но за государство, Петру врученное, за род свой, за народ Всероссийский, который доселе их же оружием стоял, а ныне крайнего уже фортуны определения от оных же ожидает: ниже бы их смущала слава неприятеля, яки непобедимого, которую ложну бытии неоднократно сами же они показали уже».
Документальных записей той речи государя-самодержца «всея России» не обнаружено. Вероятнее всего, их нет. Речь Петра I известна нам лишь в изложении ректора Киево-Могилянской академии Феофана Прокоповича, близкого к нему человека. Можно утверждать, что основной смысл сказанных Петром Великим слов передан Прокоповичем верно. В последующем речь была передана широкому кругу читателей современным им языком.
Петровское обращение к русской армии стало достойным примером нравственной подготовки воинов к решительному, кровопролитному сражению. В этом отношении в действиях и словах Петра Великого много общего с великим московским князем Дмитрием Донским перед Куликовской битвой. Оба государя-полководца действуют при одинаково тяжелых условиях и оба прибегают к поднятию духа войска, затрагивая одни и те же стимулы, вызывающие войска на высшее самоотвержение, и в 1380 году, и 330 лет спустя, в 1709 году. Эти нравственные побудительные причины у русского воина – одни и те же: Отечество, вера православная и преданность государю.
В ходе и Куликовской биты, и Полтавского сражения прослеживается общая черта и Дмитрия Донского, и Петра I. Державные вожди в решительную минуту боя в обоих случаях показывают и личный пример самоотвержения ради достижения цели, цена которой была непомерно высока.
Слова петровского обращения к русской армии перед Полтавской битвой сделали венценосцу из династии Романовых большую историческую часть. Недаром Н.Г. Чернышевский писал: «…Русский должен быть патриотом в том смысле, в каком был Петр Великий».
….Король Карл XII, которого телохранители-драбанты носили в носилках перед строем полков, убеждал шведов в предстоящей виктории несколько иначе. Он говорил своим солдатам слова иного свойства, не как у Петра I: «Царь приготовил нам много кушанья. Идите же завтра туда, куда ведет вас слава!»
Отправляя солдат в смертный бой, король запретил им брать с собой хлеб. Он так хотел подбодрить «свеев», добывших для него много побед над датчанами, саксонцами, поляками и русскими под Нарвой. Надо признать тот факт, что в начавшейся битве под Полтавой королевская армия верила в полководческую звезду Карла XII и саму себя. Словами короля шведам обещалась молниеносная победа и сытный обед в обозе русского царя. Такое в идущей войне они «уже проходили».
Карл ХII в битве находился среди своих солдат. Телохранители-драбанты (24 человека) в окружении королевских гвардейцев несли монарха на носилках на левом крыле атакующей пехоты. Надо сказать, что полководца Швеции с королевским титулом в Полтавской битве хранила сама судьба: его жизнь не раз подвергалась смертельной опасности. Впрочем, судьба хранила на поле под Полтавой и Петра Великого.
В ночном движении шведской армии не все получалось ладно. Уже в самом начале марша заблудилась 6-я колонна кавалерии генерал-майора Хамильтона. Пехоту, чтобы подождать конницу, остановили в метрах 600 от первых русских редутов. В ночи были слышны с их стороны голоса и стук топоров: это на 9-м и 10-м редутах шли работы по их достройке. Начинало светать. Было около трех часов 27 июня.
Подошла кавалерия. Раздраженный фельдмаршал Рёншильд отдал ей несколько приказов. В это время со стороны русских драгунских аванпостов раздался пистолетный выстрел: шведов заметили. Это был первый выстрел Полтавской битвы.
В ответ на выстрел через несколько мгновений на редутах раздалась барабанная дробь, а затем грохнул пушечный выстрел: командовавший гарнизонами редутов бригадир С.В. Айгустов приказал дать сигнал тревоги для всей армии.
Фельдмаршалу Реншельду поступило донесение: впереди обнаружено четыре продольных редута. Шведы о них ничего не знали и даже не догадывались, хотя рекогносцировку проводил и сам король, и его генералы. Позднее историки назовут эту петровскую военную хитрость «земляным волнорезом», приготовленным для атакующей неприятельской армии.
Русские недостроенные редуты № 9 и № 10 благоразумно защищать не стали. Пехотинцы с них беспрепятственно перешли на два других продольных редута, но пушки с собой утянуть не смогли, не имея на то время. В рядах шведов при виде этого раздались крики:
– Победа! Победа! Победа!..
В эти минуты со стороны русского лагеря вынеслась драгунская кавалерия: князь А.Д. Меншиков и его помощник генерал К.Э. Ренне послали в атаку конные полки. Шведский генерал Крейц не промедлил отправить свои кавалерийские эскадроны для контрудара через интервалы между колоннами пехоты. Однако русские драгуны сбили шведов, и те повернули назад, укрываясь за пехотой. Не приняли рукопашного боя и запорожцы и мазепинцы с валахами. Один из участников той конной схватки мемуарист Д. Крман вспоминал: «Меня вынесло на конец левого фланга, который прикрывали запорожские казаки и где было более всего опасно, так как ему угрожал легкоконный неприятель. Только мы достигли его, как много тысяч калмыков (ошибка: русских казаков. – А.Ш.), подняв страшный крик, вызвали такое смятение, что фланг начал показывать спину. Однако некоторые (начальники) с обнаженными мечами, угрожая бегущим смертью, привели его опять в порядок».
Рассвет в тот июньский день наступил в 4 часа утра. Батальоны шведов, ломая общий строй, стали прорываться сквозь строй редутов, с которых пушки стреляли картечью, гремели мушкетные залпы. Атакующие начали штурм редутов № 8 и № 7, но в беспорядке не смогли разобрать рогатки перед рвами и ворваться на вал.
Шведы несли от ближнего огня защитников редутов большие потери. Убийственный огонь «в упор» заставил их бросить все четыре пушки, которые они взяли с собой в бой. Скоро большая часть носильщиков короля и драбантов пала. Тогда оставшиеся в живых телохранители впрягли в носилки две лошади и погнали их вперед. Раненый Карл ХII хотел, таким образом, показать личный пример своей армии. На поле битвы он был узнаваем и шведами, и русскими.
Перекрестный огонь из редутов и рядов драгунской кавалерии не только нанес заметные потери вражеской армии, но и расколол ее надвое. Шесть батальонов пехоты (одна треть королевской пехоты, бывшей на поле битвы) во главе с генералом Роосом оказались отрезанными от главных сил. Вместе с ними в таком же положении оказались и двенадцать кавалерийских эскадронов генерала Шлиппенбаха. Они, спасаясь от частого ружейного огня, отступили в близкий Яковицкий лес.
Где-то в это время совершил сильную вылазку гарнизон Полтавской крепости. Осажденные заняли Мазуровскую высотку и затем выбили шведские сторожевые посты из осадных траншей, которые отошли к вагенбургу (обозу), стоявшему у Пушкаревки.
Генерал А.Д. Меншиков, умело руководивший драгунской кавалерией, просил царя подкрепить редуты пехотой, чтобы продолжить схватки на
