Дмитрий Жуков - РННА. Враг в советской форме

Летопись создания и служебно-боевой деятельности Русской национальной народной армии (РННА), или — что точнее — экспериментального соединения «Граукопф», до настоящего времени является одной из наименее освещенных страниц в научной литературе, посвященной отечественному коллаборационизму[1].

Между тем, формирование РННА представляет собой одну из первых относительно масштабных попыток германской разведки (абвера и отдела «Иностранные армии Востока») и командования группы армий «Центр» создать на Восточном фронте дееспособное русское коллаборационистское соединение. Изначально РННА дислоцировалась в белорусском поселке городского типа Осинторф и представляла собой разведывательно-диверсионную структуру, подчиненную абверкоманде-203. При этом командный состав «Граукопф» был представлен преимущественно радикально настроенными российскими эмигрантами. Большинство из них были соратниками русских фашистских организаций, некоторые — агентами абвера, а кто-то уже имел опыт борьбы против большевизма в ходе гражданских войн в России и в Испании. Личный состав также набирался в ряде немецких лагерей для советских военнопленных.

Эксперимент РННА продолжался относительно недолго — с марта 1942 г. до ноября 1943 г. (когда батальоны бывшего соединения «Граукопф» были переброшены на Западный фронт — во Францию). На протяжении всего этого времени формирование постоянно находилось в орбите борьбы компетенций различных германских ведомств и взглядов нацистского руководства на проблему использования русских коллаборационистов в войне против СССР.

Так, уже к концу лета 1942 г. с Восточного фронта были отозваны все эмигранты, стоявшие у истоков создания РННА. Часть из них в последующем, перейдя на службу в разведывательные структуры ведомства Гиммлера, смогли вновь вернуться на Родину. Что касается собственно РННА, то она была передана из-под опеки абвера в распоряжение командующего корпусом охранных войск группы армий «Центр». Теперь вместо разведывательно-диверсионных задач ее личный состав был задействован в борьбе против советских партизан в Белоруссии.

Позиция русского командного звена соединения (как эмигрантов, так и сменивших их бывших командиров РККА) перманентно вызывала критику со стороны немецких кураторов. Практически все попытки проводить независимую политику оканчивались крахом. Кроме того, белорусские подпольщики и партизаны — чем дальше, тем успешнее — агитировали личный состав формирования, склоняя его бойцов к переходу на советскую сторону.

Группа офицеров РННА перед засылкой за линию фронта. Слева направо: лейтенант Закс, старшие лейтенанты Шумаков (с Орденом Красного Знамени), Ламсдорф, Зинченко, лейтенант Шербаков. Весна — лето 1942 г. Снимок из коллекции М. Ю. Блинова

В любом случае опыт создания и деятельности РННА оказался востребован и использован уже при формировании власовской армии: так называемого «Гвардейского батальона РОА» и Вооруженных сил Комитета освобождения народов России (ВС КОНР). К власовскому движению со временем присоединились и многие бывшие командиры «Граукопфа». Большая часть из них после войны сумела избежать выдачи советской стороне и натурализоваться на Западе; некоторые разделили с генералом Власовым его участь. Судьба личного состава переброшенных во Францию батальонов также оказалась незавидной: после войны союзники выдали этих военнослужащих представителям советского командования.

Ряд офицеров РННА оставили воспоминания. Наиболее заметным источником мемуарного плана является книга бывшего начальника штаба РННА К. Г. Кромиади «За землю, за волю»[2]. Значительную ценность представляют также несколько интервью Г. П. Ламсдорфа[3], воспоминания бывшего военнослужащего Гвардейского батальона РОА Л. А. Самутина[4], протоколы опросов бывших офицеров РННА И. М. Грачева и П. В. Каштанова (опросы были проведены в начале 1950-х гг. американскими специалистами в рамках «Гарвардского проекта опроса беженцев»)[5]. Интересные сведения содержатся также в воспоминаниях советских подпольщиков и партизан, которые участвовали в боевых действиях против РННА и в разложении ее гарнизонов[6].

Авторы считают своим долгом искренне поблагодарить за помощь в работе над книгой кандидатов исторических наук Р. О. Пономаренко и С. Г. Чуева, историков М. Ю. Блинова И. В. Грибкова, М. В. Кожемякина, А. С. Лахтурова, О. И. Черкасского, К. К. Семенова, сотрудников агентства «Военинформ» Минобороны России О. Н. Балашову и И. Н. Сирикова. Особую благодарность хотелось бы выразить председателю Осинторфского сельского совета С. Н. Шаранде, научному сотруднику по созданию музея в Осинторфе Н. В. Крюк, заведующей Осинторфской сельской библиотекой и Центром экологического просвещения Е. Ф. Дикаревой, жителю Осинторфа (поселок № 2) В. М. Вакунову.

В результате революционных событий 1917 г. и последовавшей Гражданской войны Россию покинули от двух до трех миллионов человек[7]. Большинство из них в течение продолжительного времени не теряли надежды вернуться на Родину. Кто-то считал, что большевизм обречен на крах в силу своих внутренних противоречий, кто-то надеялся на «Второй поход», возлагая особые чаяния на внешнюю интервенцию.

Наиболее радикальная и активная — при этом довольно многочисленная[8] — часть российских изгнанников в 1920-е и 1930-е гг. сделала ставку на новую политическую силу — фашизм и национал-социализм. Значительное число эмигрантов правых убеждений сконцентрировалось в Германии и Маньчжурии. Они хотели видеть в набиравших могущество Германии и Японии державы, способные устранить ненавистный большевизм, и планировали, воспользовавшись результатами военного вторжения, возродить империю или построить новую Россию.

Историк Л. Решетников замечает, что «большинство эмигрантов все годы между двумя мировыми войнами жили с мыслью, что им еще придется с оружием в руках бороться с большевизмом. Понимая, что самим с советской властью им не справиться… эмиграция строила планы в расчете на „возрождающуюся“ после Версаля Германию»[9].

Интересно, что часть исследователей полагает, что беженцы из России сыграли значительную роль в оформлении идеологии Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП). Так, Майкл Келлог в своей нашумевшей работе под интригующим названием «Русские корни нацизма» утверждает, что «появившийся в первые годы после Первой мировой войны национал-социализм был плодом интернациональной радикальной среды, в которой озлобленные немецкие националисты и расисты… сотрудничали с радикальными представителями белой эмиграции в антибольшевистской и антисемитской борьбе… Несмотря на расхождения, неизбежные при любом межкультурном сотрудничестве, национал-социалисты и белоэмигранты обладали важной объединяющей целью. Они были едины в борьбе с „международным еврейством“, которое, по их мнению, стояло и за хищническим капитализмом на Западе, и за кровавым большевизмом на Востоке»[10].

В числе российских эмигрантов, в той или иной степени повлиявших на политическую и военную стратегию Гитлера, а также на его антибольшевистские и антисемитские воззрения, Келлог называет Макса Эрвина фон Шойбнер-Рихтера, Василия Викторовича Бискупского, Ивана Васильевича Полтавца-Остраницу, Петра Николаевича Шабельского-Борка, Сергея Владимировича Таборицкого, Федора Викторовича Винберга и Альфреда Розенберга. Шойбнер-Рихтер — человек, которого сам Гитлер считал незаменимым — стоял у истоков организации «Восстановление» («Aufbau»), организованной немецкими националистами и русскими эмигрантами. Эта конспирологическая группа в начале 1920-х гг. вложила в нацистское движение значительные суммы денег. Генерал Бискупский был ближайшим соратником Шойбнер-Рихтера в «Ауфбау», а в Третьем рейхе возглавил «Управление делами русских беженцев в Германии». Полтавец-Остраница руководил украинским сектором ассоциации и стремился к созданию национал-социалистической Украины. Шабельский-Борк перевел на немецкий язык «Протоколы сионских мудрецов» — текст, который оказал решающее влияние на антисемитов по всему миру. Вместе с Таборицким Шабельский-Борк в марте 1922 г. совершил покушение на лидера кадетской партии Павла Милюкова (при этом они смертельно ранили Владимира Набокова, отца известного писателя). После выхода из заключения, в 1927 г., Таборицкий открыто присоединился к национал-социалистическому движению, а после 1933 г. получил оплачиваемую должность в «Коричневом доме» — мюнхенской штаб-квартире НСДАП. В бюро Бискупского Таборицкий стал своеобразным «серым кардиналом». Винберг неоднократно беседовал с Гитлером на идеологические темы, именно он убедил фюрера в том, что Советский Союз был «еврейской диктатурой». Розенберг со временем стал «главным философом» НСДАП и специалистом по международным делам; в годы войны он возглавил Министерство по делам оккупированных восточных территорий[11].