бы сами по себе, так сказать, по наитию. Иные даже понятие «партизанские действия» отождествляли с «партизанщиной», что означает некую самодеятельность, почти стихийность.
Нет ничего ошибочнее такого мнения. И если порой встречались отдельные случаи «партизанщины», то это было исключением, а не правилом. Основной же целью и смыслом широко развернувшегося партизанского движения была прежде всего помощь регулярной действующей армии, помощь фронту. И как бы ни были в свое время популярны стихотворные строки: «Сколько раз увидишь его (врага), столько раз его и убей», они несли в себе скорее эмоциональный заряд, нежели давали конкретное представление о борьбе с фашистскими захватчиками. На деле же организовать уничтожение гитлеровцев, хотя бы и одного, особенно в тылу противника, было не всегда просто. А эту борьбу требовалось именно организовать и направить, подчинить единому устремлению, уберечь от стихии.
Кстати, ОМСБОН, формируя для заброски во вражеский тыл оперативно-разведывательные и диверсионные отряды и группы, не называл их партизанскими. Мы говорили о них как о группах или отрядах специального назначения, присваивали им обычно кодовые наименования, например «Олимп», «Борцы», «Славный», «Вперед». В то же время в фашистском тылу в разных местах и разными путями партийные и советские органы создавали отряды, которые все называли партизанскими, а мы к такому определению добавляли еще и слово «местные». Зачастую эти местные отряды, особенно на первых порах, самым тесным образом взаимодействовали с омсбоновскими группами и отрядами, а иногда и сливались с ними. Это понятно, поскольку пока не было штабов партизанского движения и единого руководства, отряды и группы специального назначения являлись как бы «официальными» и «полномочными» представителями Большой земли, да к тому же еще поддерживали с ней регулярную и устойчивую радиосвязь.
Однако я не пишу здесь исторической работы о возникновении и развитии партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. Задача моя скромнее: на нескольких конкретных примерах показать, на каком уровне и как осуществлялось взаимодействие Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН) с командованием регулярной армии, оказание помощи которой, как уже говорилось, и было нашей первейшей задачей.
В связи с осложнившейся обстановкой на Северном Кавказе в августе 1942 года армейским соединениям потребовались специалисты, прежде всего альпинисты, способные действовать в условиях гористой местности и обучать этому бойцов. Данному требованию наиболее отвечали омсбоновские отряды, хорошо подготовленные и, как известно, в большинстве своем укомплектованные спортсменами. На этот «горячий» участок с группой наших отрядов был направлен командир бригады полковник М. Орлов, руководство же бригадой возложили на меня, до этого командовавшего ее первым полком. В должность я вступил 13 августа 1942 года. И уже в декабре руководство управления, которому подчинялась бригада, приказало мне выехать в штаб Западного фронта, которым в то время командовал генерал-полковник И. Конев. Поводом к этому приказу начальника управления послужило письмо начальника инженерных войск Западного фронта генерал-майора инженерных войск М. Воробьева заместителю наркома внутренних дел СССР. Чтобы не пересказывать текст письма, приведу его полностью.
Заместителю наркома внутренних дел СССР
тов. А. Н. Аполлонову
О необходимости создания отрядов по разрушению коммуникаций в тылу врага
г. Москва, 24 декабря 1942 г.
Выделявшиеся из состава Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД СССР по просьбе командующего Западным фронтом в марте 1942 года отряды по разрушению коммуникаций в тылу врага с задачей справились и подтвердили целесообразность высылки таковых.
В настоящее время в связи с усиленным маневрированием войск противника, вызванным ударами Красной Армии в различных направлениях, и значительной привязанностью таковых к железным и шоссейным дорогам считал бы целесообразным сформировать из состава Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД СССР и 1-й Отдельной гвардейской бригады минеров Красной Армии 7 отрядов. Состав каждого отряда 19 человек, из них 8 человек от гвардейской бригады.
Задачи – производство разрушений и устройство минно-взрывных заграждений на коммуникациях в тылу врага.
Конкретная задача и район действий каждого отряда будут даны по получении Вашего согласия на участие в этой работе бригады особого назначения. О Вашем решении прошу уведомить.
Начальник инженерных войск Западного фронта
генерал-майор инженерных войск
М. Воробьев.
В поездке меня сопровождал начальник инженерной службы бригады, тогда подполковник, ныне генерал-майор в отставке Михаил Никифорович Шперов.
Стояла тихая, слегка морозная погода, правда с низкой облачностью. Дорога была хорошо, почти до асфальта, расчищена от снега, и ехали мы с большой скоростью. Кругом мелькали родные подмосковные леса, опушенные инеем. Наша «эмка», выкрашенная в белый цвет, была почти незаметна с воздуха.
К назначенному сроку мы прибыли в штаб Западного фронта, который размещался в одном из довоенных санаториев в районе Малоярославца. Все помещения штаба были расположены в густом смешанном лесу, а дополнительные маскировочные мероприятия исключали возможность обнаружить его с воздуха. Открыл совещание сам командующий фронтом И. Конев. Он изложил обстановку и задачи разведывательных органов войсковых соединений и объединений фронта, а также сообщил о задачах, решаемых Главным разведывательным управлением Красной Армии в глубоком тылу у немцев.
По оценке командующего, противник после поражения под Москвой в 1941 году, а затем в 1942-м и под Сталинградом проявлял явную нервозность, усиленно маневрировал своими войсками и потому был сильно привязан к железным и шоссейным дорогам. Такая ситуация, естественно, диктовала задачу помешать гитлеровцам использовать транспортные коммуникации.
Тогда же командующий поставил задачу и перед разведывательным отделом фронта, касавшуюся получения данных о войсках противника.
Но, конечно, все внимание мое и Шперова было сосредоточено на той части доклада, где И. Конев сформулировал имевшую отношение непосредственно к нам задачу разрушения коммуникаций и устройства минно-взрывных заграждений в тылу врага.
Сделав в ходе совещания письменные заметки, уточнявшие общую направленность предстоящих операций, мы в тот же день поздно вечером выехали в Москву.
На следующее утро ответственный работник Наркомата внутренних дел, ездивший с нами, доложил заместителю наркома об итогах поездки, а также о том, что наша бригада способна и готова выполнить задание. Тут же было подписано письмо генералу М. Воробьеву, явившееся ответом на его предложение.
Одновременно штаб ОМСБОНа отдал распоряжение 1-му и 2-му полкам бригады приступить к формированию нужных для фронта отрядов. В эти же дни мы со Шперовым побывали у командира 1-й Отдельной гвардейской бригады минеров Красной Армии полковника Павла Васильевича Афанасьева. Штаб этого соединения располагался в помещении лагеря Военно-инженерной академии имени Куйбышева, около деревни Николо-Урюпино, за Архангельским. Надо было договориться о том, чтобы Афанасьев выделил в наше распоряжение минеров из своей бригады.
Командование Западного фронта отметило четкость, с которой все отряды ОМСБОНа справились с заданием,
