привилегии.
Судьба же русских военнопленных, вернувшихся домой, была такова. По прибытии на родину из Швеции они зачислялись в те же армейские части или на флот, где служили ранее. Они оставлялись в тех же воинских званиях и ставились на прежние должности. Плен в «укоризну» им не ставился.
…После сдачи шведской армии у Переволочны царь Петр I не терял надежды полонить короля Карла ХII и изменника Мазепу в «запорожских степях». Но те уже имели опытных проводников, присланных крымским ханом, и удачно уходили от посланной по их следам погони.
«Шведский король переправился через Днепр, следовал к границам турецким 7-мь дней, и за неимуществом хлеба питался конским мясом».
Переправившийся с «2000 доброконных драгун» через Днепр вечером 30 июня бригадир князь Григорий Волконский все же сумел догнать королевский отряд у переправы через реку Южный Буг. В жарком бою большая часть шведов пала, а 260 оказалось в плену. Но сам король и человек двести с ним успели укрыться в турецких владениях. Там же укрылся и Мазепа со своими людьми. Драгуны Волконского опоздали к бугской переправе короля и низложенного гетмана всего на одни сутки.
Историк Н.И. Костомаров заметит: «Желание казнить своего врага было так велико у Петра, что вопреки своей обычной бережливости государь предлагал турецкому великому муфтию (главному муфтию Стамбула с титулом шайх ал-ислам. – А.Ш.) 300 000 талеров, если он силою своего духовного значения убедит султана выдать изменника.
Попытка Петра не удалась и едва ли могла удаться, так как и в своем изгнании Мазепа был еще богат…»
Очаковский паша разрешил переправиться на лодках через Южный Буг только части беглецов – всего 400 человек (шведов и мазепинцев). Шведские источники называют цифру пропавших на Буге карлистов от 300 до 500 человек, при 300 утонувших. Часть остатков мазепинцев спаслась, бежав из боя и укрывшись в речных камышах.
Карл ХII, ненадолго оказавшийся у Очаковской крепости (в сам Очаков его не впустили), затем перебрался в крепость Бендеры, на пять лет устроив себе штаб-квартиру у пригородного села Варница. Однако привлечь на свою сторону турецкого султана и при помощи его войск исправить результаты катастрофы под Полтавой шведский король так и не сумел. Хотя этого он добивался с завидной настойчивостью, презрев все законы восточного гостеприимства.
Гетман Иван Мазепа вскоре умер на чужбине «от старческого истощения», оставив после себя немалую казну и проклятье православной церкви. Орден Иуды так и не был ему вручен. Известно, что это чугунное (по другим свидетельствам – железное) украшение долго носили петровские придворные шуты, а потом оно куда-то пропало, так и не сохранившись для истории как редчайший музейный экспонат.
Известно, что клятвопреступник Мазепа бежавшим с ним казакам с гетманщины и запорожцам (примерно по тысяче тех и других) неоднократно приказывал слушаться только крымского хана и больше никого.
Один из крупнейших историков старой России, Н.И. Костомаров в своей исторической монографии «Мазепа» дал такую характеристику союзнику шведского короля Карла ХII: «Гетман Мазепа как историческая личность не был представителем никакой национальной идеи. Это был эгоист в полном смысле этого слова. Поляк по воспитанию и приемам жизни, он перешел в Малороссию и там сделал себе карьеру, подделываясь к московским властям и отнюдь не останавливаясь ни перед какими безнравственными путями.
Самое верное определение этой личности будет сказать, что это была воплощенная ложь. Он лгал перед всеми, всех обманывал – и поляков, и малороссиян, и царя, и Карла, всем готов был делать зло, как только представлялась ему возможность получить себе выгоду или вывернуться из опасности».
Отправляясь из Полтавы в Москву, царь Петр I приказал разобрать бумаги походной канцелярии короля Карла ХII. Те бумаги королевской переписки, которые так неудачно для себя попытался сжечь граф Пипер. Там и были «открыты» многие мазепинские дела, о которых еще на Москве не зналось:
«…Отысканы многие письма изменника Мазепы, которыми призывал он Карла в Малороссию, обещая всю его армию на своем пропитании содержать и войсками малороссийскими до 150 тысяч помоществовать, да в помощь у султана, и у хана, и у Буджацкой орды многие помощные войска исходатайствовать.
Бусурману угодно, чтоб казацкие народы от России были особое княжение, а не под Российскою державою…»
…Полтавское «эхо» по сей день дает о себе знать в трудах отечественных и зарубежных историков, писателей-публицистов. Более того, в истории старой России – Российской империи и новой России – нынешней Российской Федерации день Полтавского сражения объявлялся и сегодня является викториальным днем.
С того победного для русского оружия дня из 1709 года и идет крылатая пословица: «Пропал, как швед под Полтавой».
О значении Полтавской битвы для России, для дальнейшего хода и исхода Великой Северной войны сказано и написано историками много. Еще бы! – лучшая на то время в Европе армия – шведская – перестала существовать, что стало итогом генеральной баталии, которой оказалась Полтавская битва. Можно вспомнить, к примеру, такие слова-итоги С.М. Соловьева: «Полтавская виктория» была «одним из величайших всемирно-исторических событий: могущество Швеции, созданное искусственно, посредством завоеваний, было сокрушено; исчезла завеса, скрывавшая Россию от остальной Европы, и перед народами Запада явилось новое, обширное и могущественное государство, умевшее победить вождя и войско, считавшихся непобедимыми.
При громе Полтавской победы родилось целое новое племя, племя славянское, нашедшее себе достойного представителя, при помощи которого могло подняться для сильной и славной исторической жизни…»
Последние слова сказаны о государе «всея России», «державном плотнике» и полководце Петре Великом, явившимся для нас из когорты самых замечательных личностей правившей Россией более 300 лет династии Романовых.
Великий русский поэт А.С. Пушкин, для которого образ Петра Великого в его исторических деяниях являлся большой притягательной силой, написал поэму «Полтава». В ней поэтической строкой сказано о значении виктории русского оружия так:
…Была та смутная пора Когда Россия молодая, В бореньях силы напрягая, Мужала с гением Петра. Суровый был в науке славы Ей дан учитель: не один Урок
