Михаил Мягков - Полководцы 1812 года. Книга 2. Николай Раевский, Михаил Милорадович, Алексей Ермолов, Александр I Благословенный, Иван Паскевич, Денис Давыдов

Редактор кандидат исторических наук Н. А. Копылов

Редактор-составитель доктор исторических наук М. Ю. Мягков

© ИД «Комсомольская правда», 2014 год.

© ИД «Российское военно-историческое общество», 2014 год.

14 сентября 1771–16 сентября 1829

В Зимнем дворце в Петербурге в 1819 г. началось создание «Военной галереи», где помещены портреты свыше трехсот генералов, участников Отечественной войны 1812 года. Они были написаны английским художником Доу и его помощниками. А. С. Пушкин отозвался о ней следующими строками:

Н. Н. Раевский навечно занял в этой галерее свое особое почетное место.

Русский полководец, герой Отечественной войны 1812 года, генерал от кавалерии (1813).

«Свидетель Екатерининского века, памятник двенадцатого года, человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привлекает к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества», – сказал о нем Пушкин.

Николай Николаевич Раевский родился в селе Болтышка Чигиринского уезда Киевской губернии. Его отец Николай Семенович, тридцатилетний герой, боевой полковник, о подвигах которого был наслышан сам фельдмаршал Румянцев, умер в 1771 г. от ран в Яссах в самые драматические дни первой екатерининской русско-турецкой войны 1768–1774 гг., так и не узнав о рождении сына. Так, на примерах павших в бою закладывались военные традиции семьи Раевских. Судьбу отца повторил его старший сын, любимец Суворова Александр Николаевич, погибший в 1790 г. в победном штурме Измаила, когда с отрядом смельчаков прорвал турецкую оборону. Николай стал достойным продолжателем дела отца и старшего брата.

Будучи внучатым племянником знаменитого фаворита императрицы Екатерины II Г. А. Потемкина и воспитываясь в доме деда по матери сенатора Н. Б. Самойлова, Николай Раевский получил прекрасное домашнее образование. В 1774 г., по обычаям того времени, был приписан сержантом к Семеновскому гвардейскому полку, куда и поступил служить в чине прапорщика в 1786 году. Всемогущий фаворит так наставлял сидящего у него на коленях внучатого племянника: «…Во-первых, старайся испытать, не трус ли ты; если нет, то укрепляй врожденную смелость частым обхождением с неприятелем…» Вскоре юному Раевскому довелось понюхать пороху, приняв участие в войне с Турцией 1787–1791 гг. При этом протекция главнокомандующего русской армии, влиятельного Потемкина была весьма кстати, хотя фельдмаршал прикомандировал его к одному из казачьих полков с приказом «употреблять в службу как простого казака, а потом уже по чину поручика гвардии».

Он быстро продвигается по службе, и уже к 1793 г. 22-летний Раевский, награжденный орденами Святого Георгия IV степени и Святого Владимира IV степени, имеет чин полковника, а вскоре получает под командование Нижегородский драгунский полк, расквартированный в Молдавии. Под его начало служить туда приехал будущий «проконсул» Кавказа, а тогда совсем молодой 16-летний капитан А. Н. Ермолов. Военные походы следуют один за другим. Раевский отличился в 1792 г. в ряде сражений польской кампании, вместе с Ермоловым принял участие в персидском походе 1796 г. В эти же годы он обрел свое семейное счастье, женившись в 1794 г. на внучке М. В. Ломоносова Софье Алексеевне Константиновой.

Смерть Екатерины II в 1796 г. и последовавшее за тем воцарение ее сына Павла изменило жизнь Николая Николаевича. Ему, как и многим его сверстникам – любимцам екатерининских фаворитов, не удалось избежать опалы нового императора. Лишь после того как в марте 1801 года Павел был убит заговорщиками, он был возвращен на службу. Александр I пожаловал ему чин генерал-майора. Но в декабре 1801 г. Раевскому вновь пришлось уйти в отставку, на этот раз по собственному желанию – обрести радости счастливой семейной жизни в сельском уединении. Супруга подарила ему второго сына и пять дочерей.

Вновь генеральский мундир Раевский надел лишь в 1807 г., сразу же окунувшись в военные сражения. Это и война с Наполеоном, где он, командуя егерской бригадой в авангарде армии Багратиона, отличился в боях под Гельсбергом и Фридландом; в следующем 1808 г. он прекрасно показал себя в ходе войны со Швецией, за что получил чин генерал-лейтенанта; в русско-турецкой войне 1806–1812 гг., командуя 11-й пехотной дивизией, Раевский принял участие в штурме Силистрии и Шумлы. Лишь ссора Раевского с главнокомандующим графом Н. М. Каменским привела к его высылке из дунайской армии.

Не обойден Раевский и наградами. В 1807 г. он получает орден Святого Владимира III степени и Святой Анны I класса, в 1808-м – орден Святого Владимира Большого Креста, в 1810-м, после взятия крепости Силистрия, он был награжден золотой шпагой с алмазами и надписью «За храбрость».

В 1811 г. Николай Николаевич Раевский получает под свое командование 26-ю пехотную дивизию, сосредоточенную на западной границе, а в апреле 1812 г. под его начало был передан 7-й пехотный корпус, входящий во 2-ю Западную армию П. И. Багратиона. В этой должности он встретил вторжение наполеоновской армии 1812 года.

12 (24) июня 1812 г. «великая армия» Наполеона перешла реку Неман – западную границу Российской империи. Через четыре дня французские войска заняли г. Вильно. Русская армия начала отступление, избегая крупного сражения. Первоначально против Наполеона действовали две русские армии. 1-я, под командованием М. Б. Барклая-де-Толли, насчитывавшая около 128 тыс. человек, и прикрывала петербургское направление. 2-я, под командованием П. И. Багратиона в составе 52 тыс. человек, была сосредоточена на московском направлении.

Наполеон рассчитывал разбить рассредоточенные русские армии поодиночке, планируя завершить войну в течение одного-двух месяцев. С этой целью он начал стремительно продвигаться вглубь страны, стараясь не дать русским армиям, разрыв между которыми был около 100 километров, соединиться. В свою очередь, Багратион попытался прорвать фронт французов для соединения с 1-й армией. Он приказывает генералу Раевскому идти к Могилеву.

10 (22) июля 1812 года 7-й пехотный корпус генерала Раевского сосредоточился у деревни Салтановка. Всего под его командованием было 17 тыс. человек при 84 орудиях. Русским войскам противостоял 26-тысячный корпус маршала Даву. Раевский поручил 26-й дивизии И. Ф. Паскевича обойти позицию французов слева по лесным тропам, сам же он намеревался одновременно атаковать основными силами по дороге вдоль Днепра. Паскевич с боем вышел из леса и занял деревню Фатово, однако неожиданная штыковая атака 4 французских батальонов опрокинула русских. Завязался бой с переменным успехом; французам удалось остановить натиск Паскевича на своем правом фланге. Обе стороны разделял ручей, протекающий в этом месте по окраине леса параллельно Днепру.

Сам Раевский атаковал фронтальную позиции французов 3 полками в лоб. Смоленский пехотный полк, наступая по дороге, должен был овладеть плотиной. Два егерских полка (6-й и 42-й) в рассыпном строю обеспечивали наступление на плотину. В ходе атаки колонну Смоленского полка в правый фланг опасно контратаковал батальон 85-го французского полка. Командир Смоленского пехотного полка полковник Рылеев был тяжело ранен картечью в ногу. В критический момент боя Раевский лично возглавил атаку, повернул колонну и отбросил французский батальон за ручей.

Очевидец боя, барон Жиро из корпуса Даву, так рассказал о его начале: «Налево у нас был Днепр, берега которого в этом месте очень топки; перед нами находился широкий овраг, в глубине которого протекал грязный ручей, отделявший нас от густого леса, и через него перекинут был мост и довольно узкая плотина, устроенная, как их обыкновенно делают в России, из стволов деревьев, положенных поперек. Направо простиралось открытое место, довольно бугристое, отлого спускавшееся к течению ручья. Вскоре я прибыл к месту, откуда наши аванпосты перестреливались с неприятельскими, выставленными по ту сторону оврага. Одна из наших стрелковых рот поместилась в деревянном доме у въезда на плотину, проделала в нем бойницы и сделала из него таким путем нечто в роде блокгауза, откуда стреляли по временам во все что показывалось. Несколько орудий были поставлены наверху оврага так, чтобы стрелять ядрами и даже картечью в неприятеля, который попытался бы перейти его. Главные силы дивизии были построены в открытом месте направо от дороги и налево примыкали к дивизии Компана. <…> До десяти часов ничего не произошло серьезного, так как неприятель почти не показывался; но в этот именно час мы вдруг увидали выходящими из лесу и сразу в несколько местах, весьма близких друг от друга, головы колонн, идущих сомкнутыми рядами, и казалось, что они решились перейти овраг, чтобы добраться до нас. Они были встречены таким сильным артиллерийским огнем и такой пальбой из ружей, что должны были остановиться и дать себя таким образом громить картечью и расстреливать, не двигаясь с места, в продолжение нескольких минут; в этом случае в первый раз пришлось нам признать, что русские действительно были, как говорили про них, стены, которые нужно было разрушить».