За воротами он точно так же не узрел ничего интересного — те же склады и казармы, разве что в окруженном стеной «городке в городке» заметно чище, чем снаружи.
Самая обычная на вид казарма. Еще одна проверка документов — каковую на сей раз осуществили двое прапорщиков с автоматами «Кипарис». Может, и впрямь прапорщики, а может, и нет. Они стали подниматься по лестнице, и Мазур машинально отметил, что выходящие на нее двери все, как одна, железные, с кодовыми замками. А здесь, несомненно, — замаскированная амбразура, где-то должна быть вторая, под пару, чтобы устроить перекрестный огонь… ага, вон она.
На третьем, последнем этаже Кацуба остановился, свернул к правой двери и сноровисто набрал код. Распахнул, пропуская вперед Мазура. Внутри, у самой двери, сидел за столом еще один хмурый прапорщик — на сей раз, должно быть, для разнообразия, без автомата. По крайней мере, ни на шее, ни рядом автомата не видно, что опять-таки ни о чем не говорило. Столы в военном ведомстве бывают всякие, попадаются и хитрые, способные при нужде шарахнуть из нескольких стволов, что твой взвод…
Тихий коридор, два ряда дверей. Никакой приемной не было — Кацуба постучал и, дождавшись, когда над косяком вспыхнет зеленая лампочка, потянул дверь на себя. Вновь пропустил вперед Мазура. Вошли. Ни отдавать честь, ни вытягиваться по стойке «смирно» не стали, оба были в цивильном.
О генерале Глаголеве Мазур был самую чуточку наслышан — точно, белокурая бестия. Повыше Мазура на голову, верзила с холодными голубыми глазами викинга. Помещать в одну комнатушку с гремучей змеей категорически не рекомендуется — змейку жалко… Примерно так его Мазуру рекомендовали.
Однако смотрел на Мазура он вполне дружелюбно, и на столе не имелось ничего, напоминавшего щипцы для выдирания ногтей, — ну, такие штуки и в ящике стола прекрасно умещаются до поры…
— Садитесь, — сказал Глаголев, легким движением указательного пальца определив Мазуру место напротив своей персоны, а Кацубе — у стены. — Чувствуйте себя непринужденно, Кирилл Степанович. Наслышан о вас. А вы обо мне?
Мазур хотел пожать плечами, но благоразумно воздержался. Хитрый вопросик, не знаешь, как и ответить, как будет воспринято твое «нет» или «да»… Посему он вежливо промолчал, изобразив лицом нечто вроде озабоченного внимания.
— Вот, кстати, — словно не заметив заминки, сказал Глаголев. — У меня есть тут для вас экзотический сюрприз, под пивко. Готов поспорить, не едали…
Он остановил жестом привставшего Кацубу, сам ловко застелил пустой стол белой салфеткой, выставил из холодильника, скрывавшегося за полированной деревянной дверцей стеллажа, несколько банок пива. Бережно положил рядом сверток в белой плотной бумаге, несколько театрально развернул.
Мазур посмотрел с любопытством. Три мастерски закопченные коричнево-золотистые рыбы, но какие-то странные, хотя, несомненно, где-то виденные — величиной с небольшую селедку, но гораздо шире, с огромными головами, зубастые…
— Прошу, — радушно сказал Глаголев, указывая на рыб. — Ровно три, по числу присутствующих… Копчененькая пиранья под пивко — сроду не пробовал, а вы? Ну вот и испробуем. Пиранья, как говорится, аутентичная. Один мой знакомый ездил в Перу, посмотреть, как там наша техника палила по эквадорцам. Ну, выдалось свободное время, любит русский человек экзотических зверюшек, да и кулинарные эксперименты… Взял да наловил, попутно обучив перуанцев глушить рыбу гранатами. Они, хоть народ и горячий, до такого как-то не додумались. Очень, говорит, благодарили за науку. Вот и привез вязочку пираньи. Хотел для развлечения живых довезти, да воду вовремя не поменял, передохли… Ну, угощайтесь. Вы, кстати, к перуанско-эквадорскому конфликту как в свое время отнеслись?
— Нейтрально, — сказал Мазур.
— И правильно, как к нему относиться? — Глаголев, подавая пример, принялся вдумчиво обдирать шкуру со своей рыбины. — Вы смотрите, получается, что твоя вобла…
— А они, случайно, каким-нибудь перуанцем не завтракали? — спросил Мазур, повертев в руках пиранью, пахнувшую, надо сказать, столь же аппетитно, как и вобла.
— Мы с вами, по крайней мере, их за этим занятием не видели… — усмехнулся генерал. — В конце концов, русскому ли человеку пугаться позавтракавшей перуанцем рыбки? Мы что хошь сожрем… Ну, господа?
Он дернул колечко пивной банки и, подавая пример, отважно отправил в рот длинное перышко темно-коричневого мясца, глядя в потолок, прожевал, запил пивком и заключил:
— В общем, бывает и хуже…
Мазур тоже решился отпробовать хищный деликатес — в самом деле, бывает и хуже, рыбка как рыбка…
— Хорошо сидим, — сказал Глаголев прямо-таки растроганно. — Ну, так уж у меня заведено — если ты ко мне пришел, а я пью пиво, садись со мной пить пиво, вот такой я командир. Слуга царю, отец солдатам. Царек у нас, правда, малость недоделанный, зато солдаты еще остались — солдат что таракан, его так просто не выморишь… Ударяйте по пивку, Кирила Степаныч. Жалко вот, гармошку не догадался прихватить. Кацуба на гармошке наяривает, словно какой-нибудь Мстислав Растопырьевич на контрабасе. У него особенно великолепно получается «Ich hatte einen Kameraden»[5]. Та самая мелодия, на которую наши положили пресловутый шлягер: «Средь нас был юный барабанщик…» Знаете эту историю?
— Знаю, — сказал Мазур.
— Музыка в точности та же, слова, конечно, другие. Но Кацуба хвастается, что знает канонические немецкие слова. Знаешь, Кацуба?
— Так точно, — браво отчеканил Кацуба.
— Споешь?
— Как же без гармошки?
— Без гармошки, действительно, не в цвет… — согласился Глаголев. — Отставить пение, Кацуба.
— Есть отставить пение.
Мазур прекрасно понимал, что с ним играют, словно с мышкой. Многолетний армейский опыт учит нехитрым житейским истинам: плохо, когда на тебя орет свой генерал, но еще хуже, когда зачем-то обхаживает чужой, да еще из такого заведения. Ничего хорошего из таких посиделок еще не получалось — особенно если учесть все странности вокруг базы…
Но деваться было некуда — приказ от непосредственного начальства самый недвусмысленный. И он прихлебывал пивко, отдирал с костей клочки мяса, старательно помалкивая или отделываясь короткими репликами, все более неловко чувствуя себя под прицелом светлых варяжских глаз. Генерал словно бы не замечал в происходящем ни малейшего оттенка сюрреализма, можно подумать, каждый день попивал тут пивко с посторонними морскими офицерами. Кацуба вообще казался тенью, по недосмотру проникшей в материалистический мир. За все это время ни разу не зазвонил телефон, не постучали в дверь.
— А хорошо, — мечтательно сказал генерал, отставив пустую банку. — Сейчас бы водочки, да в баньку, да сосок в ассортименте… Ну, перейдем к грубой прозе жизни? Майор, бардак ликвидируй.
Кацуба моментально собрал в пластиковый пакет остатки импровизированного банкета, отправил пакет в урну и раздал им бумажные салфетки. Мазур внутренне подобрался — начинались танцы с волками…
— Ситуация, конечно, неприятная, — сказал Глаголев. — Столько лет существовала база — и жила она без всяких хлопот, а стоило вам появиться…
— Ко мне есть претензии? — спросил Мазур.
— Претензии, если покопаться, отыщутся к любому, — уклончиво ответил генерал. — К вам пока что есть вопросы… Кацуба, снимки. Вы как профессионал вполне можете сформулировать авторитетное мнение насчет ночного взрыва. Осмотрелись вчера утром?
— Конечно.
— Ну и?
— Кумулятивный заряд, — сказал Мазур. — Направленный строго вертикально. Вниз. Не самая модерновая конструкция, по-моему, но достаточно эффективная. Первые образцы появились еще во Вторую мировую, уже тогда эффект был недурной — полукилограммовая авиабомбочка прожигала танковую башню. Хотя… Несомненно, в комбинации с зарядом использовалось что-то зажигательное. Я бы сказал, нечто вроде «БД-19» или диверсионной «Иглы», вариант для подрыва емкостей с горючим. Не могу сказать точно, облегченный или стандартный — представления не имею, установили его там заранее или доставили.
— А как бы вы доставили «Иглу»?
— Самый надежный вариант — на воздушном шарике, — сказал Мазур. — Тут пошли варианты: шарик либо надут горячим воздухом и потому теряет высоту самостоятельно и быстро — неплохо для применения против объекта большой площади, когда точность не нужна, — либо наполнен газом, тогда по радиосигналу подвесной груз отсекается от тросика над заданной точкой. В общем-то, ювелирной точностью попадания и здесь похвастаться нельзя, ветер — штука капризная, но все зависит от целей, которые перед собой ставит диверсант…
— Великолепно, — сказал Глаголев. — Как будто вы сами бомбочку и подкинули. Ну, я шучу, понятно. Взгляните.
На нескольких снимках — покореженные, обгоревшие детальки с непременной масштабной линейкой в углу каждой фотографии. На последнем — какая-то черная тряпка, аккуратно расправленная, с полосой дырок.
