3. НА РОДИНЕ ГВАРДИИ
В окружение попадает масса абсолютно разных людей, и столь же по-разному складывается их судьба после. Когда «котел» разгромлен, территория противником «зачищена», для оставшихся в живых наступает иная половина бытия: все по-новому, совершенно другая жизнь. Прежние герои могут оказаться морально раздавленными побирушками. Ничем не приметные и не чиновные люди, напротив, иногда вдруг проявляют свои скрытые прежде способности, творят новую историю. Особая роль в истории возникновения партизанского движения в районах северо-восточнее Ельни принадлежит старшине Аркадию Меркулову.
Был такой старшина, оставшийся, как и многие, в этих местах после осенних боев 1941 г. — окруженец. Но поначалу слова «окруженец» не было. Местное население в ту пору часто именовало таких «пленными», хотя понимало, что большинство этих людей немцам на поклон не ходило, просто отстали, попрятались. Но народ трагедий не прощал и язвил: «пленные...» Как кто, Меркулов же в ответ на нападки не гнулся, а рассказывал о том, как дрался летом. Видимо, пытался драться достойно, раз было что рассказать. Но в душе затаились ожесточенность, злоба на многих и многое. После того, что творилось на Западном направлении летом — осенью 1941-го, верить не приходилось никому. Бывало, Аркадий Петрович в кругу близко знакомых говорил: «Когда я вижу человека, то мне кажется, что он предатель, и у меня горят руки, чтобы нажать на спуск курка». Аркадий Меркулов не оказался в бесчисленных колоннах пленных, это что-нибудь да говорит. Кто знает, скольким из бежавших к немцам он не выстрелил в спину?.. Или стрелял, и вот тогда-то в израненной душе нечто главное становилось на свое место?
Первые в округе Митишково выстрелы — по прислужникам гитлеровцев — сделал именно старшина А.П. Меркулов. В одиночку, выследив за деревней, расстрелял возившего немцам списки «подозрительных лиц». И сразу оцепенение с этих самых «подозрительных» как рукой сняло, все пошли к Меркулову. Было решено перейти к открытой борьбе против врага.
Меркулов был обречен вести свою войну покуда жив. Но «я человек, и ничто человеческое мне не чуждо». Завязалась дружба с оставшейся по ранению, жившей у соседей военврачом В.М. Рязановой. Спасая се от подходивших к деревне карателей, покинул деревню.
Не прощали и этого, язвили: «Тов. Меркулов! Вы говорите: "я герой...", героически дрались на фронте, а потом попали в окружение и вот теперь здесь сидите. А почему вы не поехали под Ссвастьяново, а драпали в другую сторону?» Скрипел зубами.
Меркулов сам шел напролом и от других требовал. В среде будущих партизан многие А.П. Меркулова опасались из-за жесткого его характера. Не прощали жесткости, требовательности, ставки вместо слов убеждения на дуло нагана. Были и обычные разговорчики, звучащие за спиной начальства во все времена: у него даже не гордость, — зазнайство… Но не показывали, до поры, до часа. Этот час, роковой в судьбе Аркадия Меркулова, наступил на совещании в деревне Матченки. Именно здесь и тогда решался вопрос о распределении командно-административных должностей в формируемом отряде. В какой-то момент Меркулов вышел из избы и получил из кустов пулю в висок. Он через несколько суток умер на руках у военврача Веры Рязановой. Работа была сделана чисто, проведенное позже расследование установить виновного так и не смогло.
Партизанщину довели до ума и возглавили другие люди. А об убийстве Меркулова еще долго шли разговоры. Среди прочего вспоминали, как прежде отчаянные головы говорили, что если он возглавит дело, разойдутся по мелким, но независимым группам — лишь бы не пойти к нему в отряд. Пожалуй, ключ к истине сокрыт в словах одной местной старушки: его убили, и начали все группы сходиться и организовывать полк. Аркадий Петрович Меркулов сгорел в пламени той войны. Не знаменит, так получилось. Но где-то у окраин Мархоткина и Митишкова остались навек лежать, врастая год за годом в землю, отстрелянные им гильзы. Гильзы первых выстрелов партизанской войны.
При чем тут паровоз? Такой вопрос был поначалу, в январе 1942-го, в головах многих рядовых партизан, слышавших фразы более осведомленных о том, что «ФД двинет наше дело серьезно».
На старых военного времени картах осталась память об этом человеке. Полк обозначен его инициалами: Ф.Д. Это его партизанский полк весной 1942 г. удерживал огромный — более 60-ти километров — участок фронта к востоку от Ельни. И что фронт этот вовсе не фикция, могли бы подтвердить, например, воспоминания солдат и офицеров вражеских 137-й, 221-й, 442-й дивизий. Когда-нибудь, если мир не скатится в анархию, что-либо всплывет. Но и без того остались отчеты о боевых действиях дивизий в донесениях группы «Шенкендорф» — весенние ежесуточные отчеты о боях против этого партизанского полка, командир которого — Федор Данилович Гнездилов.
…Полком отряд Гнездилова стал, конечно, далеко не в одночасье. Восемь человек в конце осени начали дело с 8-ми обрезов, пулемета и всего 2-х винтовок. В декабре, к новому, 1942 году, в отряде было 40 человек. Однако в течение января состав отряда перевалил за 4 сотни.
А теперь о человеке, сплотившем сотни людей, шедших на смертельный риск и самую трудную на земле, военную страду. Федор Данилович, беспартийный, отнюдь не местный — а воронежский, — как и большинство подлинных партизанских вожаков той поры, кадровым военным не был. Правда, боевой опыт, и не малый, имел еще в Гражданскую: бои против Краснова, Махно, Деникина, Врангеля. Гнездилову довелось аж до начала 1930-х годов бороться с басмачеством в Туркестане, затем участвовать там в строительстве нового государства.
Война застала Федора Гнездилова в Москве, небольшим руководителем в трамвайно-троллейбусном управлении. С 5 июля 1941 г. в ополчении. Спустя небольшой срок Гнездилову присвоено звание лейтенанта, направлен на Западный фронт[6]. Ранен в боях и вынужден остаться на занятой врагом территории, в Ельнинском районе Смоленщины.
На северо-восточных окраинах Ельнинского района в октябре 1941 г. осталось в деревнях множество бойцов и командиров советской 24-й армии. Первое время в их среде царила полная растерянность, смутное видение своего будущего. Постепенно люди узнавали друг друга лучше, росло взаимное доверие. Появились вооруженные полуподпольные группы, со временем превращавшиеся в небольшие партизанские отряды. Возник партизанский отряд и в Савостьяново[7]. Ф.Д. Гнездилов стал начальником штаба отряда. Рослая фигура, решительность, а позже проявленная и личная смелость в бою с карателями, жизненный и боевой опыт выделяли Гнездилова из общей массы партизан и командиров, причем не только в своем отряде, по и среди командования партизан-соседей. На совещании командиров отрядов, состоявшемся в начале февраля 1942 г. в лесной деревушке Курвость (Г.С. Амиров именует эту деревню Курворость) на тогдашней границе районов, кандидатура Ф.Д. Гнездилова на должность командира объединенного отряда была единодушно утверждена. И Гнездилов многократно оправдал доверие командиров, приобрел авторитет не только среди рядовых партизан, по и среди местного населения.
Партизан 2-го батальона гнездиловского полка Н.А. Морозов, уцелевший в военные годы и вернувшийся в родные края с фронта кавалером орденов Славы и Красной Звезды, рассказывал после войны о командире полка Гнездилове, об отношении к нему сельского люда в ельнинских деревнях: «…ФД всегда был рядом с нами, пули и снаряды свистели вокруг него, а он стрелял из автомата или винтовки, лежа рядом с нами… Он интересовался настроением и думами каждого человека. Он может поехать в любую деревню, и люди соберутся, чтобы встретиться с ним».
На плечи Ф.Д. Гнездилова и его сподвижников легла не только трудная ноша организаторов боевых действий. Множество совершенно иных вопросов приходилось им решать в деревнях освобожденной партизанами территории. Были открыты для нужд населения и партизан сапожные и швейные мастерские. В деревнях каждый колхозный амбар, превращенный в склад имущества и продовольствия, требовал охраны и контроля. Склады с продовольствием и боеприпасами были размещены в Долгоглядье, Дегтярне (Дегтяревке), Лысогорье, Чащах. На весенние полевые работы полком было передано крестьянами более 120 лошадей. Попавших в плен австрийцев и немцев, а также задержанных особым отделом лиц требовалось где-то надлежаще содержать. Была налажена караульная служба. В Некрасах действовала оружейная мастерская, где восстанавливали не только стрелковое оружие, но и минометы и орудия. Здесь же, по соседству со штабом полка, располагались хозяйственная часть с полковой канцелярией, службы ОВС (обозно-вещевого снабжения) и ПФС (продовольственно-фуражного снабжения).
