Остается теперь сказать несколько слов о положении нашем на Мангишлаке пред походом 1873 года.
Удачно совершившееся занятие кавказскими войсками Красноводска и установление постоянных сообщений этого пункта с кавказским берегом подали повод к предположению о присоединении к Кавказу и другого пункта, уже давно занятого русскими на восточном берегу Каспия, именно форта Александровского с Мангишлакским приставством. Во время самого разрешения этого вопроса (в марте 1870 г.) мангишлакский пристав полковник Рукин, выехавший из форта Александровского, с целью введения между адаевцами нового положения об управлении в киргизских степях, подвергся нападению адаевцев и вместе с 40 уральскими казаками, составлявшими его конвой, сделался жертвою вероломства возмутившихся кочевников. Адаевцы разграбили лежащую в пяти верстах от форта Николаевскую станицу и начали угрожать самому форту. Восстановление порядка на Мангишлаке поручено было кавказскому начальству.
Перекинутые с Кавказа подкрепления прошли внутрь страны и нанесли столь серьезный урон жителям, что заставили некоторые поколения адаевцев просить пощады. К концу июня месяца до 2,000 кибиток заявили покорность мангишлакскому начальству и 3,000 кибиток — оренбургскому.
В данном случае на Мангишлаке приходилось не умиротворять и наказывать возмутившуюся провинцию, а вновь завоевывать страну, не признававшую никогда нашей власти, хотя номинально и обложенную податью по 1 1/2 руб. с кибитки. На самом деле налог этот платился в таком раз мере и с такого числа кибиток, как находили для себя выгодным местные жители. Наконец фактически страна эта зависела более от хивинского хана, чем от русской администрации, органов которой в крае вовсе не было, кроме находившегося в форте Александровском и внутри страны ни когда не проникавшего управления тамошнего коменданта.
При передаче Мангишлака в кавказское ведомство, ген. ад. Крыжановский писал: «Ваше импер. высочество несомненно изволите обратить внимание на то, что мною не представляется ни описания инородцев, обитающих в отходящей к кавказскому ведомству местности, ни сведений о числе кибиток и вообще живущих там киргиз и туркмен. Долгом считаю доложить вашему импер. выс., что таковых сведений не было и до сих пор нет во вверенном мне управлении, по тому что адаевцы до настоящего времени только номинально подчинялись нашему подданству, и не только никакая русская власть к ним не могла проникать, но даже султан правитель западной части области, в пределах коей до 1869 г. заключался Мангишлакский полуостров, не решался идти к этим инородцам, не смотря на то, что в его распоряжении состоял казачий отряд из 150 человек. В течение более чем 20 лет адаевцы платили подать неисправно и произвольно и только с 10,000 кибиток, тогда как положительно известно, что адаевский род состоит, по крайней мере, из числа кибиток вдвое большего»[16].
Чтобы избегнуть распространения нашего внутрь страны, решено было удовольствоваться принесением покорности 5,000 кибитками. При чем введение между адаевцами нового положения, проектированного оренбургским начальством, было отложено. Покорность принесли только 5,000 кибиток, т. е. половина того населения, которая платила подать оренбургскому ведомству. Таким образом другая половина населения, а может быть и две трети его, и не думали признавать нашу власть. Поэтому неудивительно, что на некоторые требования наши мы получали отказ и даже вооруженное сопротивление. Новое местное управление не имело еще времени достаточно ознакомиться с характером этого населения и с отношениями его к Хиве. Наши военные средства по прежнему находились на краю полуострова и в таком отдалении от кочевьев адаевцев, что всякие движения отрядов были весьма затруднительны. По недостатку перевозочных средств невозможно было иметь при войсках достаточное количество провианта, и все движения, производившиеся из Александровского форта, поневоле ограничивались более или менее близкими расстояниями. В дальние кочевья не было возможности пройти. Только осенью 1872 г. предпринято было первое большое движение, охватившее значительную часть края.
Адаевцы летом кочуют на р. Эмбе, куда они начинают перекочевывать в марте. С половины сентября они возвращаются на зимовки и приходят на Мангишлак (Ман-кистау, место зимовок) обыкновенно во второй половине октября. Только небольшая часть населения остается на Мангишлаке на лето. Ежегодное переселение адаевцев, и при том в самое удобное время для движения войск, служит причиною, почему знакомство с ними весьма затруднительно.
По успокоении Мангишлака управление адаевцами было устроено на тех же основаниях, на каких оно было до передачи этого приставства в ведение кавказского начальства. Главный начальник страны был мангишлакский пристав, он же начальник мангишлакского отряда. Форт Александровский по прежнему не соответствовал своему назначению. Отдаленное положение его от киргизских кочевьев не давало возможности гарнизону иметь на них необходимое влияние, а бесплодность почвы не дозволяла ему сделаться центром оседлого населения. Мангишлакский пристав по-прежнему вынужден был ограничиваться пассивною ролью, как прежде комендант Александровского форта. Рассчитывать на содействие низшей администрации из киргиз нельзя было, так как общность интересов их с подчиненными им киргизами была так велика, что они по необходимости должны были во всем им потворствовать. Это наглядно выразилось в событиях на Мангишлаке, предшествовавших хивинскому походу 1873 года.
Распоряжения по подготовке красноводского отряда к хивинскому походу. — Возвращение отряда в Чекишляр. — Причины занятия этого пункта. — Вызов полковника Маркозова в Тифлис и инструкции, данные ему. — Сбор верблюдов на Мангишлаке для красноводского отряда. — События на Мангишлаке в конце января и начале февраля 1873 г. — Причины, послужившие к сформированию мангишлакского отряда. — Зимний поход из форта Александровского.
Упорство хивинского хана в исполнении справедливых и умеренных требований нашего правительства немедленно освободить находящихся в Хиве русских пленных и дать туркестанскому генерал-губернатору объяснение своих прежних поступков, когда на дружественные сношения, с которыми обращался к нему ген. — ад. Фон-Кауфман, Сеид-Магомет Рахим-хан давал уклончивые ответы — было причиною принятого русским правительством решения наказать Хиву[17]. Нападение же партии хивинцев на одну из колонн красноводского отряда у Топиатана, 7 октября 1872 г., и угон части верблюдов, сочтены были за открытие против нас враждебных действий хивинским ханом[18].
После такого факта, достоинство русского государства безусловно требовало дать Хиве почувствовать силу русского оружия. Участие войск кавказской армии в походе на Хиву признавалось, по местным обстоятельствам, необходимым. По мнению главнокомандующего кавказскою армиею, без этого решительного шага со стороны Кавказа, самое пребывание наших отрядов в Красноводске или Чекишляре сделалось бы бесполезным. Между тем, отряд кавказских войск, будучи снаряжен для самостоятельных операций, если бы и достиг Хивы раньше туркестанского и оренбургского отрядов, то этим только упростил бы исполнение общей задачи, облегчив упомянутым отрядам следование по пустыне чрез то нравственное влияние, которое неизбежно произведет на всех кочевников появление русских войск в пределах Хивинского ханства. Кроме того, самое снаряжение кавказского отряда должно обойтись дешевле, чем снаряжение отрядов из Оренбурга или Ташкента.
Так как поход в Хиву предположен был на весну 1873 г., до наступления жаров, то главнокомандующий признал необходимым, еще до возвращения красноводского отряда из рекогносцировки в текинский оазис, начать приготовления к новому походу, дабы окончить их к марту месяцу. Приготовления эти, сделанные в конце ноября и в начале декабря 1872 года, заключались в следующем: 1) интендантству предложено озаботиться: обеспечить всякого рода довольствием красноводский отряд как на месте (в Красноводске и Чекишляре), со времени предполагаемого возвращения его (с 15 декабря), так и в походе, в течение шести месяцев, т. е. по 15 июня 1873 г.; 2) совершенно приготовить к отправлению, около половины февраля, из Петровска и Баку в Красноводск, 6 рот пехоты и 4 орудия, а также, по разъяснении возможных средств и способов довольствия кавалерии, две сотни дагестанского конно-иррегулярного полка две сотни терского казачьего войска, или же только две первые; 3) так как кавалерию, может быть, окажется более удобным перевезти из Петровска в Александровский форт, а оттуда двинуть к Сарыкамышу, на соединение с главными силами красноводского отряда, то об удобоисполнимости этого войти в сношение с начальником мангишлакского отряда; 4) о предстоящей перевозке войск и довольствия предварить общество, «Кавказ и Меркурий», и 5) запросить п. Ломакина, возможно ли приобрести на Мангишлаке, наймом или покупкою, необходимое для похода красноводского отряда число верблюдов, примерно от 4 до 5 тысяч[19].
