Ознакомительная версия.
Но в случае с советским стратегическим планом летом 1920 г. такой неизбежности не было. В руководстве большевиков высказывалась оптимальная точка зрения на стратегию войны. К сожалению, она не была оформлена как альтернативный план. Да и не могла, так как она исходила из, по сути своей, не-большевистских, не-революционных предпосылок. Она осталась частным мнением одного человека в верхах РКП(б), к которому коллеги, в силу своего доктринерства, не прислушались. Хотя, как задним числом очевидно, именно этот человек и предлагал ту единственную стратегию, которая могла обеспечить Красной Армии в 1920 г. наилучшие результаты войны с Польшей. Разумеется, из реально возможных, поскольку цель — установить во всей Польше советскую власть — была явно нереальной. Этим прозорливым стратегом-реалистом и был Сталин.
В мае 1920 г. он, руководя сразу двумя российскими народными комиссариатами — государственного контроля и по делам национальностей, был назначен еще и членом Революционного военного совета (РВС) Юго-Западного фронта. Должность политического комиссара фронта не была новой для Сталина в Гражданскую войну. Перебывав в 1918—1919 гг. на такой должности в Царицыне против войск атамана Краснова, в Петрограде против Юденича, в Белоруссии против поляков в 1919 г., на Южном фронте против Деникина, Сталин обрел немалый военно-стратегический опыт.
25 и 26 мая 1920 г., перед отъездом на Юго-Западный фронт, Сталин выступил в газете «Правда» со статьей «Новый поход Антанты на Россию». В ней он высказал некоторые свои соображения насчет войны с Польшей:
«Громадное большинство населения Польши[55] …состоит из непольских крестьян, терпящих гнет польских помещиков…
Этим, собственно и объясняется, что лозунг советских войск “Долой польских панов!“ находит мощный отклик среди большинства населения указанных районов, что крестьяне этих районов встречают советские войска как освободителей от помещичьего ярма». В то же время «тыл польских войск[56] является однородным и национально спаянным… Отсюда стойкость польской армии… Если бы польские войска действовали в районе собственно Польши, с ними, без сомнения, трудно было бы бороться».
В течение июня — июля 1920 г. Сталин еще не единожды возвращался к этой теме в интервью советской прессе и каждый раз называл «недостойным бахвальством» призывы немедленно идти на Варшаву{266}. Однако эти предостережения Сталина, его анализ и прогноз, верные на 100%, не были услышаны верховными вождями большевиков ни тогда, ни потом.
По сути, Сталин предостерегал от увлечения идеей привнесения революции в Польшу, и вообще куда бы то ни было, на штыках. Его прагматизм подсказывал необходимость сосредоточения усилий на освобождении от польской власти западных областей Белоруссии и Украины, где Красная Армия могла рассчитывать на поддержку местного населения.
Когда в июле 1920 г. в Москве решался вопрос о дальнейших действиях против Польши, РВС Юго-Западного фронта направил Главкому С.С. Каменеву телеграмму, в которой предлагал утвердить овладение Львовом в качестве основной задачи фронта. Части Красной Армии к этому времени уже вошли в пределы Западной Украины, где 16 июля была провозглашена Галицийская Советская республика. Сначала Каменев утвердил это предложение, рассчитывая взять Варшаву силами одного Западного фронта. Во исполнение распоряжения Главкома Юго-Западный фронт 25 июля начал Львовскую операцию. Но уже 2 августа Политбюро ЦК РКП(б) дало указание объединить почти все войска, действующие против Польши, в одном Западном фронте, нацелив его на Варшаву…
Очень соблазнительно сейчас представить, как могли дальше пойти процессы, если бы Ленин в 1920 г. послушал Сталина… Сосредоточив основные свои усилия на Юго-Западном фронте, Красная Армия легко завершила бы освобождение Западной Украины и при этом избежала бы катастрофы на варшавском направлении. Заключенный с Польшей мир оказался бы гораздо более выгодным для Советской России, чем тот, который пришлось подписывать впоследствии. Скорее всего, Польше пришлось бы согласиться с границей по линии Керзона. Вся Украина и Белоруссия уже тогда, в 1920 г., стали бы советскими.
А это означает, что и события 1939 г., предшествовавшие Второй мировой войне в Европе, явно происходили бы по иному сценарию, чем в действительности. По какому именно — в двух словах не опишешь, да и книга наша посвящена другому времени. Но совершенно точно Западная Украина в этом случае гораздо больше походила бы на всю остальную Украину. А значит, не было бы сейчас на Украине такой галицийской «москвофобии». Возможно, и Бандеры бы во Вторую мировую войну не было. А если рассуждать последовательно — то и Украина сейчас оставалась бы в государственном союзе с Россией… Во всяком случае, даже при самом неблагоприятных тенденциях в позднем СССР, даже при его распаде, Россия бы сейчас не имела таких сложностей в отношениях ни с Польшей, ни особенно с Украиной.
Существуют проблемы, для решения которых выпадает только краткий благоприятный момент, коим нужно пользоваться. Откладывание решения неизбежно усложняет эту проблему. Такой проблемой в начале XX века было собирание Украины воедино. Оно было отложено на 20—25 лет по сравнению с тем временем, когда могло произойти. Позднее решение (а остаться нерешенной данная проблема просто не могла) породило новые сложности, от которых страдает прежде всего тот народ, который вынужден был еще на срок целого поколения остаться разделенным государственными границами.
Утверждать, что недооценка Лениным и всем вообще руководством большевиков, кроме Сталина, в 1920 г. первостепенной важности воссоединения Украины для всего будущего Советского государства стала фатальной и что именно она привела в итоге к разрушению СССР в конце XX века, наверное, было бы преувеличением. Но очевидно, что оставление этого вопроса нерешенным тогда, в 1920-м, завязало тот довольно сложный узел противоречий, который политики и народы трех соседних, этнически родственных, современных государств не могут распутать по сей день.
Кто подставил наши армии на Висле?
Прежде, чем рассказывать о тех событиях, которые роковым образом сказались на ходе польской кампании 1920 г., следует сразу отмести все обвинения в адрес рядового и большей части командного составов Красной Армии. Говорить, будто Красная Армия оказалась просто неспособна выполнить те задачи, которые перед ней летом 1920 г. поставило руководство РКП(б) и Главное командование, значит утверждать, что какая-то другая армия с подобными задачами при всех прочих аналогичных условиях справилась бы. Такое утверждение должно представляться любому объективному наблюдателю нелепым и даже клеветническим в отношении РККА, как бы к ней самой не относиться.
Армия — инструмент государства. Любой инструмент выполняет ту работу, для которой предназначен. Никто в здравом уме не станет перепиливать толстое бревно лобзиком или колоть дрова молотком. Красная Армия, победившая в Гражданской войне силы российской контрреволюции, превосходно справилась со своей основной задачей. Очевидно, что задачи, поставленные перед ней в войну с Польшей, не соответствовали прежде всего ее материальным возможностям. Но какая другая армия, находясь в таких же условиях, справилась бы?!
В поражении Красной Армии на Висле решающую роль сыграли два обстоятельства: 1) грубейшая стратегическая ошибка командования, 2) крайнее переутомление войск после длинного безостановочного марша. Некомпетентностью своего высшего командования наши войска были подставлены под удар. Спастись от катастрофы в таких условиях можно было бы лишь при наличии подавляющего превосходства над противником либо в силах, либо в мобильности. Ни того ни другого у РККА в 1920 г., разумеется, быть не могло.
Не Красная Армия как инструмент оказалась не на высоте предъявленных к ней требований, а ее высшее руководство — политическое и военное — расписалось в своей профнепригодности. Оно поставило армии заведомо невыполнимые задачи. Поражение Красной Армии на Висле — один из классических в мировой военной истории примеров того, как порочный стратегический план обрекает на разгром армию, которая ничуть не уступает противнику в боевых качествах.
Что касается Красной Армии в 1920 г., то мы должны констатировать даже известное ее моральное и боевое превосходство над противником. Во всяком случае, пока война шла на территории Украины и Белоруссии, она успешно наступала и била врага, не имея численного над ним преимущества. Здесь действовали те факторы, о которых говорил Сталин. Когда Красная Армия вступила на территорию собственно Польши, те же самые факторы должны были оказать обратное воздействие. Однако менее значительное. Потому что у Красной Армии имелось одно постоянное преимущество над польской.
Ознакомительная версия.
