Величеству; Великий Государь вину их будта отпустить изволил и указал по Малороссийским городам поселиться».
Перед переправой через Днепр король Карл ХII отдал рижскому губернатору в генеральском чине Левенгаупту следующий приказ: переправиться через Ворсклу вблизи ее устья и днепровским левобережьем уходить, поспешая, в пределы Крымского ханства. До его степной границы оставалось не более 200 километров. Да и к тому же имелись надежные проводники из запорожцев. Карл ХII думал присоединиться к армии у турецкой Очаковской крепости. И с юга опять вторгнуться в польские земли, получив там заметное усиление.
Переправиться через Днепр могло гораздо больше шведов, такая возможность нашлась, если бы не одно «но». На бревна и доски для устройства плота была разобрана местная деревянная церковь, но его из-за неумелого управления сразу унесло речным течением прочь. Те из шведов, кто попытался переправиться через реку на досках, бревнах и зарядных ящиках, тонули на ее стремнине. Но таких отчаявшихся людей оказалось немного.
Если верить королевскому гвардейцу, мемуаристу французу графу Константену де Турвилю, Карл ХII оставался на правобережье до появления преследователей перед остатками шведской армии на покинутом королем берегу Днепра. Он стал молчаливым свидетелем окончательной гибели армии прославленных «свеев»:
«…Государь не задерживался на противоположном берегу дольше, так как претерпевал жестокие страдания, не слыша со стороны его армии ответов на ружейный залп русских. Мертвое молчание говорило ему, что Левенгаупт помышляет о сдаче и, вероятно, вырабатывает соглашение».
Погоня появилась перед Переволочной 30 июня. Около трех тысяч человек отстало по пути, и на берег Днепра пришло около 9 тысяч человек, измученных 100-километровым пробегом не менее шведов. Князь М.М. Голицын оказался в затруднительном положении, поскольку неприятеля было заметно больше.
Тогда петровский генерал Голицын пошел на военную хитрость. На удаленных от берега холмах он построил для атаки спешенных всадников, а на более удаленных флангах приказал расставить лошадей. Создавалось впечатление больших сил у преследователей, силы которых только увеличивались. По всему фронту «атаки» стали бить в барабаны. Шведская армия оказалась прижатой к воде: отступать ей было некуда, и бежать тоже. Русские полки и река Днепр окружали ее со всех сторон.
О последствиях такой военной хитрости в «Дневнике военных действий Полтавской битвы» записано так: «По положении ружья и по сдаче дознал неприятель, что видимый фрунт – лошади, на которых приехала гвардия, а не войско, и того ради многие драли на себе волосы, грызли пальцы и скрежетали зубами.
При той сдаче взято бунтовщиков Мазепскаго войска 220-ть человек…»
Остававшийся за командующего генерал Левенгаупт, не решаясь принять ответственного решения о капитуляции (другого выхода не виделось), вознамерился для очистки совести спросить мнения у полков. Королевское войско разделилось во мнении. Пехотные полки и остатки лейб-гвардии согласились сложить оружие перед русскими. Кавалерийские эскадроны, не участвовавшие в Полтавской баталии, были намерены драться, но в людях их оказалось меньшинство.
Но к тому времени стало ясно, что остатки королевской армии не способны сражаться. Отдельные группы солдат самовольно сдавались противнику. Бросалось личное оружие. Растаскивалось полковое имущество, кто-то бросался в Днепр в тщетной надежде переплыть его на подручных средствах. Два офицера в отчаянии закололи друг друга.
Прежде чем начать переговоры о сдаче, Левенгаупт приказал раздать солдатам и офицерам из полковых касс месячное жалованье, сжечь еще остававшиеся документы архивов. К тому времени к Переволочне прибыл со своими полками князь А.Д. Меншиков. Как старший по чину, он и подписал исторический акт о капитуляции главной королевской армии Швеции.
То, что случилось у Переволочны через три дня после Полтавской баталии, историки Швеции называют «второй неслыханной викторией». Оружие перед русскими сложили три генерала, 15 921 офицер и солдат главной армии короля-полководца Карла ХII, переставшей существовать как таковая за двенадцать лет до окончания Северной войны.
Старшим из них был генерал от кавалерии граф А.Л. Левенгаупт, которому король доверил вывести остатки армии в пределы Оттоманской Порты. До конца своей жизни Карл XII не простит ему позора Переволочны. В плену Левенгаупт «содержался под караулом» в Москве и уйдет из жизни в декабре 1718 года. Будет похоронен с отданием всех воинских почестей на немецком кладбище в Лефортово. После заключения мира его потомки вывезут прах генерала на родину.
По данным шведского историка П. Энглунда, в Переволочне капитулировали: 1 генерал, 2 генерал-майора (Крейц и Крузе), 11 полковников, 16 подполковников, 23 майора, 256 ротмистров и капитанов, 304 лейтенанта, 323 корнета и прапорщика, 18 полковых квартирмейстеров, 27 адъютантов, 12 575 унтер-офицеров и рядовых, из которых 9152 кавалеристов, 3286 пехотинцев и 137 артиллеристов. В число пленных входят 3402 нестроевых чинов и людей штатских (в том числе 23 человека из придворного штата монарха), в том числе 1657 женщин и детей (семьи солдат, офицеров и чиновников).
То есть П. Энглунд насчитал сдавшихся в плен на днепровском берегу у Переволочны 16 958 человек, из которых 13 556 являлись строевыми военнослужащими.
Трофеями победителей стали все 28 орудий, большей частью брошенных по пути (по шведским данным – 31 орудие: 21 пушка, 2 гаубицы и 8 мортир), 142 знамени и штандарта (среди них два прапора гетмана Мазепы, которые он при бегстве «забыл» прихватить с собой), а также пять булав и семь перначей запорожцев. В плену оказался практически весь прославленный генералитет армии Карла ХII, среди которых героев Московского похода не оказалось, какими столетие с небольшим спустя оказались не менее прославленные маршалы императора французов Наполеона I.
Все русские военнопленные, которых шведы увели с собой, были освобождены и возвращены в свои полки. Но до этого дня далеко не все они дожили в шведском плену из-за жестокого обращения с ними и отсутствия медицинской помощи раненым.
Шведский историк П. Энглунд писал: «Целая армия (49 полков и корпусов) была ликвидирована за 4 дня. Из войска, еще прошлым летом насчитывавшего около 49 500 солдат, на первый день июля осталось лишь 1300 душ, что перебрались с королем через реку, да и то почти все были больные и раненые. Прочие же либо погибли, либо были взяты в плен.
Это была самая грандиозная военная катастрофа в долгой истории Швеции, каковой она является и по сей день…»
О значении тех событий российские исследователи кратко скажут так: расчет за Нарву 1700 года под Полтавой и у Переволочны получился полным. Так нарвская «конфузия» ушла в прошлое и больше не тревожила умы россиян и их самодержца.
Общие итоги Полтавского сражения и дела у Переволочны таковы, как об этом сказано в «Журнале Петра Великого», в котором приводятся сведения о потерях двух сразившихся армий. Они для военной истории выражаются в следующих цифрах: «Взято в плен верховных штаб-офицеров
