Ознакомительная версия.
В нём говорится: «За период боевых действий на 1-м Украинском фронте произвёл 12 успешных штурмовых боевых вылетов на самолёте Ил-2 с боевым налётом 11 часов 56 минут.
В боях с немецко-фашистскими оккупантами показал себя ответственным и отважным лётчиком-штурмовиком. Лично за 12 боевых вылетов тов. Зиновьев уничтожил: 4 автомашины с войсками и грузом, подавил огонь 1 батареи, зенитной артиллерии. Разрушил 8 домов, создал 5 очагов пожара, расстрелял из пушек и пулемётов 25 гитлеровцев.
31.3.45 г. в группе 6 самолётов Ил-2 летал на штурмовку окружённых войск противника в городе крепости Гюгау. Лично сделал 6 заходов, уничтожив при этом 7 солдат, разрушил 2 дома, создал 3 очага пожара.
20.4.45 г. в группе 16 самолётов Ил-2 летал на штурмовку автомашин и живой силы в район Диссенхен. Задание было выполнено отлично. Группой уничтожено: 12 автомашин с войсками и грузом, взорвано 2 склада с боеприпасами, создано 2 больших взрыва, уничтожена батарея зенитной артиллерии, расстреляно из пушек и пулемётов 100 солдат и офицеров. Группа получила благодарность от командира 120 стрелкового корпуса.
24.4.45 г. в группе 6 самолётов Ил-2 трижды летал на штурмовку автомашин и живой силы в район Пейту. При каждом вылете лично производил 3 — 4 захода, всего уничтожив: 2 автомашины с войсками и грузом, разрушил 4 дома, создал 1 очаг пожара, расстрелял из пушек и пулемётов 10 гитлеровцев.
Эффективность боевых вылетов подтверждалась: фотографированием, истребителями прикрытия, экипажами совместно выполнявшими боевые задания.
За совершение 12 успешных штурмовых боевых вылетов по разгрому и уничтожению немецко-фашистских оккупантов, проявленные при этом мужество и отвагу, в соответствии с приказом НКО СССР № 294 от 8.9.1943 года достоин правительственной награды — орденом Красной Звезды.
Командир 110 Гвардейского Штурмового Авиационного Висленского полка гв. подполковник Зубанёв.
27 апреля 1945 г….»
* * *
В отличие от Зиновьева другой лётчик-штурмовик, Тимофей Сергеевич Лядский, на самолёте Ил-2 за три года войны выполнил 185 боевых вылетов, из них 89 раз водил на задания группы, в общей сложности 445 лётчиков. Предваряя свои дневниковые записи небольшим комментарием, он весьма интересно пишет о специфике этого рода авиации и этого типа самолёта в боевых условиях.
«Для Ил-2 это много. Редко выпадали полёты, чтобы немцы не обстреливали нас: зенитной артиллерией, стрелковым оружием различного калибра… Ведь во время атаки целей мы снижались до высоты 5 — 10 метров. Истребительной авиацией противника не был сбит ни один из лётчиков, которых я водил в бой.
Лётчиков, воевавших на штурмовиках, можно было разделить на несколько категорий. Прежде всего — храбрые, честные воины…
Чего греха таить, были лётчики, которые боялись летать на боевые задания. Некоторые умело скрывали свой страх. Я, как и большинство моих товарищей, не был безрассудно-бесстрашным, но в сложной обстановке соображал неплохо. Неоднократно спасал своих подопечных от немецких истребителей. Однажды после посадки на рулении у моего самолёта отвалился фюзеляж. Хорошо, что не в воздухе. Подо Ржевом меня подбил Me-109… Чудом уцелел. Сел в поле на фюзеляж. При полёте в район Великих Лук, ст. Чернозём, лопнул выхлопной клапан мотора, тоже был вынужден сесть в поле. В этом полёте сбили два наших самолёта.
Большие потери лётного состава во многом объяснялись неумелым руководством старших командиров (от командира полка и выше). Сами не летали, но награды получали регулярно. После гибели лётного состава они даже не делали разбора полётов, не анализировали причины неудач. Во время выполнения одного боевого задания погибли 18 человек — и никакого анализа причин. Были у нас такие "лётчики", которых близко к самолёту нельзя было подпускать. Но это мы поняли потом, спустя годы…»
Ещё один лётчик-штурмовик, Павел Филиппович Бабыкин, про первый боевой вылет на Ил-2 рассказывает так: «Мы полетели, шли примерно на высоте 1000 метров, ниже нам не разрешили, и сразу за линией фронта сбросили бомбы, где попало. Действительно, все вернулись, ни одного выстрела не видели. Вот это первый вылет был».
Только на пятом вылете, по его наблюдениям, он «стал смотреть, куда и что». И только с 6 — 8 вылета они начинали «различать многое на земле, а потом это уже само собой как-то делается».
Его сбивали три раза, и три раза он садился. «Первый раз на шестом вылете, на высоте 1200 метров. Если бы меня на малой высоте подбили, я бы погиб, но и так пришлось садиться на лес. Самолёт рубил еловый строевой лес, и где-то на высоте 7 — 8 метров остановился и завис. Пехотинцы нам подали верёвку, по которой мы спустились, а потом специальная эвакуационная бригада снимала самолёт, спиливали понемногу деревья, пока он не опустился на землю, на колёса. После прорубили просеку к ближайшей лесной дороге и погрузили Ил-2 в ЗИС. Я, как командир самолёта, получил справку о том, в каких условиях садился самолёт, о повреждениях. После нас со стрелком доставили в ремонтные мастерские, где, сдав самолёт, получил ещё одну справку, о сдаче самолёта, после чего отправился в полк.
Второй раз меня сбили на шестнадцатом вылете. Я садился на трёхсотметровой нейтральной полосе. Мы со стрелком вылезли и в воронку, перестрелка между нашими и немцами была очень большая, бой вели до самой темноты. Ночью наши солдаты нас вытащили. Когда третий раз меня подбили на 26 вылете, в самолёт попал осколок какого-то снаряда, и через патрубок рикошетировал и пробил столитровый маслобак, который находился перед лётчиком за приборной доской. Масло всегда кипит, циркуляция из мотора в бак и обратно. Я когда садился в самолёт, никогда не брал с собой очки, но они всё время были у механика. Тревога. Я прибегаю, сажусь в самолёт, а механик мне на шлемофон очки, я ему говорю: "Перестань", а он: "Командир, не положено, положено с очками летать". И когда это случилось в полёте, масло кипящее как пошло на меня, я очки надвинул, и глаза закрыл. Производил посадку в поле на колёса, масло по очкам течёт, как мотор выключил, давление упало, масло перестало бить. У меня вся открытая часть лица была обварена этим кипящим маслом…»
Но вернёмся к А.А. Зиновьеву. Его воспоминания о своей боевой работе также интересны: «Я не буду описывать конкретно боевые эпизоды. Это обычно была рутинная работа, интересная только опасностью и приятными последствиями, если ты уцелел. Помню лишь общее психологическое состояние, связанное с ним. Должен сказать, что я, как и другие, с удовольствием принимал участие в боевых вылетах. Настроение было праздничным, приподнятым. Было приятно ощущать себя обладателем мощной боевой машины, было приятно бросать бомбы и стрелять из пушек и пулемётов. Жертвы нашей "работы" мы не видели близко. Они фигурировали в наших отчётах в виде чисел убитых солдат и офицеров противника и уничтоженной техники. Иногда мы летали бреющим, т.е. на малой высоте, расстреливая из пушек и пулемётов мечущихся на земле людей. И это тоже доставляло удовлетворение. По нас, конечно, стреляли зенитки. На нас нападали "мессера". И многих сбивали. В этом было мало приятного, но мы знали, что если тебе суждено погибнуть, то "это только раз". Смерть в штурмовой авиации была быстрой и безболезненной. В случае попадания штурмовик, начинённый бензином, бомбами и снарядами, обычно взрывался в воздухе или при ударе о землю. Кроме того, немцы лётчиков-штурмовиков в плен не брали: убивали на месте.
Машина, на которой я летал (Ил-2), была потрясающей во многих отношениях. Я её считаю самым гениальным изобретением для целей войны. Однажды я должен был фотографировать результаты работы эскадрильи по бомбёжке железнодорожного узла. Я должен был зайти на цель, включить фотопулемёт и ни в коем случае не маневрировать, т.е. не уклоняться от зенитного огня. И меня основательно изрешетили. Один снаряд угодил в ящик для пулемётных лент, другой — в мотор. Несколько цилиндров вышло из строя. Но я всё-таки дотащился до ближайшего аэродрома, где "сидел" другой полк, и приземлился. Осматривавшие мою машину инженеры заявили, что в таком состоянии самолёт теоретически не мог лететь. Но я всё-таки долетел».
Между тем карьера лётчика Зиновьева не складывалась. Однажды он сказал, «что если бы в наших отчётах о военных успехах была бы хотя бы половина правды, то у немцев уже не должно было бы остаться ни одного солдата, ни одного танка, ни одного самолёта».
Как результат, его кандидатуру на должность старшего лётчика отклонили.
Потом Александр Александрович вывез в кабине стрелка майора из политотдела дивизии. Тому нужно было получить боевую награду. Но лётчик вёл машину специально так, что майора замутило, и он облевал всю кабину стрелка и фюзеляж самолёта. После посадки Зиновьев, угрожая пистолетом, заставил его ещё и вымыть кабину. За эту выходку ему дали двое суток ареста и наказали, отстранив от очередной законной награды.
Ознакомительная версия.
