были обойдены войсками противника, и с ними уже трое суток не было связи.
Разыскать товарищей взялся знаменитый лыжник младший лейтенант Володя Бородин.
Перед нами появилась фигура высоченного роста. Шинель самого большого размера не достигала его колен. «Набрал чемпионов, – подумал я, – теперь хоть швальню открывай. Нестандартная публика».
– Сумеете пробраться к старому участку? – задал я вопрос младшему лейтенанту.
– Сумею, товарищ полковник.
– Нужно вывести оттуда бойцов. Будьте внимательны, не наскочите на собственные мины.
Бородин отобрал несколько человек и отправился на выполнение задания.
Через день я снова увидел великана. Он весело улыбнулся и, махнув рукой около головного убора, доложил:
– Ваше приказание выполнено, товарищ полковник!
– Всех вывели?
– Всех до одного.
В более трудном положении оказалась группа бойцов из роты старшего лейтенанта Шестакова. Они охраняли минные поля недалеко от деревни Давыдково и пропускали через проходы отходящие части 16-й и 30-й армий. Внезапно на правом фланге появились вражеские танки и автоматчики. Был получен приказ снять посты и отходить. Но Виктор Кувшинников, дежуривший у прохода, уйти отказался.
– Там еще остались наши, – обратился он к командиру отделения. – Что же им, на наших минах подрываться?
Товарищи остались поджидать Кувшинникова. Когда наконец Виктор убедился, что все наши бойцы прошли минное поле и на той стороне никого не осталось, он и поджидавшие его товарищи хотели присоединиться к своим. Но было уже поздно. Противник отрезал пути отхода. Обстрел усилился, и омсбоновцы отошли в лес. Их было десять человек: бывшие студенты Москаленко, Черный, Саховалер, Гречанник, Лепешинский, мастер 1-го Часового завода Лазарь Паперник, вчерашний слесарь Кувшинников и другие. Командование принял Саховалер, высокий черноволосый юноша с двумя треугольниками на петлицах. Он считался самым опытным: воевал в лыжном комсомольском батальоне в финскую кампанию. Кроме омсбоновцев в лесу укрылось около полусотни бойцов 16-й армии, отставших от своих частей. Саховалер и их принял под свое начальство, разбил на отделения, назначил командиров. Сержант повел свое маленькое войско на Давыдково, но деревня уже была охвачена огнем. Пришлось свернуть на Замятино. Вскоре и туда вступили гитлеровские танки. Бойцы своевременно покинули деревню. Когда танки врага вошли в деревню и открыли по нашим бойцам огонь, они уже были далеко и скрылись в лесу. Наутро вышли к Солнечногорску. От беженцев узнали, что в городе фашисты. Пришлось свернуть в сторону Рогачевского шоссе. Только на третьи сутки отряд вышел в расположение советских войск, и вскоре мы встретились с нашими окруженцами. Пребывание в окружении вражеских войск само по себе малозначительное событие. Но для нас оно было очень важным. В начале войны слово «окружение» часто вызывало панический страх, лишало боеспособности целые части. Как выдержат это испытание наши еще не обстрелянные бойцы? – вот что волновало командование бригады. Тем более, что действие в окружении должно было стать их военной специальностью: им предстояли действия в тылу врага. Тот факт, что наши бойцы, оказавшись за линией фронта, не растерялись, проявили организованность, находчивость и смогли выбраться к своим, был хорошим признаком.
Левее Ленинградского шоссе на фронте 16-й армии действовали роты капитанов А. М. Лекомцева, Е. И. Мирковского, П. М. Куриленко из 1-го полка. Им также приходилось на широком участке задерживать продвижение противника и отходить последними. Рота Лекомцева вышла к шоссе севернее Солнечногорска, когда там уже появились немецкие танки и автоматчики. Для борьбы с танками мы имели ампулометы. Это были громоздкие приспособления. На тяжелой деревянной крестовине держалась труба для метания ампул, наполненных самовоспламеняющейся жидкостью. Таскать их было страшно неудобно, и ампулометчики, волоча огромную крестовину, мрачно шутили:
– Вот уж, действительно, крест несем.
На Ленинградском шоссе воинам удалось поджечь два танка. Но вражеские минометы быстро накрыли их позиции, и ампулы загорелись. Ампулометчики выскочили из охваченного пламенем окопа и попали прямо в руки противника. Гитлеровцы заперли их в овощехранилище. Однако в ту же ночь нашим удалось бежать через вытяжное окно и присоединиться к своим.
Когда стемнело, А. М. Лекомцев повел свою роту к Солнечногорску. Впереди шла разведка. Ее возглавлял командир взвода Сухарев. Подошли к городу уже поздней ночью. Кругом стояла тишина. Казалось, в Солнечногорске никого нет. Сухарев оставил разведчиков на окраине, а сам осторожно пошел по улице. Вдруг он уловил незнакомую речь, а затем разглядел очертания вражеских танков и орудий. Сухарев повернул назад…
Город обошли незаметно и осторожно (лед был еще тонок) по льду Сенежского озера. На рассвете рота вышла к деревне Пешки, южнее Солнечногорска. Имея запас мин и взрывчатки, Лекомцев приказал приступить к минированию и закладке фугасов на новом участке. Немецкие самолеты обнаружили минеров и, снизившись, стали их обстреливать. Были убиты сержанты Осокин и Воробьев. Не смог подняться Мягков: пули попали ему в ноги. Евгений Иванов был ранен в голову. Окровавленный, он подполз к Мягкову и перевязал ему раны. Только после этого стал бинтовать свою голову.
28 ноября две роты гитлеровцев, переодетых в красноармейскую форму, переправились через канал по льду и захватили яхромский мост. Мост был минирован, но удалось ли его взорвать, оставалось неизвестным. Саперы, которые должны были разрушить мост, к сожалению, не вернулись.
– Надо выяснить, – задумчиво промолвил Шперов. – Если мост цел, то…
В разведку послали лейтенанта госбезопасности Михаила Бреусова, невысокого крепыша с вьющимися волосами. Во 2-м полку это был один из самых любимых офицеров. Молодежь обожала Бреусова за приветливость и храбрость, за чекистскую смекалку и неиссякаемую жизнерадостность.
С тремя бойцами Бреусов прошмыгнул через передний край противника и, подобравшись к берегу канала, осмотрел мост. Саперы, видимо, ценой жизни выполнили свой долг. Когда Бреусов вернулся и доложил об этом, у всех отлегло от сердца: вражеские танки не смогут переправиться на восточный берег канала.
Несмотря на трудности и постоянное пребывание под огнем противника, боевая работа сводного отряда ОМСБОН не прекращалась ни на один день. В течение октября и в начале ноября 1941 года отрядом было установлено 12 тысяч противотанковых и 8 тысяч противопехотных мин, заложено 160 мощных фугасов, устроено 34 фугасные воронки; подготовлено к взрыву 67 километров шоссейных дорог, 19 мостов, 2 трубы. В результате этих препятствий и активного сопротивления частей 30-й и 16-й армий войска противника на главном направлении могли продвигаться лишь на один-два километра в сутки.
Вячеслав Васильевич ГРИДНЕВ,
генерал-майор,
командир ОМСБОНа в 1942–1943 гг.
Мне и, конечно, многим из нас не раз приходилось слышать такое мнение о действиях партизан в годы Великой Отечественной войны: совершая героические подвиги в фашистском тылу, уничтожая живую силу и технику врага, они действовали как
