Маленькое “сокровище” было помещено в каютах Мама[137].
27-го сентября. Понедельник. День настал великолепный, солнце грело по-летнему. В 9 час. отправился прощаться с судами. Посетил девять миноносцев в порту.
На рейде “Сысой Великий” и “Светлану”. К HV4 вернулся на яхту. Завтракали в 12 час, и затем поехал с Алике на “Суворова” и “Имп. Александр III”. Оттуда она вернулась на “Штандарт”, а я продолжал объезд судов. Посетил: “Алмаз”, “Аврору”, “Жемчуг”, “Дмитрий Донской”, “Наварин”, “Адм. Нахимов”. Вернулся к 4 ч. на яхту и сейчас же отправился с Алике в Ревель. Проезд по узким улицам и посещение Александро-Невского собора и “Domkirche”[138] очень напомнило мне пребывание мое там два года тому назад. Вернулись в 51/2 час.
Рядом с яхтой на набережной были выстроены части команд крейсера “Изумруд” и транспортов “Иртыш” и “Анадырь”. После чая принял доклад д. Алексея. В 71/4 час. сошли со “Штандарта” и в маленьком поезде доехали до вокзала. Здесь все эстляндские дамы представлялись Алике. В 81/4 покинули Ревель…»
Прежде чем привести последнюю запись из дневника Императора, в которой он уже окончательно прощается с эскадрой, уходящей из Либавы, и перейти к действительно животрепещущему вопросу о Таинственном Совещании и его дате, отвлечемся немного и приведем читателю несколько пассажей из выпущенной не так давно книги современного отечественного автора.
Краткое отступление. Таланты адмирала Того оценит потомство
Первые посвящены только что описанному Августейшею рукою моменту прощания с эскадрой в славном ганзейском городе Ревель.
«Прощание с Родиной произошло в Ревеле, нынешнем Таллинне, где адмирал Рожественский принял императора Николая с императрицей Александрой. Все внимание было обращено на маленького мальчика — наследника Алексея, одетого в полную морскую униформу с золотыми орлами и золотыми эполетами, уже украшенного несколькими медалями».
Монументальный портрет полуторамесячного младенца в полной морской униформе «с золотыми орлами и с золотыми эполетами, уже украшенного несколькими медалями», производит монументальное впечатление!
«За Рожественским стояли два адмирала: бритый адмирал барон фон Фелькерзам и обладатель просто огромной бороды адмирал Оскар Адольфович Энквист. На пирсе стояли тысячи провожающих. Музыка лилась нескончаемым потоком».
Почтенного Дмитрия Густавовича фон Фелькерзама в приведенном кратком отрывке обидели дважды. Во-первых, не сочли нужным в отличие от контр-адмирала Энквиста уважить именем-отчеством, а во-вторых, обладателя вполне внушительных усов и бородки, делающих Фелькерзама немного похожим на маршала Н.А. Булгарина, наименовали «бритым адмиралом». Что, согласитесь, обидно. Пойдем дальше.
Государь Император в мундире капитана 1-го ранга на корме корабля«Царь посетил все корабли — один за другим, произнося речи перед тысячами офицеров и матросов, одетых в черные брюки и синие свитера».
«Черные брюки и синие свитера» — это, конечно, чисто русское описание отечественной морской униформы. Но это ладно. Лучшее впереди. Читайте:
«…после банкета Рожественский попрощался с царем… Вечером царь Николай записал в дневник:
“Благослови это путешествие. Господи. Позволь им прибыть здоровыми и сильными к пункту своего назначения, позволь преуспеть в их ужасной миссии ради безопасности и счастья России”.
И, отвечая своим эмоциям, поставил в дневнике ручкой крест».
Может быть, это, конечно, мелочность и придирка с моей стороны, особенно после младенца в полной морской униформе с орлами и медалями, но позволю себе все-таки привести точную цитату из дневника Государя, причем относящуюся отнюдь не ко дню прощания с эскадрой в Ревеле, а за 2 октября, когда из Либавы пришла весть об окончательном отходе 2-й эскадры из России:
«2-го октября. Суббота….Сегодня около полудня 2-я эскадра Тихого океана вышла из Либавы в дальнее многотрудное плавание.
Благослови путь ее. Господи, дай ей прийти целою к месту назначения и там выполнить ее тяжелую задачу на благо и пользу России!»[139]
Не правда ли, есть разница в приведенных текстах? Я уж не говорю про «ужасную миссию».
Не будем более томить читателя и назовем цитируемую книгу и ее автора. Во всяком случае того, чья фамилия стоит на обложке, в два раза размером превосходя название. Это некто Анатолий Уткин. А опус именуется стандартно скромно — «Русско-японская война». С многозначительным подзаголовком: «В начале всех бед»{130}. Кто бы спорил.
И вообще, не исторический труд — поэма в прозе! Приведенные выше цитаты имеют место на страницах 276–277. А вот что происходит, скажем, на странице 274: «Рожественскому приходилось решать тысячи дел. Он занимался скотом для создания запаса мяса, хлеба и бисквитов (! — Б.Г.), ботинками для матросов, шампанским для офицеров, водки для матросов. И главное, о тоннах горючего, тоннах снарядов, торпед и мин».
Хорошо, хоть офицерам ботинки не требовались — одно шампанское! А вот матросам — и выпить, и в чем походить. Да еще вместо сапог ботинки захотели, канальи!
Я надеюсь, что приведенного достаточно читателю, чтобы понять, что по-русски так не говорит, скорее всего, даже сам А.И. Уткин, а весь труд является плохо переведенной компиляцией какого-то или каких-то зарубежных авторов, пожелавших остаться неизвестными. Чтобы не примазываться, видимо, к чужой славе. Вместе с тем становится понятным, например, почему славный капитан 2-го ранга Семенов обозван у Уткина коммандером, почему цитаты из «Расплаты» даны в обратном переводе на русский, как и приведенная выше цитата из дневников Императора, а контр-адмирал Иессен становится фон Эссеном и в таком качестве участвует в бою при Урусане.
Все сказанное выше не стоило бы и воспроизведения — мало ли кто в наши дни упражняется на ниве отечественной истории, но дело в том, что факты — пусть и плохо переведенные — приводятся неизвестными авторами компиляции иногда весьма и весьма любопытные и в целом совпадают с известными историческими реалиями. Но отчетливо в «англосаксонском» освещении. Понятны становятся ляпы в русской истории, а вот факты, касающиеся их самих и их союзников, «просвещенные мореплаватели» зачастую знают лучше, чем мы. И один из таких фактов имеет прямой интерес для нашей темы.
На странице 374 А.И. Уткиным помещено крайне интересное и малоизвестное свидетельство о том, что известный нам британский наблюдатель на эскадре Того капитан 1-го ранга Пэкинхэм (у Уткина — «капитан Пакинхэм») уже задолго до Цусимы «в своих отчетах в британское Адмиралтейство… давал максимально лестную оценку адмирала Того, по сравнению с которым “даже Нельсон был просто снобом”. Да, японский адмирал — не “полированный болтун… но его великие способности оценит только потомство”{131}».
Факт в отличие от младенца в эполетах, несомненно, невыдуманный и весьма многозначительный. Как мы знаем, по совокупности своих доцусимских подвигов на такую оценку адмирал Того близко не мог рассчитывать. И донесения Пэкинхэма явно отдают воспоминаниями о будущем. Так что постараемся этот факт запомнить. Дальше не раз к нему вернемся.
7.2. Что же было на Совещании? Версии
Как мы видели, единственное упоминание об искомом Совещании в дневниках Государя приходится на 25 августа. К этой дате и приурочивают Совещание некоторые историки, на дневники Императора и ссылаясь. Хотя большинство называет, следуя Исторической Комиссии, нереальные 10 и 11 августа.
Далее. Еще менее возможно сказать что-либо конкретное о том, что происходило на этом Совещании. Определенно известно только то, что эскадру на Восток решили послать.
Вот что говорит об этом Совещании в своих воспоминаниях флота генерал, а тогда полковник В.А. Штенгер, который так художественно живописал успех адмирала Ф.В. Дубасова на международном уголовно-правовом военно-морском симпозиуме в Париже, посвященном пресловутому Гулльскому инциденту.
Флота генерал В.А. Штенгер. Подготовка 2-й эскадры к плаванию
Железная воля и железная рука
«Тем временем возник вопрос о назначении Командующего эскадрой, которая уже формировалась для посылки на Дальний Восток… Эскадра усиленно готовилась, и в состав ее зачислялись постепенно, кроме новых, только что выстроенных и еще не испытанных судов, все сколько-нибудь годные для морских переходов суда, включая даже яхту “Алмаз” и крейсер “Светлана”, которые первоначально совершенно не предназначались для боевой службы в эскадре. Надо было, наконец, решить вопрос о Начальнике эскадры, который объединил бы все в своих твердых руках.
