Алоиз Райхер 22 июня 1944 года возглавил 2-й батальон 5-го танкового полка СС[64]. Войну закончил в звании штурмбаннфюрера СС, умер 7 апреля 2003 года в Мюнхене. Отто Шнайдер в конце войны в звании га-уптштурмфюрера СС командовал штабной ротой 5-го танкового полка СС. Умер 6 ноября 2001 года. Карл Николусси-Лек в феврале 1945 года возглавил 1-й батальон 5-го танкового полка СС. 10 марта 1945 года он был награжден Германским крестом в золоте.
Успешную карьеру сделал Франц Хак, вскоре возглавивший 5-й разведывательный батальон СС и закончивший войну в должности командира 10-го панцергренадерского полка СС «Вестланд». В характеристике, хранящейся в его личном деле, датированной 7 августа 1944 года, сказано: «Хак — безупречный командир батальона, который соответствует по всем показателям. Однако Хак порой прямолинеен и может легко впасть в эмоции при командовании. К тому же им можно руководить и его легко убеждать в любой точке зрения, он — надежный и заинтересованный подчиненный. Полностью соответствует занимаемой должности». Хак пережил войну и умер 9 июня 1997 года. Его командиру Францу Дорру повезло куца меньше — 17 апреля 1945 года он умер от ран, полученных в бою с советскими войсками.
Дитрих фон Заукен закончил войну в звании генерала танковых войск. С 10 мая 1944 года он возглавил 3-й танковый корпус, с июня 1944 года — 39-й танковый корпус и с декабря 1944 года — танковый корпус «Гроссдойчланд». Войну закончил в должности командующего 2-й армией, 8 мая 1945 года был награжден Бриллиантами к Рыцарскому кресту. Захваченный в плен Красной армией фон Заукен был приговорен к 25 годам лагерей и освобожден в октябре 1955 года. Умер 27 сентября 1980 года.
Эрнст-Вильгельм Хофман был впоследствии произведен в оберсты и в конце войны стал последним командиром 4-й танковой дивизии, прокомандовав ею с 10 апреля по май 1945 года. Взятый в плен советскими войсками, он был освобожден через год, в мае 1946 года. Умер 27 августа 1994 года.
ИТОГИ ОСАДЫ ДЛЯ КРАСНОЙ АРМИИ
Неспособность 47-й армии захватить Ковель, являвшийся ключевой целью Полесской операции, привлекла пристальное внимание советского военного руководства. В начале апреля по указанию Ставки Верховного главного командования, для ознакомления с обстановкой в полосу боевых действий 2-го Белорусского фронта прибыл командующий 1-м Белорусским фронтом генерал армии К.К. Рокоссовский.
Увидев, что усиление 47-й армии не дает результата, а лишь только перемалывает советские резервы, Рокоссовский пришел к выводу о нецелесообразности дальнейшего проведения частной наступательной операции по захвату Ковеля. Тем более, ввиду готовящегося крупного советского наступления в Белоруссии{259}. В связи с этим, директивой Ставки с 5 апреля 1944 года 2-й Белорусский фронт был расформирован, его войска переданы в состав 1-го Белорусского фронта, а полевое управление выведено в резерв.
Последовали и кадровые изменения. В частности, не сумевший взять Ковель командующий 47-й армией генерал-лейтенант B.C. Поленов был отстранен от должности и отправлен в распоряжение Главного управления кадров Народного комиссариата обороны СССР. В конце августа 1944 года Поленов был назначен командиром 108-го стрелкового корпуса 2-й ударной армии, которым и прокомандовал до конца войны. Так что более командование армией ему так и не было доверено, хотя сам он продолжал оставаться на неплохом счету, а его войска неоднократно отличались в сражениях. По некоторым данным, Поленов 23 раза упоминался в приказах Верховного главнокомандующего{260}. Однако неудача под Ковелем фактически поставила крест на дальнейшем развитии его военной карьеры.
Причины, по которым операция не достигла своей цели и Ковель советским войскам взять не удалось, уже частично приведены нами выше. Это и спешная, «на скорую руку», подготовка операции, незавершенность сосредоточения войск и их недостаточное обеспечение, условия местности — леса и болота, весенняя распутица вперемешку со снежными бурями.
Здесь же следует добавить еще один момент — это излишняя самоуверенность советского командования. Начиная Ставкой и штабом фронта и заканчивая штабами корпусов и дивизий, все были уверены, что Ковель обязательно будет взят, а немцы разбиты. Конечно, такие надежды основывались не на пустом месте и казались вполне обоснованными. После стремительного наступления Красной армии по Правобережной Украине на рубеже 1943— 1944 годов и ряда понесенных немецкими войсками тяжелых поражений, не было причин заставить советских командующих думать, что теперь что-то может пойти иначе. Наступательный боевой дух советских войск был очень высок, несмотря на понесенные потери, которые оправдывались выдающимися победами. Вдобавок, обнадеживали и данные о противостоявшем противнике, ведь боевая группа «фон дем Бах» была довольно-таки слабой, поэтому все ждали, что она будет быстро раздавлена 47-й армией, а над Ковелем уже в марте взовьется советский красный флаг. Поэтому-то, из-за самоуверенности, советское командование и закрывало глаза на плохую подготовку и обеспечение операции. А в итоге несколько регулярных советских стрелковых дивизий, которые по признанию командования 47-й армии, были полностью готовы к сражению, так и не смогли сломить сопротивление крайне слабой группы «Гилле», осажденной в Ковеле. Немецкий боевой дух в очередной раз обуздал советский наступательный порыв.
Как нам кажется, из излишней самоуверенности, вытекало неоперативное руководство войсками со стороны штаба фронта и штабов армий, что также стало одной из причин неудачного исхода операции. Факты свидетельствуют, что армейские командные пункты в ходе наступления находились в 20—60 километрах, а командный пункт фронта — в 150 километрах от боевых порядков первого эшелона. Это было довольно далеко, особенно как для наступающего фронта, поскольку на протяжении 1944 года в Красной армии даже во время оборонительных действий в среднем командный пункт фронта находился в 80—120 километрах от передовой линии, а армии — 20—30 километров{261}. В нашем же конкретном случае фронт и армии находились в наступлении, но командующие генералы сидели далеко от своих солдат. К тому же связь в звене фронт-армия поддерживалась главным образом по телеграфу, а радиосредства использовались мало. Из этого следовало, что фронтовые и армейские штабы недостаточно точно знали обстановку и несвоевременно реагировали на ее изменения{262} (то есть отдавали приказы, которые уже не соответствовали реальной обстановке на поле боя).
Точные данные о потерях советских войск в Полесской операции отсутствуют до сих пор, а имеющиеся — достаточно противоречивы. Судите сами: по одним официальным данным, потери 2-го Белорусского фронта в Полесской операции (с 15 марта по 5 апреля 1944 года) составили 11 132 военнослужащих, из которых 2761 человек относились к безвозвратным потерям и 8371 — к санитарным. В среднем, согласно этим числам, в сутки фронт терял 506 солдат и офицеров{263}.
В то же время, по другим данным, также официальным, общие потери фронта с 24 февраля по 5 апреля 1944 года были куда более тяжелыми. Например, если говорить о безвозвратных потерях, то за этот период фронтом было потеряно убитыми и умершими от ран — 4987 человек (406 офицеров, 1119 сержантов и 3462 солдата), пропавшими без вести и пленными — 451 (28 офицеров, 108 сержантов и 315 солдат), небоевые потери — 84 человека (шесть офицеров, 15 сержантов и 63 солдата).
Санитарные потери были гораздо больше и равнялись 16 741 человеку (1184 офицеров, 3353 сержантов. 12 204 рядовых). Из этого количества раненых, контуженных и обожженных было 14 422 человека (991 офицер, 3027 сержантов, 10 404 солдата), заболевшими — 2319 человек (193 офицера, 326 сержантов и 1800 солдат).
В общей сумме это дает 22 263 человека потерянных фронтом за период с 24 февраля по 5 апреля 1944 года (1624 офицера, 4595 сержантов, 16 044 рядовых){264}. Исходя из этих данных получается, что потери с 24 февраля по 15 марта 1944 года, когда фронт активных боевых действий не вел, а его войска в основном занимались сосредоточением, составили 11 131 человека, то есть почти ровно столько же, когда фронт находился в наступлении и вел тяжелые бои. Поэтому, по нашему мнению, в этом случае первые приведенные нами официальные данные не совсем точные и не отражают всей полноты картины советских потерь.
Никакой катастрофы, однако, не произошло. Хотя сражение за Ковель Красной армии выиграть не удалось, да и вся операция, мягко говоря, не получилась, однако сокрушительного поражения советские войска избежали. Произошедшее можно охарактеризовать как тактическую неудачу, но не более. Однако, несмотря на неудачу, был достигнут и ряд положительных результатов, прежде всего в общем стратегическом плане. В частности, наступление 2-го Белорусского фронта оттянуло на себя значительные немецкие силы и тем самым оказало существенную помощь 1-му Украинскому фронту, который в этот момент проводил Проскурово-Черновицкую наступательную операцию. По окончании сражения советские войска оставались на ближних подступах к Ковелю, откуда готовились к дальнейшим боевым действиям. В этой связи выдвижение Красной армии к Ковелю создало благоприятные условия для советского наступления на брестском и люблинском направлениях летом 1944 года.
