Войска, составляющие развернутые стрелковые линии и рассыпной строй, образовывали собственно первый эшелон. Они вместе с артиллерией завязывали бой и вели его до вступления в сражение батальонных колонн.
Если линейная тактика основывалась на одновременном развертывании и использовании всей или почти всей пехоты, то при ударной тактике начинала бой сравнительно небольшая часть пехоты — основные силы находились во втором эшелоне; сражение питалось из глубины вводом свежих войск, сильных резервов — гвардии и конницы. Кавалерия обеспечивала фланги и тыл, а в нужный момент бросалась на неприятеля. Что касается использования артиллерии, то она «сделалась в руках Наполеона оружием неслыханной до тех пор силы». Французская артиллерия обладала большой маневренностью на поле боя. Могучим средством достижения победы являлся артиллерийский резерв. В наполеоновских битвах артиллерия играла огромную, а иногда и просто решающую роль.
Таким образом, при новой тактике колонн и рассыпного строя каждый род оружия приобретал значительную силу. Задачи, которые решали пехота, кавалерия и артиллерия, стали много сложнее и разнообразнее. Основным родом войск являлась пехота, которая не только завязывала и развивала бой, но и наносила главный удар.
Кавалерия получила возможность решать самостоятельные задачи в ходе сражения. Ее массированный удар иногда определял исход сражения. Артиллерия приобрела самостоятельность и стала более активной. Каждый род оружия при расчлененном боевом порядке получил возможность маневрировать. Сражение превратилось в сумму боев за опорные пункты,
Эта тактика выковывалась еще в эпоху революционных войн, когда французы уяснили, что успех атаки зависит от подразделений с более глубокими, нежели линейные, построениями. Командиры ввели новый стиль — комбинирование плотной колонны и рассыпанных стрелковых цепей, обеспечивающих такую огневую поддержку, которая могла бы подавить врага. Применение атакующей колонны как стандартного боевого порядка во времена войн Французской революции было вызвано отчасти естественной необходимостью. Дело в том, что солдаты революционной армии набирались путем массовой мобилизации и, будучи недисциплинированными и необученными, не могли эффективно сражаться в линейном порядке. Нововведение позволяло применять тактику заградительного огня и сокрушительного штыкового удара. В дальнейшем Наполеон использовал массовые боевые колонны как мощные тараны.
Огромная тактическая ценность колонн заключалась в их гибкости и подвижности. Это позволяло командиру на поле боя управлять большими массами быстрее и эффективнее, чем прежде. Колонна могла успешно действовать и в гористой местности. Она обладала способностью легко трансформироваться в различные подразделения. Превращение пехотной колонны в атакующую занимало много меньше времени, чем преобразование пехотной колонны в линейное подразделение. Необходимое ранее тесное соединение линейных строев становилось менее важным, тактическая ситуация стала более динамичной.
Наполеон ниспроверг то преклонение перед штыковым боем, которое после Суворова сделалось таким общепринятым. «Теперь сражения решаются огнем, а не рукопашной схваткой», — категорически заявил император в своем сочинении о полевых укреплениях. Продолжая применять тактику армий Французской революции, в первых своих войнах он бросал вперед подвижные линии стрелков, которые при поддержке артиллерии подготавливали основной удар, расчищая путь штурмующим колоннам. Он внушал своим маршалам мысль, что недостаточно просто обучить солдата стрельбе, нужно добиться, чтобы он стрелял с предельной меткостью.
Но с другой стороны, по мнению Наполеона, никогда не следует слишком долго оставлять армейских стрелков без поддержки: если против них действует неприятельская артиллерия, они могут, в конце концов, пасть духом и подвергнуться разгрому, а подтягивая артиллерию, он рекомендовал делать это возможно энергичнее, потому что только массовое воздействие артиллерийского огня может иметь серьезное значение.
Надо отметить, что с 1807 года Наполеон все чаще применял новые боевые порядки, действуя слишком массивными, а потому и слишком уязвимыми построениями, чего он не делал в первую половину своей военной карьеры. Дело в том, что недостаток времени на обучение призванной молодежи вынудил императора перенести центр тяжести на использование колонн. Малообученные войска были более пригодны к натиску холодным оружием, чем к стрелковому бою. Пока у Наполеона не поредели ряды старых солдат революционных армий и ветеранов Египта, Маренго, Аустерлица, он не прибегал к этому преувеличенному уплотнению боевых масс.
Высоко ценя индивидуальную храбрость, ловкость и искусство боя отдельных лиц, Наполеон не верил, чтобы рассыпной строй каких-нибудь лихих наездников, вроде мамлюков или казаков, мог продержаться против больших компактных масс дисциплинированной европейской армии, хотя и допускал, что при столкновении малых сил такие индивидуально превосходные наездники могли оказаться сильнее.
То, что в конечном счете массы решают все, — эту истину Наполеон не переставал повторять.
Итак, искусство полководца, во-первых, заключается в том, чтобы уметь добывать, вооружать и быстро обучать большие батальоны, создавать массовые армии; во-вторых, чтобы к моменту нанесения решительного удара они оказались в нужном пункте полностью; в-третьих, чтобы, начиная битву, уметь не щадить эти большие батальоны, если это нужно для выигрыша сражения; в-четвертых, чтобы собрав эту массу никогда не избегать битвы, а искать скорейшей решительной развязки едва только есть шанс победить; в-пятых, чтобы находить в неприятельском расположении тот пункт, на который нужно направить решающий удар.
Наполеон никогда не излагал на бумаге в систематической форме своих военных концепций. В оставшихся после него записях отразились лишь наиболее фундаментальные идеи стратегии и тактики. Друзья и враги императора начали скрупулезное изучение и анализ наполеоновских методов еще задолго до его падения. После первых поражений другие военачальники европейских армий пытались подражать ему. Они постепенно вводили дивизионную и корпусную организацию в свои армии, преобразуя линейные формирования в более глубокие построения, применяли концентрацию сил на поле боя, создавали резервы — они учились у него. Но несмотря на это, никто из них так и не смог понять секрет его гения. Безусловно, почти каждый может выучить ноты или устройство скрипки, но стать Паганини?
Наполеон одинаково велик и как тактик, и как стратег, и как дипломат. У него все эти три способности сливались в одно неразрывное и гармоничное целое.
Он говорил, что роль счастья, роль случая на войне существенна, но истинно великие дела все-таки зависят от личных качеств полководца, от работы ума, знаний, способности к методическим действиям, от дара комбинаций, от изобретательности и находчивости. Не потому Александр Македонский, Цезарь, Ганнибал стали велики, что им служило счастье — нет, счастье им служило потому, что они были великие люди и умели овладевать им. Сам Наполеон качества хорошего полководца уподоблял квадрату, где основание и высота всегда равны: под основанием он понимал характер, смелость, мужество, решимость, а под высотой — ум, интеллектуальные способности. Если характер сильнее ума, то полководец увлечется и пойдет дальше, чем нужно. Если ум сильнее характера, то у него не достанет мужества осуществить свой план.
Полное единоначалие он считал абсолютно необходимым в армии, если эта армия уже заранее не решила терпеть поражения. «Один плохой генерал лучше, чем два хороших», — его мнение на этот счет. И сам он, если не считать Тулона, никогда ни в одной из своих войн не имел ни равноправного товарища, ни, подавно, старшего над собой.
Сам он ценил в себе основные, по его мнению, качества, которые, как он утверждал, важнее и незаменимее всего: железную волю, твердость духа и ту особенную храбрость, которая состоит не в том, чтобы в критический миг броситься со знаменем в руке брать Аркольский мост или простоять несколько часов под русскими ядрами на кладбище в Эйлау, а в том, чтобы взять на себя целиком самую страшную, самую тяжелую ответственность за принятое решение. Ибо выигрывает сражение не тот, кто придумал план битвы или нашел лучший выход, а тот, кто взял на себя ответственность за его выполнение.
Инициатива в общем ведении войны, в выборе места и времени битвы, в первых тактических действиях перед битвой и в ее начале должны оставаться в руках главнокомандующего. Но, давая маршалам ясные и точные приказы перед началом боя, Наполеон никогда не стеснял их мелочными указаниями, к чему были так склонны современные ему главнокомандующие старой школы — и австрийские, и прусские, и русские. Он приказывал маршалам стремиться к выполнению определенной задачи на определенном участке и указывал для какой общей стратегической цели должна служить ее реализация, а уж как маршал решает задачу — дело его разумения.
