Если бы царь вместо этого мобилизовал неисчерпаемые силы своей империи, то вторжение на Балтику и Украину с целью уничтожить важнейшие ресурсные территории России стало бы возможным продолжением такой войны. Однако поставят ли эти военные операции Россию на колени? Бисмарк и начальники Генерального штаба сомневались в этом. Как бы то ни было, генерал-фельдмаршал Гельмут Мольтке (старший) считал возможным защищать однажды присоединенную к прусским провинциям Балтику — с опорой на Чудское озеро и болота Двины{14}. Ситуация была следующей: с точки зрения ответственного руководства империи конца XIX века, война с Россией была «несчастьем», от которого Германия ничего бы не выиграла и не покрыла бы даже расходы{15}.
Не разрушить так называемые «жизненно важные ресурсы» России, а завоевать ее и с их помощью сделать Германию мировой державой — именно такое развитие получили описанные выше идеи у последующего поколения и именно в таком виде они наложили отпечаток на формирование военных целей Германии в Первой мировой войне. Отчасти здесь можно обнаружить истоки размышлений Гитлера в отношении войны на Востоке 1941 г., однако говорить о преемственности идей здесь можно лишь условно. Слишком уж отчетливы альтернативы и противоречия политики, проводимой Германской империей того времени в адрес России{16}.
В то время как Бисмарк в случае необходимости был, вероятно, готов даже не поддержать империю Габсбургов — при условии, что таким образом можно было бы избежать войны на два фронта, его противники из Министерства иностранных дел и Генерального штаба начиная с 1890 г. настаивали на безусловной приверженности союзу с Веной. Бывший генерал Лео фон Каприви, который в том же году сменил Бисмарка на посту рейхсканцлера, стал проводить «новый курс», делая ставку на центрально-европейский блок, по возможности с участием великой морской державы — Англии. Тем самым он надеялся устранить угрозу франко-российского альянса.
Однако, взойдя на престол, кайзер Вильгельм II форсировал строительство флота с целью сдерживания Великобритании, тогда как Бюлов, назначенный рейхсканцлером в 1900 г., хотя и пытался претворять в жизнь большую «мировую политику», вместе с тем желал вернуться к традиционному союзу с Россией. Бюлов потерпел неудачу, когда Великобритания и Россия в 1907 г. договорились об удовлетворении собственных интересов в Азии. Таким образом, «Entente Cordiale» приобрел нового участника, Париж и Лондон сомкнули кольцо вокруг Германской империи. Следует отметить: растущая идеологическая враждебность Германии к России в начале XX века не накладывала явного отпечатка на политические и стратегические комбинации руководства Германской империи. По мере осознания недостаточности собственных сил в среде политиков и военных росла потребность искать прибежище и оправдание в идеологии.
Образ России был двойственен: с одной стороны, разговоры об угрозе российской политики экспансии, с другой стороны, представление о России как о «колоссе на глиняных ногах». В эпоху Вильгельма II этот образ претерпел изменения благодаря воинствующей пропаганде балтийских немцев. «Натиск на Восток» — вот образ, укоренившийся в общественном сознании после 1905 г. Если и впрямь достаточно лишь слабого толчка, чтобы привести Российскую империю к краху, то стратегический и экономический выигрыш мог оказаться достаточно заманчивым, чтобы начать задумываться об экспансии на Востоке, найти идеологическое оправдание для которой не составляло большого труда.
В разгар балканского кризиса в 1912 г. Мольтке (младший) в качестве начальника Генерального штаба выступал за превентивную войну против обеих великих держав на континенте — Франции и России. В 1913 г. он заявил в Вене, что «рано или поздно в Европе случится война, в центре которой окажется борьба германцев против славян. Подготовиться к ней — обязанность всех государств, выступающих в роли знаменосцев германской духовной культуры. Однако нападение должно быть инициировано славянами». Можно констатировать заимствование расово-идеологических лозунгов, выполняющих здесь функцию политического инструмента. В основе аргументации — мнимая угроза, фактически исходящая не только от этого соседа, однако обретающая военное значение в ситуации наличия двух фронтов.
Возможная война на восточной границе была, очевидно, непопулярна, поэтому Вильгельм II принял решение развить в прессе кампанию «с целью утвердить народный характер войны с Россией» — не без успеха, ибо весной 1914 г. по стране прокатилась волна антирусских настроений.
Если не принимать во внимание нередкого буйства фантазии, присущего публицистике того времени, и озвучиваемых радикалами призывов к порабощению и колонизации России, речь шла не более чем о несколько «нервозном восприятии действительности» (Иоахим Радкау) на исходе «долгого XIX века». Образ «Востока» формировался под влиянием резких перемен в настроениях{17}.
Военные, однако, продолжали планировать сражения на территории Польши, которые в Восточной Пруссии и Галиции должны были носить поначалу оборонительный характер, чтобы дать немецкой армии возможность собственными силами разбить главного противника на Западе — Францию. Там — и в этом в Генеральном штабе были убеждены — будет решаться исход войны. Последующий разворот на Восток мог бы ознаменоваться битвой за польский «балкон», что после потерь русской армии на Западе предположительно могло бы заставить Москву пойти на уступки. Однако одной только передачи польских провинций было недостаточно.
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И ВОЗРОЖДЕНИЕ ПОЛЬШИ
Первая мировая война разворачивалась иначе, чем планировала немецкая сторона. Неожиданно быстрое и масштабное продвижение русских привело к тому, что центральные державы столкнулись с трудностями на Восточном фронте. Отступление Австро-Венгрии в Галиции уподобилось бегству. Однако в Восточной Пруссии немцам в импровизированной битве при Танненберге удалось уничтожить наступавшую 8-ю армию русских. Эта воспетая пропагандой победа обошлась недешево: на Западном фронте было приостановлено Марнское сражение и тем самым утрачена надежда на быстрый исход войны. Теперь началась война на износ, которой так опасались центральные державы. В массе своей в последующие четыре года солдаты Германии сражались в окопах Западного фронта.
Силами, собранными на Восточном фронте, немцам, несмотря на победу под Танненбергом, в последующие четыре года так и не удалось одолеть царскую армию. Решающую битву на приграничных польских землях ввиду упорного сопротивления русских и их активных наступательных действий 1915–1916 гг., а также слабости австро-венгерского «фланга» на юго-востоке, реализовать не удавалось. В ходе трехлетней непростой борьбы центральные державы смогли, наконец, оттеснить русского противника на линию Рига — устье Дуная.
И лишь падение царской империи в конце 1917 г. вновь вселило в немцев надежду на победу на Востоке. В этой обстановке некий Ленин оказался важным козырем Главного командования сухопутных войск.
В пломбированном вагоне Имперской железной дороги, отправленный из ссылки в Цюрихе на Восток, лидер большевиков, получивший в свое распоряжение несколько миллионов гольдмарок золотом, сумел путем революционных интриг развалить русский фронт и приступить к мирным переговорам с немецкой стороной. В разрастающемся хаосе и в условиях Гражданской войны войска центральных держав в начале 1918 г. смогли существенно продвинуться на Восточном направлении, в то же самое время им пришлось еще раз напрячь все силы Западного фронта для того, чтобы решить исход войны на Западе до активного вступления в нее США.
В сознании большинства немцев поблекла память о тяжелой, продолжавшейся около трех лет борьбе за польские территории. Военные куда более охотно вспоминают о победоносном втором этапе 1917–1918 гг. Для ефрейтора Адольфа Гитлера, которому в качестве пешего связного Западного фронта приходилось укрываться в окопах от ураганного огня, активное наступление немецкой армии на русской территории в 1918 г. вполне могло стать отправной точкой для развития идей о мировом господстве. При этом все забывают, что этот «железнодорожный рывок» не являлся результатом военной сноровки либо работы Генерального штаба. Немцы добились крупнейшего успеха в собственной военной истории — победы над Россией — благодаря военно-политическим рычагам. Эта победа сделала возможной подписание навязанного России Брест-Литовского мира 1918 г.: Ленин дал согласие на превращение прибалтийских провинций в немецкие герцогства, а также на установление протектората центральных держав на Украине.
Как известно, успех этот был крайне хрупким и не мог предотвратить коллапс Германской империи. Исход Первой мировой войны решался в сражениях с западными державами. Победа на Востоке не имела существенного веса. Об этом в Германии тоже очень быстро позабыли. Но зато сохранилась память, пусть и несколько смутная, о поддержке, предложенной немцам стремящимися к независимости народами, населявшими окраины царской России.
