом рассредоточились у деревень Заболотная, Трунаевка, Малиновка, Никулино, превращенных в отдельные пункты оборонительной полосы немцев.
Выждав момент, когда на большаке Ильино — Суровцево поток машин и танков стал минимальным, полковник Доватор приказал минировать дорогу с севера и юга, создав для атаки ворота в 15 км.
Этот большак служил коммуникацией, питающей передовые части немцев. Движение по нему было беспрерывным. Два дня шли эскадроны, не встречая противника. Гарнизоны немецких комендатур, учебные команды и команды тыловых служб разбегались. А жители деревень хлебом и солью встречали казаков. Плакали женщины, ребятишки глазели на долгожданных гостей. Старики спрашивали о новостях на Большой земле, рассказывали о том, что те, кто остался в деревне, не дают немцам покоя: «Но скоро нас будет больше, и тогда фашисты проклянут не только тот час, когда напали на страну, но и тот час, когда родились».
Казаки, уходя из села, обещали вернуться.
Немцы, создав сильные карательные отряды в 5–6 тысяч штыков каждый, усилив их танками и авиацией, задались целью ликвидировать казачью группу.
По улицам развешивали объявления: «Кто выдаст Доватора или укажет его место пребывания, получит премию 100 тыс. рублей».
Два дня работали наши отборные разъезды. Они донесли, что карательные отряды врага сосредоточились в селах Петраково, Рудня, Починок, Гуки, Клиняты и ведут разведку. Доватор разработал свой карательный план: силами мелких отрядов и засад, налетая на немецкие гарнизоны Протокина Гора, Починок, Пристевка, Рудня, вводить в заблуждение противника. Основными же силами форсировать реку Васильевку, перевалив Стонский большак, скрытно сосредоточиться в лесах южнее д. Гуки и Клиняты, где расположился вместе со штабом один из крупнейших карательных отрядов немцев. Также нужно было создать сильные засады на дорогах, идущих к деревням Гуки и Клиняты, взорвав мосты, отрезать все пути отхода немцам и внезапной атакой уничтожить врага.
Фашисты уже четыре дня творили расправы над беззащитными жителями села Гуки. Каратели в серо-зеленых мундирах, в касках с чернеющими лакированными ремешками, туго подхватившими подбородки, обвешанные гранатами, как мячами, окрашенными в темно-зеленый и голубой цвета. За поясами тоже гранаты, поразительно похожие на толкушки, которыми бабы толкут картофельное пюре. Из широких голенищ сапог, в которых больше железа, чем кожи, торчат магазины автоматов.
На перекрестке, где узкий переулок пересекает улицу, они соорудили две виселицы. Одна — с трупом, другая — с пустой петлей, ожидающей жертву.
Казаки-разведчики Пилипенко и Орехов получили приказ обследовать село. В непроглядной тьме они проникли в расположение противника, но не смогли разобрать, что и как у немцев. Поэтому решили, выбрав дом на перекрестке главной улицы, забраться на чердак, чтобы днем установить все точки. Но не повезло отважным разведчикам: немцы крутились около дома.
Доватор ждет сведений, а разведчики застряли на чердаке, став беспомощными свидетелями зверств карателей.
Пилипенко судорожно сжимает карабин, но спокойный и рассудительный Орехов отобрал оружие: «Дурень, ты что, задумал дело испортить?»
Вдруг все заглушило мощное «Ура!». Вслед за ним густо зацокали пули. Орехов рванулся к соломенной крыше, царапая в кровь руки и ломая ногти, стал рвать слежавшуюся солому. Высунув голову в проделанное отверстие, он увидел, как на Гуки с юга шли наши эскадроны, а из деревни бежали, спотыкаясь и падая, немцы. Из противоположного двора трое вражеских солдат тянули пулемет. Разведчик раздвинул солому и швырнул в них гранату.
«Наши!» — крикнул Пилипенко и, выхватив гранату, кубарем скатился с чердака. На улицах и переулках села метались немцы, некоторые пытались бежать через огороды к лесу, но там, где не доставала казачья шашка, фашистов настигала меткая пуля.
У забора, на котором висело объявление о награждении того, кто выдаст Доватора, два деда сосредоточенно колотили костылями фельдфебеля. Немец, ползая на четвереньках, роняя на дорожную пыль зубы и кровь, по-собачьи заглядывал в лица стариков и визгливо кричал что-то по-немецки, очевидно, просил о пощаде.
Ознакомительная версия.
