Ознакомительная версия.
Четвертый час мы шли на глубине 20 метров. Неожиданно лодка клюнула носом. Стрелка глубиномера полезла вверх. Рули переложили на полный угол. Но все же продолжали погружаться. Увеличили скорость хода — не помогает.
— Приготовить помпу из уравнительной за борт.
— Есть приготовить помпу из уравнительной за борт, — отрапортовал вахтенный трюмный Расторгуев.
— Пошел помпа!
Мерно загудел мотор. Вода из уравнительной цистерны откачивалась за борт. Стрелка глубиномера заколебалась и тронулась вниз.
— Стоп помпа! Ход — два узла! — управляясь рулями, медленно всплыли на прежнюю глубину.
Так моя первая подводная вахта показала, что не зря нас учили на приборах в специальном кабинете. С особой благодарностью вспоминаю опытного подводника, бывшего помощника командира знаменитой подводной лодки «Пантера» капитана 1-го ранга Александра Георгиевича Шишкина, читавшего курс управления подводной лодкой и тренировавшего нас на специальном тренажере».
Когда «Лембит» точно вышел на важную коммуникацию противника, командир лодки проверил расчеты и только тогда отдал команду: «По местам стоять, мины ставить!» Вот пошла первая мина с левого борта, затем вторая с правого. И поочередно все двадцать мин вышли из шахт.
Уже потом стало известно, что на выставленном «Лембитом» заграждении подорвались немецкое учебное судно «Дейчланд», транспорт с грузом железной руды и морской железнодорожный паром.
В последних числах августа 41-го «Лембит» участвовал в беспримерном по сложности и боевой обстановке Таллинском переходе кораблей Балтфлота из Таллина в Кронштадт. Затем выходил в боевые походы на постановку минных заграждений, нарушение морских сообщений противника и несение дозорной службы.
Алексей Михайлович, вспоминая сентябрьский поход 42-го, пишет: «Нам предстояло действовать на подходах к фарватерам, ведущим в финские шхеры Утэ и Чекарсарен, и в районе маяка Богшер. По этим путям шли подкрепления на финский фронт. А на рейде Утэ формировались караваны с грузами, идущими из Финляндии.
Еще в Кронштадте, когда я узнал о предстоящем районе боевых действий, меня стала преследовать мысль: надо проникнуть на этот рейд.
Прошли сутки нашего пребывания на позиции; ни судов, ни самолетов противника мы не обнаружили.
Я еще и еще много раз с циркулем в руках изучал рейд Утэ. Чертил курсы лодки и возможные варианты атаки. Получалось, что, если на рейде окажется несколько судов, стоящих на якоре, там негде будет и развернуться. Будь у нас кормовые торпедные аппараты, было бы куда проще: развернул лодку на выход, дал залп по цели — ив море. А у нас только носовые аппараты, и маневрировать после залпа в стесненной акватории чрезвычайно сложно. Взвесив все «за» и «против», решил, что задача все-таки выполнима. Уж очень хотелось исполнить желание всего экипажа — открыть боевой счет лодки».
Но сначала экипажу банально не везло: рейд, на который удалось проникнуть «Лембиту» с огромным риском, оказался пустым. Развернулись на обратный курс. И только к вечеру следующего дня обнаружили на горизонте два сторожевика и два тральщика. На этот раз не удалось сблизиться с ними на дистанцию торпедного залпа… Уже в сумерках обнаружили два транспорта в охранении двух тральщиков. Но и здесь незадача: «В перископ видно плохо. Всплывать на поверхность? Еще светло, лодка тотчас будет замечена. Стрелять по акустическому пеленгу? Велика дистанция. Все же мы пошли на сближение, однако суда через семь минут скрылись в шхерах».
И вдруг в светлое сентябрьское утро прозвучал доклад: «Справа по курсу дымы!» В перископе командир видит мачты и трубы вражеского каравана: «Караван движется, выполняя противолодочный зигзаг. Уточнив элементы движения — курс и скорость конвоя, — выбрал крупный транспорт, идущий вторым, и повел лодку в атаку. Наступил самый ответственный момент для командира и всего экипажа. Боевой торпедный залп был тем событием, к которому все мы столько готовились. То, ради чего мы берегли технику лодки в блокадную зиму, ради чего шли через минные поля, должно было свершиться через считаные минуты.
Торпедисты Ченский, Царев, Луценко уверены в своей технике. Их командир Столов ждет команды, и вот она уже звучит:
— Аппараты товсь! — И неминуемое: — Залп!
Две торпеды вырываются из аппаратов. Лодка вздрагивает, нос ее слегка приподнимается — вот тут рулевым-горизонтальщикам зевать нельзя! Считаю секунды: «Раз, ноль, два, ноль, три, ноль, четыре, ноль…» — через минуту сильный взрыв. Подняли перископ, и я увидел на месте транспорта облако густого дыма и снующие в разных направлениях катера, остальные суда полным ходом уходили в шхеры. Один сторожевик шел в направлении на лодку. Было самое время уходить на глубину.
Сторожевик прошел почти над лодкой, но бомб не сбросил — значит, мы не обнаружены. По-видимому, противник посчитал, что транспорт подорвался на мине.
Первый боевой залп оказался удачным».
14 сентября 1942 года командир подводной лодки «Лембит», атакуя конвой противника в районе острова Уте, впервые в истории Балтийского флота произвел торпедную атаку одновременно двух целей. В результате один из транспортов — «Финнланд» — был поврежден. Но это было еще не все. За лодкой началась самая настоящая погоня. Корабли охранения сбросили на нее полсотни глубинных бомб. От близкого взрыва возник пожар во 2-й группе аккумуляторной батареи, начала поступать в отсек забортная вода. Но благодаря профессионализму и слаженности действий личного состава пожар был ликвидирован. Огромное мужество проявил и сам командир. Несмотря на темноту, отравленную атмосферу, раненых, ему удалось организовать экипаж на борьбу за живучесть лодки. Сам же он получил отравление ядовитым дымом от пожара, не раз терял сознание, но приходил в себя и продолжал руководить борьбой за спасение корабля.
22 октября 1942 г. командир бригады подводных лодок КБФ капитан 1-го ранга Стеценко подписывает на командира ПЛ «Лембит» капитан-лейтенанта Матиясевича A.M. наградной лист на звание Героя Советского Союза: «Командир подлодки «ЛЕМБИТ» Капитан-лейтенант МАТИЯСЕВИЧ совершил за время Отечественной войны четыре боевых похода. На минах, выставленных им в водах противника в 1941 году, взорвалось два вражеских транспорта.
Выйдя в боевой поход в сентябре 1942 года, тов. МАТИЯСЕВИЧ мастерски преодолел на пути многочисленные минные заграждения, сильные дозоры кораблей и авиации противника. Находясь на позиции, МАТИЯСЕВИЧ действовал исключительно дерзко, проявляя большевистскую настойчивость в достижении боевой цели. Пробыв в море 28 суток, МАТИЯСЕВИЧ, несмотря на усиленную охрану, утопил 3 вражеских транспорта, груженные вооружением и снабжением общим водоизмещением 21 тыс. тонн.
Атакуя конвой, МАТИЯСЕВИЧ одновременно утопил два транспорта. Подвергшись вслед за атакой интенсивному преследованию и бомбежке глубинными бомбами сторожевых кораблей противника, подлодка получила крупное повреждение — произошел взрыв аккумуляторной батареи, пожар, и вода поступала в отсек. Для подлодки создалось весьма трудное положение при непрекращающемся преследовании противника. В полной темноте, в отравленной атмосфере с большим количеством раненых, МАТИЯСЕВИЧ личным примером стойкости и мужества, неоднократно падая в обморок, сумел организовать личный состав на борьбу за живучесть корабля.
Героическими усилиями МАТИЯСЕВИЧА подлодка оторвалась от преследования, экипаж и корабль были спасены.
За героизм и мужество, проявленные при выполнении боевого задания, ходатайствую о присвоении командиру подлодки «ЛЕМБИТ» капитан-лейтенанту МАТИЯСЕВИЧУ звания ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА».
Примечательно, что представление на командира ПЛ «Лембит» поддержал даже Военный совет Краснознаменного Балтийского флота, но в Москве награду понизили без объяснения причин. Алексея Михайловича наградили тогда орденом Ленина.
Автор книги «Секреты балтийского подплава» О. Стрижак, не раз общавшийся с Алексеем Михайловичем Матиясевичем и с еще одним командиром подлодки, не ставшим Героем — Грищенко, свидетельствует: «Боевой счет лодки, которой с 42го года командовал Матиясевич, составил 25 вражеских судов, кораблей и подводных лодок общим водоизмещением почти восемьдесят тысяч тонн. Счет лодки Л3, которой командовал Грищенко до 43го года, — 28 кораблей и транспортов…
И оба командира, Грищенко и Матиясевич, всю жизнь переживали тяжелую душевную травму. Им не дали звания Героя Советского Союза. Оба были представлены к Герою еще в 42-м. Матиясевич говорил мне, что его из списка Героев вычеркнул Сталин.
Матиясевич пострадал «за Лисина». Все знают, что Сергей Прокофьевич Лисин был человеком безупречной храбрости и честности. Золотую Звезду Лисин получил за июльский поход 42-го. Затем ему не повезло.
Ознакомительная версия.
