Имперская Россия идет на юг
В XVIII веке над афганским государством начали кружить новые хищники. Как только русские укрепили свои европейские границы и защитили восточные и южные границы от кочевников и татар, имперская логика — стремление к безопасности и к расширению торговли — привела их в сибирские леса, а затем в обширные, но малонаселенные южные степи и пустыни[3].
Российская экспансия наталкивалась на сопротивление. Россия сражалась с турками и персами, а вскоре увидела в менее развитых государствах Средней Азии и угрозу, и возможности, и преграду всем амбициозным планам, которые она питала в отношении Афганистана и лежащих за ним сокровищ Индии.
Воображение Петра I разжигали доклады о золотом песке в устье Амударьи — реки, впоследствии ставшей границей между Афганистаном и Россией. До него дошли слухи, что хивинский хан готов стать вассалом Петра в обмен на защиту от своих бунтующих подданных. Петр приказал капитану лейб-гвардии Преображенского полка Александру Бековичу-Черкасскому, бывшему кавказскому князю, принявшему православие, узнать подробности. Он выделил Бековичу крупный отряд — казаки и пехота, а также купцы, — с помощью которых тот должен был построить вдоль Амударьи крепости, убедить хивинского хана помочь найти золото и открыть торговый путь в Индию. Бекович добрался до Хивы летом 1717 года. Хан сперва принял его радушно, но затем устроил резню и предательски убил его и его людей, набил голову Бековича соломой и отправил ее бухарскому хану. В 1728 году русские впервые столкнулись с афганцами: их войска встретились с афганской армией, вторгшейся в Персию. Русские победили{10}.
К середине XVIII века русские осознали, что столкнулись с еще одним противником, чьи имперские амбиции не уступали их собственным. В дни Петра британцы в Индии были простыми торговцами. Но русские стали относиться к ним серьезнее, когда Ост-Индская компания после битвы при Плесси (1757) закрепилась в Индии, начала аннексировать туземные княжества, навязала свою гегемонию формально независимым индийским правителям и выдавила из страны французских, голландских и португальских соперников.
В следующие десятилетия Франция, горевшая желанием отомстить за поражение в Индии, предлагала России ряд плохо обдуманных планов вторжения в Индию через Персию или Афганистан{11}. В 1791 году французский советник Екатерины II предложил отправить российские войска в наступление на Индию через Бухару и Хиву, «провозглашая, что они намерены восстановить мусульманское правление Моголов во всей их былой славе. Он утверждал, что это привлечет под штандарты Екатерины армии расположенных на пути вторжения мусульманских ханств и побудит массы в Индии подняться против Британии»{12}. Фаворит Екатерины князь Григорий Потемкин отговорил ее от этого безрассудного плана.
Еще один франко-русский план возник в 18oi году. Хотя две страны формально находились в состоянии войны, Павел I предложил Наполеону совместно напасть на Индию. Не дожидаясь ответа, царь велел Василию Орлову, атаману Донского казачьего войска, отправить тринадцать полков «любою из трех дорог или всеми вместе… прямо через Бухару и Хиву на реку Инд и на заведения англицкие на ней лежащие». В качестве награды Орлов мог заполучить все богатство Индии. Но беспокоило легкомысленное замечание Павла: «Карты мои идут только до Хивы и до Амурской реки, а далее ваше уже дело достать сведения до заведений английских и до народов индийских, им подвластных».
Орлов выступил посреди зимы, имея в распоряжении более двадцати тысяч человек. За первый месяц его войско, оголодавшее, не имевшее достаточных запасов провизии, потеряло пятую часть лошадей и неизвестное число людей. Он не успел даже покинуть пределы империи, когда получил приказ повернуть назад — 11 марта Павел был убит: задушен министрами при попустительстве его сына и, как уверены русские, при соучастии британского посла{13}.
Горячие головы в Петербурге строили подобные безрассудные планы еще несколько десятилетий. Но трезвомыслящие люди соглашались с генералом Леонтием Беннигсеном, немецким аристократом на русской службе, стоявшим во главе русской армии в 1807 году. Британцы, объяснял он, создали в Индии военную систему европейского типа на деньги местных налогоплательщиков. Эта армия, «сформированная на тех же принципах, что и наши европейские полки, находящаяся под командованием британских офицеров и прекрасно вооруженная, маневрирует с той же точностью, что наши гренадеры». Прежде азиатской коннице удавалось вторгнуться в Индию через северо-восток и покорить субконтинент, но у нее не было ни единого шанса перед лицом англо-индийской пехоты и артиллерии. В то же время ни одна европейская армия не могла достичь Индии, поскольку Британия правила морями, а переброска армии европейского типа через Персию и Афганистан сталкивалась с непреодолимыми препятствиями. Беннигсен мог утверждать это, поскольку участвовал в боях на севере Персии[4].
К началу XIX века захватнические планы британцев в северной Индии стали вызывать все больше подозрения у русских. Британские купцы все успешнее конкурировали с ними на среднеазиатских рынках. Вся Средняя Азия была наводнена английскими агентами. Все это, заключали русские, прямо противоречит их собственным законным интересам. Поэтому они вновь принялись систематически готовиться к южному походу.
На сей раз никто и не думал отправлять войска, не имея карт и основываясь лишь на слухах. Главным ведомством, отвечавшим за отношения с соседями России в Средней Азии и за сбор информации о них, была Оренбургская пограничная комиссия. С 1825 по 1845 год комиссию возглавлял генерал Григорий Генс (1787-1845), выдающийся ученый-востоковед. В 1834 году Генс послал одного из своих молодых офицеров, натурализованного француза Пьера Демезона, нарядившегося муллой, выяснить все, что возможно, о Бухарском эмирате. На следующий год он отправил Яна (Ивана) Виткевича (1798-1839) с более значительной миссией. Виткевич родился в польской семье в Литве, тогда входившей в состав Российской империи. В возрасте шестнадцати лет его сдали в солдаты в Оренбург за участие в подпольной антиправительственной организации. Виткевича, одаренного лингвиста, заметило начальство, он заслужил повышение и был назначен в Пограничную комиссию.
В отличие от Демезона, Виткевич даже не пытался притворяться, что он не русский офицер, и путешествовал в форме. К своему огорчению, он обнаружил, что британский офицер Александр Берне (1805-1841) добрался до Кабула прежде него. Однако Виткевич пробыл там четыре месяца, пытаясь договориться о подписании торгового соглашения с эмиром Дост-Мухаммедом, и вернулся в Оренбург вместе с афганским посланцем, который передал просьбу эмира о финансовой и дипломатической поддержке против британского вмешательства в дела Афганистана.
Оренбургский губернатор генерал Василий Перовский одобрил это предложение. Он стал доказывать начальству, что если британцам удастся закрепиться в Кабуле, то до Бухары им «останется один шаг; Средняя Азия подчинится их влиянию, азиатская торговля наша рушится; они могут вооружить против нас… соседние к нам азиатские народы, снабдить их порохом, оружием и деньгами»{14}. Российское правительство согласилось с его доводами и снова отправило Виткевича в Кабул с дарами и секретными инструкциями о сборе информации. Прибыв в Кабул, он обнаружил, что Берне снова опередил его. Впрочем, усилия Бернса пропали впустую: генерал-губернатор Индии лорд Окленд (1784-1849) направил Дост-Мухаммеду высокомерный и необдуманный ультиматум, угрожая сместить того силой, если он вступит в союз с русскими или с кем-либо еще.
Ничего удивительного, что Дост-Мухаммед оказал Виткевичу всевозможные почести. Виткевич предложил ему союз с Россией, гарантию независимости и территориальной целостности Афганистана. Но по его возвращении в Петербург царское правительство отозвало свои предложения, вероятно, чтобы не злить британцев. Виткевич покончил с собой, а документы, которые он привез из Афганистана, исчезли. Эти удивительные события не получили удовлетворительного объяснения{15}.
К этому моменту британские шпионы и агенты продвинулись еще дальше на север и проникли вглубь Средней Азии, достигнув Бухары, Хивы и Коканда — центров, которые вызывали у России особый интерес уже более сотни лет. Правительство в Петербурге согласилось с генералом Перовским, что ценный торговый канал в Средней Азии можно защитить только силой оружия.
В 1839 году, в разгар Первой англо-афганской войны, генерал Перовский получил приказ поставить хивинского хана на колени. Отряд Перовского состоял из трех батальонов пехоты, трех казачьих полков, двадцати пушек и десяти тысяч вьючных верблюдов. Снабжение было налажено хорошо. Для выступления выбрали зиму, чтобы не столкнуться с жарой пустыни. К сожалению, зима оказалась необычно суровой, температура упала ниже минус тридцати. Отряд начал таять. Его остатки вернулись в Оренбург в июне 1840 года.
