Геннадий Шубин - ООН в Азии и Африке (воспоминания российских офицеров-миротворцев)

В 1996 — 1998 гг. находился в составе миротворческого контингента, в миссии ООН в Анголе[1].

Если в целом говорить о войсках ООН, о той системе, которая существовала и поныне существует, то миротворческие силы — воинские контингенты ООН — делятся на две части. Первая — Peace-making forces, которые буквально принуждают к миру противоборствующие стороны. Вторая — Peace-keeping forces, которые вводятся в ту или иную страну для поддержания мира, разъединения противоборствующих сторон.

Я проходил службу именно в Peace-keeping forces. Это были миротворческие силы, направленные в Анголу для поддержания мира и разъединения противоборствующих сторон — правительственных войск Анголы ФАПЛА и вооруженной оппозиции УНИ-ТА; как раз тогда осуществлялась очередная попытка их примирения. Я служил там в течение 1996 — 1998 гг., с промежутком в полгода. Называлась эта миссия UNAVEM — United Nations Angola Verification Mission, и это была уже UNAVEM III: до этого предпринимались миссии UNAVEM и UNAVEM II. Потом наша миссия была переименована в MONUA — это уже по-португальски (Missao de Observagao das Nagoes Unidas em Angola).

Российский воинский контингент в составе миротворческих сил ООН представлял собой российский вертолётный отряд, назывался по-английски Russian Air Support Unit (проходил по российским документам как «Российская авиационная группа»). В общей сложности, там служило 160 человек — на семи вертолётах. Все были офицеры, младшие офицеры и прапорщики, солдат не было. Даже курсанты-переводчики, которые там служили, мои ученики, были сразу «произведены» в лейтенанты (им сказали носить погоны лейтенанта), что им по службе очень помогало: офицер — особенно для азиатов и африканцев — это Бог, а курсант — это и есть курсант, кто угодно, солдат, сержант, только не офицер, и слушать его никто не будет.

Кроме вертолётного отряда там находились российские военные наблюдатели и несколько российских штабных офицеров.

Вообще военная структура ООН подразделяется на несколько т.н. подструктур: штаб — штабные офицеры (UN staff officers), которые работают непосредственно в штабе миссии или в штабах округов; военные наблюдатели — UN military observers, которые приезжают из разных стран, например, конкретно в нашей миссии были представители 35 стран, не только военные, но и гражданские; и, непосредственно, воинский контингент (UN military contingent) — те, кто приезжает с оружием, на своей технике, то есть именно войска ООН. Правда, у нас оружие как таковое было только в штабе. Так что мы — группа офицеров по связи и взаимодействию (в Луанде) — и наш вертолётный отряд — были практически безоружны.

Работа военных наблюдателей заключается в том, что они находятся на т.н. «тим-сайтах» (team site) — наблюдательных постах, расположенных в большинстве своём не на правительственных, а на контролируемых повстанцами УНИТА территориях. И единственная их защита — это эмблема ООН. Оружия у них, если это Peace-keeping forces, нет никакого. То есть, если говорить откровенно, то этот наблюдательный пост могут в любой момент захватить, наблюдателей избить, отобрать машину в лучшем случае, разгромить их пункт, и в худшем случае — просто убить. И потом — заявляй, не заявляй протесты, только человека уже нет, и его с того света не вернёшь. А так случалось, и неоднократно. И в том числе — с советскими наблюдателями, в частности, на Ближнем Востоке, об этом даже снят фильм, там играют замечательные актеры Борис Щербаков и Арнис Лицитис, одним из консультантов этого фильма был Кузьмин Валерий Васильевич, мой дядя, который сам в свое время проходил службу на Ближнем Востоке в качестве советского военного наблюдателя (Светлая ему Память!).

Немного о структуре ООН, чтобы было понятнее. Она делится на военную и гражданскую «ветви». Сначала в страну прибывают военные контингенты, которые более-менее устанавливают мир.

Хотя всё равно, как правило, получается довольно зыбкий мир — потому что очень часто случалось так, даже и в Анголе: противоборствующие стороны начинали обстреливать друг друга через головы ооновских военных, пули и снаряды просто пролетали через территории, занятые войсками ООН. Случалось и такое: воюющие стороны запросто проходили через занятые войсками ООН территории навстречу друг другу, а ооновские отряды не имели никакого права им в этом препятствовать.

А потом уже прибывали гражданские органы миссии ООН.

И ещё — если не совсем политкорректно выразиться — миссия ООН — это большая корзина для «отмывания белья» и превращения его в деньги! Скажу одно: миссия ООН в Анголе стоила миллион долларов в день. То есть, триста шестьдесят пять миллионов в год. Это была самая дорогая миссия на то время. На что тратились деньги? На те самые peace keeping operations — операции по поддержанию мира, разъединению противоборствующих сторон.

♦ Немного о том, как российские офицеры направляются на службу в войска ООН: есть ли какой-либо отбор, какие учитываются заслуги, как все это осуществляется.

Что касается структуры военных наблюдателей, то в любой стране, которая платит «членские взносы» в ООН, есть так называемый Центр подготовки наблюдателей ООН. В России такой центр находится — по крайней мере, находился до недавнего времени — в Солнечногорске, в учебном центре нынешней Общевойсковой академии, раньше это была академия имени Фрунзе. Солнечногорск — это Подмосковье, там был очень хороший учебный центр, готовил именно наблюдателей для ООН.

Кто и как приходил на курсы наблюдателей ООН? Раньше там было очень много переводчиков — потому что их не нужно было учить языку, в частности, английскому, и подготовить их для выполнения таких обязанностей было, конечно, гораздо легче. Хотя всегда у нас было немало офицеров — и советских, и позже российских — которые сами изучали английский, достаточно хорошо им владели, и были профессионалами в своей области — танкисты, пехотинцы, десантники, морпехи. Они тоже поступали на курсы в этот учебный центр, успешно их оканчивали и получали распределение в миссию ООН, в какую-либо страну. Стран всегда было немало.

♦ Сам Ты проходил там подготовку?

Нет. Дело в том, что я был непосредственно в воинском контингенте ООН. Что это значит? В определённый момент требовались военнослужащие какой-либо специальности — морпехи, танкисты, связисты (самые востребованные воинские специальности) — которые прибывали и исполняли свои прямые обязанности; так, например, португальская рота связи обеспечивала связь для всей миссии ООН в Анголе.

У нас, в данном случае, был вертолётный отряд: наши вертолётчики потребовались для того, чтобы перевозить наблюдателей, личный состав войск ООН, комиссии по расследованию причин нарушения условий соглашения о прекращении огня (cease fire agreement violation).

Почему для такого рода деятельности пригласили непосредственно россиян? Потому что у нас были и остаются замечательные вертолёты Ми-8, которые постоянно модернизируются. Мы работали там на вертолётах Ми-8-МТВ, достаточно мощные, которые могут садиться практически в любой местности — в Афганистане они вообще на скалы садились, и всё было нормально. Ещё для этой работы подбирались вертолётчики, которые до этого имели опыт полетов в Афганистане, в Таджикистане. Мой командир экипажа — тогда майор Владимир Алимов — ныне полковник, заслуженный лётчик России, он получил звание Героя России за Чечню. Инженерный состав также подбирался с опытом службы в «горячих точках», люди знали, как себя вести в подобных ситуациях и обеспечивать нормальную работу вверенной им техники.

Естественно, для обеспечения работы наших людей и в Анголе, и везде за границей, всегда требуются переводчики. В нашем отряде было семь вертолётов, по два сменных экипажа — нужно было 14 переводчиков. Вертолёты наши стояли в шести округах, штаб отряда был на юге, в Лубанго, там же была и ремонтная база. Я непосредственно летал в Уиже — это север Анголы. В этой провинции стояло два наших борта, потому что регион этот очень большой. И нам его практически весь пришлось облетать. Даже купались в реке Конго — это самый север Анголы, на другом берегу — уже Заир.