Ознакомительная версия.
Уничтоженный внутренним взрывом немецкий танк Pz.III
Надо сказать, что сильного страха перед боем у меня никогда не было, а с напряжением я научился справляться. Когда мы в июле сорок третьего шли в атаку на Хотынец, то я немного волновался, хоть и провел к тому времени на фронте почти год, но до этого у меня не было опыта больших наступательных боев, ведь раньше все время пришлось воевать в обороне, а тут мы лавиной должны были идти на позиции немецкой противотанковой артиллерии. А после этой атаки спокойно шел в бой, верил, что останусь в живых, и перед каждым боем говорил своему экипажу: «Ребята! Все выживем! Мы еще все вместе за нашу Победу выпьем!» Когда стояли под Брянском, то к нашему танку подошла цыганка, попросила что-нибудь из еды для себя и детей. Я отдал ей весь наш НЗ и все, что было съестное в экипаже, а потом попросил: «Погадай. Скажи, вернусь с войны с руками и ногами или нет?» Цыганка достала карты, которые выглядели как карты Таро, раскинула их и сказала: «Целым останешься. Будешь жить больше восьмидесяти семи лет». Я поверил в ее предсказание и, как видите, не ошибся… Был у меня еще один талисман-оберег, в который я верил. Весной сорок первого, на Пасху, я приехал из Ленинграда домой в Червень, и отец дал мне маленький перочинный ножик в кожаном мешочке и сказал: «Скоро война с немцами, тебя заберут в солдаты. Возьми, этот нож тебя спасет». Всю войну я носил этот мешочек с ножиком на себе. И ведь спас меня отцовский талисман. Сколько раз я мог погибнуть на этой войне, а все же остался живым.
«КВ-1» и «Т-34» в засаде. 26-я армия
Отрощенков Сергей Андреевич
Наш первый бой состоялся 26 июня 1941 года. Позже, повоевав, я стал понимать трагические ошибки и этого боя, и многих других боев начала войны. Но тогда мы еще не были настоящими солдатами, мы пока были неразумным пушечным мясом. Советская пропаганда работала отлично. В какой-то степени и она сыграла злую шутку с Красной Армией начала войны. «И на вражьей земле мы врага разобьем…» — пели мы, собираясь вести войну только наступательную. Многие тогда считали, что изучать, знать врага — это лишнее, врага нужно только бить, и при первом хорошем натиске противник побежит без оглядки. Даже учения, по крайней мере в нашем полку, были такие: «Противник занимает оборону на этой высоте. Вперед! Ура!» И помчались, кто быстрей. Однажды на учениях с боевыми стрельбами кто-то даже влепил боевым снарядом по башне танку, вырвавшемуся вперед. Слава богу, снаряд был осколочный, и никто не пострадал, плафоны в танке только посыпались. Так и воевали в сорок первом. Но одно дело — «Ура» кричать и мчаться вперед на изученном вдоль и поперек полигоне, другое — в реальном бою. Потом уже наше поколение молодых офицеров-танкистов, ценою многих жизней, создавало эффективную тактику танкового боя. Изучало структуру войск противника, их тактику и вооружение.
Есть в таком положении невозможно, но позировать фотографу — вполне
Все то, что необходимо знать, чтобы успешно воевать. Получив разведданные, грамотный командир по названию части противника должен определить, каким оружием враг встретит его, как с ним бороться успешно и с минимальными потерями. Но это было потом. А пока мы пришли к Дубно и встали в оборону перед городом. Небольшой городишко. Горит. Немцы выходят из Дубно колоннами, пока не замечая нас. А наши командиры, вместо того чтобы максимально подготовиться к встрече противника, решили покончить с врагом лихим кавалерийским наскоком: «Ура! За Родину! За Сталина!» Взревели моторы, и полк помчался в атаку. Здорово мы погорели там. Немцы остановились, на наших глазах быстро развернули артиллерию и как дали нам прикурить! Расстреливали, как в тире. Штук семьдесят этой мелюзги, легких танков «Т-26» и «БТ», участвовало в атаке, а осталось около двадцати. «Т-26» даже крупнокалиберный пулемет прошивал в борт насквозь.
Уничтоженная в секторе 32-й армии немецкая самоходка StuG 40
Разве это броня — 15 миллиметров?! Мой танк тоже был подбит, снаряд сбил подвесную каретку на гусенице. Немцы, почувствовав более или менее серьезное сопротивление, на этом участке стали в оборону и наступление прекратили. За ночь мы своими силами отремонтировали танк. Наш экипаж снова был готов к бою. В июне и июле дрались постоянно. Обычно получали приказ занять оборону на определенном рубеже. Занимали, ждали немцев. Иногда они шли на нас, тогда дрались, иногда немцы обходили нашу оборону на другом участке, тогда приходилось отступать, чтобы избежать окружения. Но отступали только по приказу. Ни разу немцы не пробили, не смяли оборону нашего полка. Скоро наш танк подбили, и пришлось его бросить. Танк сгорел 9 или 10 июля в окрестностях Новоград-Волынского. Никто из нас даже не заметил, откуда прилетела болванка. Нам попали в борт, и танк загорелся. Мы выпрыгнули около железнодорожного переезда, у меня комбинезон горел. Рядом была канава с грязной, болотистой водой, я бросился туда и сбил с себя огонь. В июле же на станцию Федоровка пришел эшелон с пополнением для полка, в котором были танки «БТ-7». Всего семь машин.
«ИСУ-152» перед атакой
Ночью «безлошадные» танкисты, в том числе и наш экипаж, которому тоже выделили танк, пошли разгружать эшелон. Каких-либо специальных приспособлений для выгрузки танка с платформы на станции не нашлось. Решили просто спрыгивать с платформы. Мотор у танка мощный, ходовая часть надежная, все танки удачно соскочили на насыпь. На «БТ-7» удалось повоевать около трех дней. В очередной атаке немцы нас подбили, экипаж успел выскочить.
«Т-34» на марше. Помимо дополнительных топливных баков к танкам привязаны 200-литровые бочки с горючим
Отступали через Новоград-Волынский. Дали винтовку, больше ничего, ни лопатки, ни хрена. Окопаться нечем. Воюем в пехоте. Но мы не бежали! Оборонялись люди стойко. Немцы обойдут где-то на другом участке, нам дают команду отходить, ночью отходим. Но когда на позицию вставали — ничего подобного. Здесь я увидел то, что немцам простить не мог уже никогда. Мы прошли мимо расчета 45-мм противотанковой пушки. Дальше лежала молодая женщина, убитая при немецком налете, а рядом с ней ползал и кричал ребенок. Малышу было, наверное, чуть больше года. Куда нам этого пацана девать? Пошли стучать в ближайшие дома. Один, другой, нет никого. Потом нашли старушку, она забрала мальчика. После этого я так возненавидел немцев, что только с недавнего времени слово «немец» перестало вызывать у меня ненависть. Тогда в голове сидело одно: немец — это враг, который должен быть уничтожен! И до конца войны пленных мы без особой нужды не брали. Сегодня моя дочь живет в Калининградской области, по работе много общается с немцами. Удивляется: «Папа, почему ты все еще так не любишь их?» Как ей объяснить?
Аронас Александр Михайлович
В начале сентября 1944 года в Литве мы наводили переправу через реку для танковой бригады. Рядом с нами остановились танкисты, у них в экипаже заряжающего не было, начали почему-то именно мне предлагать, мол, сапер, пошли к нам в экипаж, паек отличный, вшей не кормим, «броня крепка, и танки наши быстры». Я и вызвался, по молодости сам не осознавая, что делаю. Конечно, в пехоте было намного страшнее, но никто из стрелков не хотел попадать в танкисты. В пехоте есть шанс, что не убьют, а только ранят, а здесь точно сгоришь, как на «костре инквизиции». Мы уже насмотрелись, как наших танкистов жгут в каждой атаке. Я позже и сам понял, что танк — это закрытый железный гроб. Но, конечно, условия фронтовой жизни и быта танкистов были несравнимы со стрелками. Совершенно иной уровень. Кормили как «белых людей», у танкистов почти всегда была американская тушенка, перед боем выдавали калорийный НЗ на трое суток, который сразу же съедался нами на месте. Всегда была водка, табак, трофеи… Я попал в отдельный фронтовой танково-самоходный полк, который состоял из двух рот «Т-34», роты танков «Шерман» и роты (две батареи) «СУ-76». В полку было свыше 700 человек личного состава. За первый месяц службы в танкистах пришлось стать универсалом, я мог работать и наводчиком, и водить танк. Тех, кто попадал служить на «шермана», а тем более на «сушки» — хоронили заранее, танкисты просто не успевали выскакивать из этих машин, они горели моментально… С осени сорок четвертого и до конца войны полк три раза поменял свою матчасть. А «старым и опытным танкистом» считался любой, продержавшийся в полку полгода.
«T-34–76» 14-й армии
Ознакомительная версия.
