Ознакомительная версия.
3-й гвардейской танковой армии:
«Экипажи танков и СУ, прибывшие на укомплектование частей и соединений, готовились в танковых запасных полках и танковых училищах. Теоретическая и практическая подготовка экипажей и особенно водительского состава была слабая. Водительский состав не имел достаточных теоретических знаний и практических навыков определения и устранения неисправностей и недостаточный стаж вождения боевых машин в боевой обстановке по пересеченной местности. В целях повышения технико-теоретических знаний и практических навыков вождения в частях и соединениях армии в период формирования с механиками-водителями боевых машин были организованы занятия по 100-часовой программе по вопросам общего устройства танков и СУ, обслуживания машин в боевых условиях, практического вождения. Особое внимание уделялось вождению машин на тяжелом грунте». В результате предпринятых командованием армии усилий по подготовке экипажей «…перед операцией водительский состав танков и СУ имел стаж вождения 40–50 моточасов». Догадайтесь, о какой операции идет речь? О Висло-Одерской!
А ведь от искусства механика-водителя в бою зависело очень много. Вот мнение В. П. Брюхова: «Очень большое значение имеет опыт механика. Если механик опытный, ему не нужно подсказывать. Он сам тебе условия создаст, на площадку выйдет, чтобы ты мог поразить цель, сам за укрытие спрячется».
Учебные танки Pz.I Ausf.B во время демонстрационных заездов. 1936 год. На таких машинах осуществлялась подготовка механиков-водителей
Макет танка КВ-1 на одном из полигонов Вермахта. Макет выполнен на базе двухосного прицепа и буксируется с помощью лебедки
Само собой разумеется, что это мнение советского танкиста справедливо и для немецких механиков-водителей. Механик в бою всегда действовал в связке с командиром и наводчиком. Что касается последних, то их подготовка носила более неформальный характер. Об этом свидетельствует, например, Клаус Штикельмайер в своей книге «Танковый стрелок» (слишком буквальный перевод, правильнее было бы — «Танковый наводчик»).
«В 1943 году обучение на башенного стрелка не следовало какому-то плану определенной продолжительности. В отличие, например, от водителя танка башенный стрелок не получал месяцев плотного формального обучения. В общих чертах профессиональный рост башенного стрелка нес продолжительный и отчасти самообразовательный характер. В то время как водитель танка получал права на вождение бронированных гусеничных машин, башенный стрелок не получал удостоверения об окончании курса или присвоении квалификации — ничего.
Будущий стрелок должен проявить первый вкус к занятию вроде стрельбы из танковой пушки на ближайшем стометровом открытом стрельбище, где стреляют из армейской винтовки. Орудием служит 5,6-мм ствол с пушечным прицелом, вставленный в устройство горизонтальной и вертикальной наводки, торчащее из передней стенки фанерной турели, стоящей на четырех толстых ножках на линии огня. Если его запасный батальон обучал солдат для танкового полка на Восточном фронте, он стреляет из своей малокалиберки в стальной силуэт советского Т-34, управляемый по кабелю с линии огня. Ефрейтор, управляющий мишенью, может погнать ее задним ходом, а потом опять вперед, меняя при этом скорость. Именно там и тогда — на этой ранней ступени — его инструкторы смогут понять, есть ли у него желание продолжать. Попасть в сравнительно небольшой силуэт танка было непросто. На дистанции 25 м Т-34 размером с пачку бумажных носовых платков выглядел как настоящий, стоящий в 850 метрах от стрелка. Танковым полкам, обучая желающих стать башенными стрелками, приходилось полагаться на импровизации вроде той малокалиберки.
Конечно, к 1943 году у танковой школы, действовавшей в Путлосе с 1935 года, не было ни того количества танков, ни того количества боевых снарядов, бронебойных или осколочных, которые нужны для масштабного и досконального обучения стрельбе. В то время не существовало стрелковых тренажеров-симуляторов».
Перевод, конечно, жутковатый, но в принципе все понятно. Нечто похожее, увиденное уже после войны, описал и В. П. Брюхов, а заодно сравнил с материально-технической базой для подготовки наводчиков, имевшейся в Красной Армии, в частности в Сталинградском танковом училище: «…Надо сказать, учебная база была очень слабой. Я после войны посмотрел немецкий учебный комплекс в Австрии. Конечно, он был намного лучше. Например, у нас мишени для стрельбы из орудий были неподвижные, мишени для стрельбы из пулеметов — появляющиеся. Что значит появляющиеся? В окоп, в котором сидит солдатик, проведен телефон, по которому ему командуют: „Показать! Опустить!“ Положено, чтобы мишень появлялась на 5–6 секунд, а один дольше продержит, другой — меньше. У немцев на полигоне была установлена система блоков, управляемая одним большим колесом, оперирующая и орудийными, и пулеметными мишенями. Колесо крутили руками, причем от скорости вращения этого колеса зависела продолжительность появления мишени. Немецкие танкисты были подготовлены лучше, и с ними в бою встречаться было очень опасно. Ведь я закончив училище выпустил три снаряда и пулеметный диск. Разве это подготовка?»
Несмотря на довольно основательный курс первичной подготовки наводчиков в Панцерваффе, большое значение имела и неформальная передача опыта ветеранов молодому пополнению.
«Здесь стоит отметить уже обстрелянных стрелков, которые в казармах запасных частей занимались неофициальным обучением тех, кто сменит их на поле боя. Эти ветераны, почти все с боевыми ранениями, с удовольствием передавали свой бесценный опыт будущим обитателям боевого отделения. Многие из них — особенно те, кто столкнулся, часто один на один, с Иванами, как называли всех советских, на Т-34, — благодарили господа, что долгие годы советская танковая оптика была отчетливо ниже качеством, чем немецкая. Они, конечно, говорили, чему их научили или не научили в батальоне пополнения и о том, чему они научились сами — мудрости башнера, как жить в танковой башне. Передавая крупицы этой мудрости, неформальная лекция, читаемая в казарменной комнате на солдатском немецком, была обычно яркой, не обращающей внимание на мрачную атмосферу места и обычно очень информативной».
Впрочем, по мнению Штикльмайера, основную школу будущий наводчик проходил на фронте, в танковом экипаже: «…единственным верным путем для начинающего стать полноценным башенным стрелком было отслужить ученический срок, пусть самый короткий, на фронте в качестве заряжающего. На самом деле не было более квалифицированных инструкторов, более обширных стрельбищ и, если уж на то пошло, более усердных учеников, чем на передовой. Если заряжающий выживал в боях и проявлял должную склонность и должное отношение, он делал огромный шаг на пути к тому, чтобы стать башенным стрелком.
За долгие часы, что он проводил рядом с наводчиком, своим главным ментором, заряжающий неизбежно осваивал кое-что из обязанностей наводчика. Заряжающий узнавал, например, что в бою оружие должно как можно реже выходить за створ переднего угла танка. Он узнавал, где на телескопическом прицеле находится довольно незаметный выключатель подсветки визира. Он узнавал, как стукнуть по импульсному генератору, чтобы выстрелить из пушки, когда электросистема танка частично или полностью отказывала. Он узнавал о том, что пушку нужно перед отдыхом навести на место, откуда может произойти неожиданное нападение. Он узнавал о том, где находится подрывной заряд для уничтожения танка.
Однако с чем заряжающий был куда менее знаком — так это с тем, что делать, применяя танковую пушку по опасному противнику, движущемуся в бортовой проекции, или на 90 градусов, а также на 45, 30 градусов или в лоб. Во всех таких случаях для быстрой и точной наводки орудия требовалось высшее из умений наводчика».
Можно приводить много цитат из воспоминаний как немецких, так и наших танкистов, пытаясь проиллюстрировать уровень подготовки наводчиков. Можно по-разному их оценивать. В любом случае, современная оценка будет носить чисто теоретический характер. Чтобы не заслужить обвинений в предвзятости и очернительстве, попробуем привлечь беспристрастного свидетеля — советского танкового аса В. П. Брюхова: «Мы шли по кукурузе высотой с танк — ничего не видно, но были в ней такие дороги или просеки, как в лесу. Я заметил, что в конце просеки навстречу нам проскочил немецкий танк, потом уже выяснилось, что это была „Пантера“. Я командую: „Стоп. Прицел — вправо 30, танк 400“. Судя по направлению его движения, встретиться мы должны были на следующей просеке. Наводчик пушку вправо перебросил, и мы продвинулись вперед на следующую просеку. А немец меня тоже засек и, видя направление движения танка, начал скрадывать меня по кукурузе. Я смотрю в панораму в то место, где он должен появиться. И точно — он появляется под ракурсом 3/4! В этот момент нужно сделать выстрел. Если дашь немцу выстрелить, и он первым снарядом промахнется — выскакивай, второй гарантированно будет в тебе. Немцы — они такие (Выделено автором). Я кричу наводчику: „Танк!“, а он не видит. Я гляжу, он уже вылез наполовину. Ждать нельзя. Секунды идут. Тогда я наводчика схватил за шиворот — он же сидит передо мной — и скинул на боеукладку. Сам сел за прицел, подвел и вдарил ему в борт. Танк вспыхнул, из него никто не выпрыгнул».
Ознакомительная версия.
