Возобновилось сражение на рассвете следующего дня. Русские воеводы удачно разместили свое войско в укрепленном обозе, подступы к которому с фронта прикрывало болото. Видимо, Дмитрий Шуйский и его помощники, планируя ход боя, рассчитывали на неосмотрительность противника[92]. Действительно, первые лобовые атаки польско-казацкого войска закончились неудачей. Но затем ход сражения изменился. К Вору перебежал Никита Лихарев, сообщивший Рожинскому точные сведения о силах русского войска и расположении его полков. Гетман двинул свои резервы во фланг армии Дмитрия Шуйского. Чтобы устрашить русских воевод, он приказал включить в отряд обозные телеги, укрепив на них боевые знамена. Встревоженный приближением нового неприятельского войска, Шуйский начал поспешно отводить «наряд» к Волхову[93]. Почувствовав замешательство в действиях правительственных войск, противник перешел в решительное наступление и в нескольких местах прорвал фронт русских полков. Разгромленная армия Дмитрия Шуйского бежала. Поляки преследовали ее на протяжении 25 верст, до расположенной за Болховым засеки[94]. 2 мая началась осада Волхова, где оборонялся 5-тысячный русский гарнизон во главе с Федором Гедройцем, а 4 мая, после начала бомбардировки города, осажденные сдались, признав самозванца своим государем и присоединившись к его армии[95].
После победы под Болховым путь к Москве был открыт, и Лжедмитрий II, точнее – польские и литовские предводители его войска, воспользовались открывшейся перед ними возможностью. Козельск и Калуга добровольно приняли «царя Димитрия», Борисов был оставлен своими жителями. Только под Можайском самозванец встретил первое сопротивление, но быстро овладел городом, по-видимому, с помощью захваченного в Волхове «наряда». Встревоженный сложившейся ситуацией, Василий Шуйский отстранил своего брата от командования армией. Поставив во главе Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, он направил его навстречу самозванцу – к реке Незнань, протекающей между Подольском и Звенигородом. Однако битвы не произошло. В выдвинутых к Незнани полках был открыт антиправительственный заговор. Его главных участников, князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовского, князя Юрия Никитича Трубецкого и Ивана Федоровича Троекурова, по приказу Скопина под арестом отослали в Москву. Озабоченный этим обстоятельством, а также тем, что армия Вора пошла к Москве другой дорогой, царь приказал спешно отвести стоявшую на Незнани армию в столицу[96].
Самозванец с главными силами подошел к Москве 14 июня 1608 года. Хотя его передовые отряды начали «травиться» под селом Ростокиным со стоявшим у стен столицы царским войском еще 9 июня.
Первоначально Лжедмитрий II встал лагерем в селе Тайнинском, но затем перешел в Тушино, 19 июня остановившись «у Спаса в монастыре», расположенном в 12 верстах к северо-западу от столицы, в месте впадения в Москву-реку небольшой реки Всходни (Сходни)[97]. Первоначально здесь был устроен походный стан – «таборы», позднее в Тушино возвели настоящий город с крепкими стенами и башнями.
Почти сразу же под стенами Москвы начались бои. 25 июня, в день Петра и Февронии, гетман Рожинский внезапно, еще до рассвета, атаковал стоявшую на реке Ходынке рать князя Василия Федоровича Литвина-Мосальского. Переодев часть своих воинов «под московскую стражу», гетман захватил обоз и всю артиллерию правительственной армии. В числе пленных оказался и воевода Василий Федорович Литвин-Мосальский.
Опрокинув его полки, противник преследовал бегущих русских воинов на протяжении 6–8 верст. Основные силы находились у села Ваганькова, на Пресне, и вступили в сражение позже, когда разбитые на Ходынке войска добежали до них и подвели под удар царской армии своих преследователей. Началось обратное движение войск. Теперь бежали тушинцы, а московские полки их преследовали. Остановить воинов и отразить атаку противника воеводам самозванца удалось лишь в таборах у Тушино. После этого случая и началось возведение стен и башен вокруг воровской «столицы»[98].
Сосредоточенные в хорошо укрепленной Москве многочисленные войска продолжали сопротивляться, надеясь, как и полтора года назад, при Болотникове, на помощь из других городов. Однако это потребовало времени, и осада города затянулась на 18 месяцев. На весь этот срок вместо царских палат в Кремле Лжедмитрию пришлось довольствоваться наскоро срубленными тушинскими бревенчатыми хоромами. Здесь же, в Тушино, была «Боярская дума» второго Лжедмитрия, работали «приказы», отсюда его отряды уходили воевать и грабить не покорившиеся русские города и земли.
Полтора года продолжалась осада Москвы «тушинцами». После первых боев между столицей и Тушинским станом установились странные отношения. Оба царя, Василий Шуйский и «названный Димитрий», не препятствовали боярам и приказным людям отъезжать к противнику, в свою очередь, стараясь щедрыми посулами и наградами переманить бояр и дьяков из вражеского лагеря. В поисках чинов, поместий и вотчин многие видные в государстве люди по нескольку раз переезжали из стольного града в «стольное» село и обратно, заслужив в народе меткое прозвище «тушинских перелетов».
Боевые действия под Москвой шли с переменным успехом. Вскоре после Ходынского сражения царским воеводам удалось разгромить шедшие в Тушино войска Александра Лисовского. Это была несомненная удача, поддержавшая боевой дух защитников русской столицы. В то время, когда Лжедмитрий II шел к Москве со стороны западных городов, полковник с частью войск отделился от главной армии. Он был направлен тревожить южные уезды страны и поднимать против Василия Шуйского украинные города. Совершив рейд по калужским, тульским и рязанским местам и заметно усилившись, Лисовский пошел на Коломну и, взяв город, разграбил его. В плен попал коломенский епископ Иосиф и князь Владимир Тимофеевич Долгоруков. За год до этих событий ему было сказано боярство за организованный в Коломне переворот, благодаря которому горожане вернулись под власть царя Василия. Попавшие в плен к Лисовскому епископ и боярин содержались вместе с захваченным ранее зарайским (Никольским) протопопом Димитрием. По некоторым сведениям, шедшие в Тушино лисовчики владыку Иосифа везли привязанным к пушке.
Захват врагами Коломны сулил Москве большой бедой, так как полностью перекрывал подвоз необходимого столице рязанского хлеба. К тому же прорыв большого неприятельского войска в Тушино, заметно усиливал стоявшую там армию Вора. Стремясь помешать этому, Василий Шуйский срочно направил навстречу Александру Лисовскому войско, состоявшее из трех полков под командованием князя Ивана Семеновича Куракина[99]. Битва произошла 28 июня 1608 года у Медвежьего брода – переправы через Москву-реку. Несмотря на упорное сопротивление, отряд Лисовского был разбит наголову, а сам полковник бежал с поля боя «с невеликими людьми». Находившиеся в плену коломенский епископ, зарайский протопоп и боярин Владимир Долгоруков были освобождены из плена и приведены в Москву. Государевы воеводы Иван Бутурлин и Семен Глебов снова заняли Коломну.
Потерявший большую часть своего войска Лисовский не смог усилить армию Лжедмитрия II, но ее заметно приумножили пришедшие вскоре после этого в Тушино полки из так называемой Брестской конфедерации. Они воевали со шведами в Инфлянтах (Прибалтийских землях), но, не получив от короля обещанного жалованья, ушли в Россию, к самозванцу. Это была отличающаяся высокой степенью боеготовности и достаточно многочисленная армия, насчитывающая до 7 тыс. конных копейщиков. Возглавляли полки брестских конфедератов известные впоследствии тушинские военачальники Ян Петр Сапега и Александр Зборовский[100].
Оказавшись в безвыходной ситуации, Василий Шуйский обратился за помощью к Швеции, находившейся тогда в состоянии перманентной войны с Речью Посполитой. При этом русским властям пришлось закрыть глаза на продолжавшиеся попытки шведских властей аннексировать часть своих северных земель[101]. Любыми путями – дипломатическими или военными – шведы пытались добиться поставленной еще королем Юханом III цели-максимума: захватить Карелию, Ижорскую землю и русское побережье Баренцева и Белого морей. Сформулированный королем экспансионистский внешнеполитический курс получил в зарубежной историографии название «Великая восточная программа»[102]. Смута в Русском государстве открывала перед наследниками Юхана III новые возможности получения желаемых земель и городов под вполне благовидным предлогом вознаграждения за оказанное содействие в борьбе с опасным врагом. Несмотря на возражения патриарха Гермогена, Василий Шуйский решает обратиться за помощью к шведскому королю Карлу IX.
Обеспечить получение шведской военной помощи должен был дальний родственник царя Василия Шуйского, князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Несмотря на молодость (в ноябре 1608 года ему исполнилось всего 22 года), он был уже хорошо известным всей стране воеводой. В конце 1608 года князя спешно направили в Новгород – один из незанятых «тушинцами» больших русских городов. Скопину было поручено не только вступить в контакт с представителями Шведского королевства, как можно быстрее заключив с ними союзное соглашение о военной помощи, но и организовать формирование и обучение в северных и поморских городах новых войсковых контингентов. Со шведской ли силой или только с местными ополчениями, он должен был вытеснить противника из северорусских уездов, а затем прийти на помощь Москве. К этому времени в центре страны в распоряжении правительства не оставалось достаточных сил, чтобы противостоять агрессии.
