Когда в зале нюрнбергского суда продемонстрировали киносъемки из лагерей смерти, в том числе расправу над детьми и женщинами, обычно мертвую тишину нарушили возгласы и рыдания, даже со стороны некоторых подсудимых. Когда опять зажегся свет, люди в зале были так потрясены, что потребовался перерыв, прежде чем заседание продолжили. Но только не для Геринга. На этот раз я услышал его слова, что все эти съемки — просто пропаганда, как та пропаганда, которую Геббельс делал для нацистов. Как будто холокост — плод фантазии.
Найти защитников для подсудимых было нелегко. Адвокаты из известных нацистов были исключены, а других выдающихся немецких юристов гитлеровский режим не поощрял. Тем не менее даже в хаосе послевоенной Германии отыскались две дюжины защитников, причем трибунал помог установить некоторых лиц, не стремившихся возложить на себя эту обязанность. Защитники варьировались по качеству от ловких и умелых адвокатов до настоящих олухов.
Конечно, задача перед ними стояла невозможная. Деяния их подзащитных не вызывали никаких сомнений, а постоянные ссылки на незаконность процесса отклонялись.
Я наблюдал, как первый обвиняемый поднялся для дачи показаний. Ему дали два дня, чтобы подготовить выступление в свою защиту. После того как он попал в нюрнбергскую тюрьму и его допросил Джон Харлан Амен, он понял, что к нему будут относиться как к главному военному преступнику. Его поведение стало поведением человека, который знает, что его казнят. И тогда он решил стать мучеником во имя национал-социализма.
Судьи позволили Герингу похваляться со свидетельской скамьи тем, как нацисты пришли к власти, что подтвердило его роль главного участника нацистского заговора. Как ясно вспомнился пожар в рейхстаге меньше тридцати дней спустя после назначения Гитлера канцлером, арест противников нацизма, последующий бойкот еврейских предприятий, отстранение евреев — судей и учителей и увольнение евреев-врачей из немецких больниц! А в 1935 году Геринг, будучи председателем рейхстага, объявил, как уже говорилось, знаменитые Нюрнбергские расовые законы, которые лишили евреев в Германии гражданских прав. Он представлял себя человеком, которому Гитлер обязан всеми своими победами в ключевых событиях, последовавших после нацистского заговора. Однако не упомянул ни о том, как нагло пытался прибрать к рукам всю исполнительную власть, став военным министром, ни о своей опале, когда люфтваффе потерпели поражение от британских ВВС, а позднее показали свою неэффективность в битве за Сталинград. Он не рассказал и о том, как Шпеер, будучи министром вооружений, лишил его всех полномочий самодержца немецкой экономики. Эти помехи вывели на первый план Гиммлера, Геббельса и Бормана, где раньше царил Геринг, которого Гитлер после 1941 года оставил с его титулами, но практически без власти.
(Диктатура опирается как минимум на три важные функции: пропагандистскую машину, которая поддерживает в народе энтузиазм или, по крайней мере, спокойствие; партийную организацию, осуществляющую управление; и тайную полицию, которая выкорчевывает и устраняет оппозицию. У Гитлера был Геббельс, мастер большой лжи; Борман, руководивший НСДАП; и Гиммлер, заведовавший гестапо и концентрационными лагерями. Эти трое управляли Германией за Гитлера начиная с 1941 года, и Гитлер, веря в свой военный гений, буквально все время проводил на войне.)
Во время перекрестного допроса Джексон начал неплохо для обвинения, и это устраивало и Геринга. Вот несколько примеров:
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Желают ли главные обвинители произвести перекрестный допрос?
СУДЬЯ ДЖЕКСОН. Возможно, вы осознаете то, что вы единственный оставшийся в живых человек, который может рассказать нам о действительных целях нацистской партии и о работе руководства внутри партии?
ГЕРИНГ. Да, я это ясно сознаю.
СУДЬЯ ДЖЕКСОН. Вы с самого начала вместе с теми, кто сотрудничал с вами, намеревались свергнуть и затем действительно свергли Веймарскую республику?
ГЕРИНГ. Что касается лично меня, то это было моим твердым решением.
СУДЬЯ ДЖЕКСОН. После того как вы пришли к власти, вы, для того чтобы удержать власть, запретили все оппозиционные партии?
ГЕРИНГ. Мы считали необходимым не допускать в дальнейшем существования оппозиций.
Однако позднее Джексон, зачитав документ, переведенный отделом переводов американского обвинения, хотя я сам никогда его не видел, обвинил Геринга, что тот отдал приказ об «освобождении» Рейнской зоны в нарушение Версальского договора. Геринг попросил показать ему немецкий документ и объяснил, что он имел в виду очистку Рейна ото льда! Джексон сел в лужу. Другой, гораздо более серьезный промах случился, когда Джексон не смог заставить Геринга признать, что тот издал «Приказ об окончательном решении еврейского вопроса», как на жаргоне нацистов назывался геноцид евреев. Я сунул ему под нос протокол досудебного допроса, где полковнику Амену удалось после многократного отпирательства зафиксировать, что Геринг подписал приказ о геноциде. Когда Джексон принялся настаивать, чтобы Геринг признал или отверг этот документ, судьи, вероятно подозревая еще одну ошибку вроде той со льдом на Рейне, отклонили вопрос Джексона и дали Герингу возможность «объяснить».
Судьи так старались представить себя справедливыми по отношению к Герингу, что Джексон потерял самообладание. Он так и не смог прижать Геринга приказом об истреблении евреев. Я был страшно разочарован, что этот уничтожающий документ, добытый на допросе полковником Аменом, который я переводил, не вошел в протокол процесса.
Мы знали, что в 1938 году Геринг по приказу Гитлера собрал совещание представителей всех правительственных департаментов, чтобы подготовить решение еврейского вопроса: принудительная эмиграция евреев за счет лишения их экономических средств к существованию. Его «Приказ об окончательном решении еврейского вопроса» 1941 года был последующей доработкой с целью ликвидации евреев. Гейдрих, заместитель Гиммлера, позднее зачитал приказ Геринга на Ванзейской конференции, совещании на высоком уровне, которое он созвал, чтобы организовать холокост. На конференции также присутствовали представители всех нацистских министерств и руководство железных дорог (которые должны были доставить жертв к месту их умерщвления). Протокол вел позорно известный Эйхман, осужденный и казненный в Израиле. Никаких других приказов об окончательном решении еврейского вопроса не было найдено, и никто никогда не заявлял об их существовании. Геринг отправил на конференцию своих представителей, но Джексон, видимо, тоже ничего не знал о последствиях приказа Геринга и сменил тему.
Во время перекрестного допроса мы с полковником Аменом переглянулись. Я прочел его мысли: если бы только Джексон использовал текст допроса, где Геринг под присягой признал, что подписал приказ.
Что касается других эпизодов, то Геринг просто отрицал улики. Например, Джексон представил заявление, сделанное мне под присягой генералом Гальдером, о том, что Геринг заявил, будто бы он стоял за поджогом рейхстага — важнейшим событием, позволившим нацистам захватить власть. Геринг заявил, что он никогда ничего подобного не говорил. Джексон не вызвал ни одного из возможных свидетелей этого заявления.
Кроме того, Джексон не смог добиться от Геринга признания, что тот приказал расправиться с летчиками, так как возник спор о неверном переводе.
Во время допроса Геринга Джексон терпел провал за провалом, но на третий день Джексон наверстал упущенное. Геринг тем не менее вел себя так, будто выиграл состязание.
Поскольку многие остальные высокопоставленные нацисты были мертвы, Геринг хотел выставить себя героическим мучеником за Третий рейх. Он сказал психиатру Келли, что его единственным мотивом была верховная власть над Германией. Подавляя других обвиняемых своим авторитетом, желая стать их фюрером, он сделал последнюю попытку добиться триумфа. Судебный психолог Густав Гилберт заметил, что Геринг во время обеденного перерыва, когда подсудимым разрешили обедать вместе и разговаривать, добивался от других подсудимых, чтобы они вели себя так же, как он. Услышав слова Геринга: «Я произвожу впечатление на свидетельской скамье!» — Гилберт устроил так, чтобы Геринг обедал в одиночестве и больше не мог использовать совместный обед для принуждения других подсудимых к тому, чтобы они следовали его примеру. Последняя его попытка добиться триумфа сорвалась, как и все предыдущие.
Британские прокуроры оказались более результативными. Им удалось уличить Геринга в хладнокровной расправе над британскими летчиками. Меня восхитило их владение предметом, невозмутимость и вкрадчивая вежливость, за которой часто скрывался кинжал, направленный в обвиняемого. Геринг бледнел и дрожал под нажимом сэра Дэвида Максвелла-Файфа, заместителя главного обвинителя от Великобритании. Британцы проявили себя гораздо более квалифицированными, чем все остальные.
