– Не будет. У генерала мой рапорт, и, наверно, уже подписан приказ о моем переводе в польскую армию…
Четырьмя метрами ниже хорунжий Зубрык, старательно замаскировавшись в развалинах, выглядывал из подвала и засыпал вопросами Лажевского, который сидел в кругу своих разведчиков и нещадно коптил самосадом.
– Они будут отстреливаться?
– Будут. Надо проскочить с последним гаубичным снарядом, тогда не убьют.
– Опаснее всего в тылу тащиться, – пошутил один из солдат, – если споткнешься, то уже никто не поддержит.
– Не беспокойтесь, не отстану, – отрезал Зубрык. – Я четыре недели как в армии. Что уж, и спросить нельзя?
С минуту царила тишина.
– Ну хватит, давай, – протянул руку один из солдат.
– Держи. – Второй подал ему недокуренную цигарку.
– Пан Магнето, – тихим голосом шепнул Зубрык, близко придвинувшись к подхорунжему.
– Ну?
– Я иногда сознание теряю… Вы, как заметите, так по щекам мне…
– Он показал, как надо ударить. – Не откажите в любезности.
– Ладно. – Лажевский кивнул головой.
…В уцелевшей от разрушения ванной комнате на полочке перед зеркалом горела свеча, а рядом вместо стаканов с зубными щетками стояли две пары сапог. Григорий и Густлик сидели на краю ванны и мыли ноги. Не теряя времени, Саакашвили, наклонившись к свечке, изучал фотографию девушек-близнецов.
– А если забыли? – спросил он трагическим голосом.
– Напомнишь, – деловито успокоил его Густлик, оттирая пемзой пятки.
– Отличный камень, трет, как наждак.
Елень прислушался. Сквозь необычные звуки берлинской ночи доносилась знакомая мелодия. Разобрать слова было невозможно, но плютоновый знал их уже на память.
Растут на полях взрывов кусты, Пули звенят, как склянки.
Первая бригада лавиной прет На штурм, на Студзянки!
…Около танка стояли Кос, Лажевский и офицер-артиллерист. Слегка прихрамывая, подошел сержант Шавелло.
– Поручник сообщает, что через минуту начнут, – обратился к Константину Янек. – Минутный огневой налет из всех стволов – и в атаку, потому что с боеприпасами плохо.
– Триста снарядов, – объяснил поручник и попросту, без всякой официальности спросил: – Станцию возьмете?
– У нас задача взять только тот дом, – показал Лажевский.
– История покажет, – философски заметил Шавелло.
– По местам! – приказал Кос.
– Мы с Томашем три красивые дырочки на первом этаже сделаем, – подшучивал Густлик, влезая в танк. – Только, прыгая, через них не зацепитесь.
Франек Вихура со снятым с танка пулеметом встал рядом с Косом. Тот подошел к артиллеристу.
– Гражданин поручник, вы знаете всех офицеров бригады?
– Всех до одного, – улыбнулся тот.
– А есть у вас поручник или капитан…
За их спинами будто кто-то очень быстро начал откупоривать огромные бутыли, в воздухе зашумело, и последние слова Кос выкрикнул уже сквозь шум и свист:
– …был командиром танка, а до армии – синоптиком, погоду предсказывал.
Гаубичные снаряды крутыми дугами взмывали вверх и ложились в нескольких десятках метров от них, на противоположной стороне улицы; разрывы слились в один общий гул.
В воздухе засвистели осколки. Оба упали. Совсем рядом, укрытая в развалинах, глухо била полевая пушка. Защищенный развалинами, «Рыжий» выпустил первый снаряд в стену противоположного дома.
– Нет! – кричал поручник прямо в ухо Янеку. – Такого не было и нет, точно знаю.
Кос встал, за ним Вихура, Стасько. На развалинах появились согнутые фигуры пехотинцев. Густая цепь высыпала на широкую улицу, ринулась в огонь, в дым, в пекло артиллерийских разрывов.
Орудия внезапно смолкли. Из дома напротив застучали пулеметные очереди – одновременно из трех мест, с разных этажей. Кос из снайперской винтовки снял пулеметчика с крыши. Вихура очередью из ручного пулемета заставил замолчать второй этаж. Самый быстрый, Лажевский уже успел пересечь асфальт и, прислонившись к стене почти рядом со стволом сеющего смерть пулемета, бросил гранату в изрыгающий огонь подвал. Ослепительная вспышка, клубы пыли, сильный взрыв.
– Ура-а-а-а! – Через проломы, проделанные снарядами «Рыжего», в дом ворвались разведчики, а за ними остальные.
– Смотри за подвалами! – приказал Магнето одному из своих, а сам бросился наверх по лестнице. Его опередила низкая бесшумная тень. Шарик удрал из танка, чтобы участвовать в бою. Когда подхорунжий выскочил на лестничную площадку, темноту прошила автоматная очередь, но сразу ушла в потолок и захлебнулась, прерванная криком и злобным ворчанием овчарки. Откуда-то сверху фейерверком посыпались искры новой очереди. Магнето отскочил в нишу, а Вихура снизу, поставив пулемет на перила, стал стрелять в направлении вспышек.
Ни один вид боевых действий не приносит столько неожиданностей, как ночной бой в городе. Данные разведки теряют ценность уже через несколько минут. Обстановка меняется мгновенно, и наступающий должен быть очень бдителен, чтобы не допустить контратаки противника и не попасть в окружение.
Командир полка, чтобы быть ближе к своим штурмовым группам, наблюдал за атакой через амбразуру заложенного мешками окна третьего этажа. Сюда протянули телефонный кабель, здесь расположилась рота автоматчиков из резерва.
Бинокль был не нужен. На расстоянии нескольких сот метров полковник видел наступающую цепь у самых стен, видел, как солдаты делали попытки ворваться через проделанные снарядами проломы, как из темноты били по ним автоматные очереди. Тех, кто хоть на секунду задерживался, пулеметный перекрестный огонь прижимал к земле. С верхних этажей и крыш домов, превращенных в крепости, полетели гранаты. По асфальту ползли раненые, на лестницах валялись убитые.
Из глубины, со стороны видневшейся между домами станции, загрохотали пушки «тигров», по башню закопанных в землю. Горел угол видневшейся над зданием надписи «Метро».
Танкам активно отвечала паша артиллерия, но даже прямые попадания снарядов не могли пробить толстую броню на башнях.
Полковник, плотно сжав губы, молчал.
– Да. Понимаю… – кричал в трубку начальник штаба и докладывал командиру: – «Росомаха» захватила дом, но была остановлена по всему фронту… Да, да, слышу… На левом фланге, у самой Шпрее, контратакуют.
– Прикажи им отступить на исходные позиции. Организуй заградительный минометный огонь. Фрицы попрятались во время артподготовки в подвалы, а сейчас повылазили. А что с этим желтым домом?
– Он снова у немцев, – доложил майор, наблюдая в бинокль. – Не удержали его танкисты.
Доклад майора был не совсем точен. Противник предпринял внезапную контратаку и захватил первый этаж, но верхние были еще наши.
В то время как штурмовые группы Коса и Лажевского устремились наверх, в нескольких десятках метров от желтого дома из подземной станции по широкой лестнице, предназначенной для туристов, просочились штурмовые взводы эсэсовцев. Одна из этих черных колонн, пробираясь по непростреливаемым участкам, появилась в широких воротах, где угасали последние следы пожара.
– Наверх по лестнице! – приказал офицер.
В полумраке лестничной клетки снова завязался бой. Снизу непрерывно били автоматные очереди, сверху летели гранаты. Наши сменили позицию и организовали оборону третьего этажа.
Внезапно перестрелка смолкла. Вокруг шел бой, рвались снаряды, свистели пули, а в желтом доме царила такая тишина, что был слышен каждый шаг и поскрипывание пола. В прямоугольнике света, падающего через окно, показалась спина пятящегося Зубрыка.
– Пан Стасько, – простонал он, – если что… сделайте одолжение…
– Обязательно, – вежливо согласился сержант. Он перебросил пистолет в левую руку, машинально вынул несколько томов, посмотрел переплеты. Маленькую книжечку со схемами и рисунками спрятал в карман и, заметив Коса, отступил, как вор, пойманный на месте преступления.
Янек подошел к окну, осторожно выглянул и приказал Шарику:
– Вперед!
Собака принюхивалась, но с места не двигалась, видимо боясь высоты.
– К машине! Вперед! – решительно повторил Янек и легко подтолкнул собаку.
Овчарка наконец решилась, выпрыгнула через окно и угодила на небольшой козырек крыши, нависший над лестничной клеткой. Оттуда она соскочила на улицу и исчезла в темноте, прошиваемой очередями трассирующих пуль.
Немцы, находящиеся в доме, закончили, видимо, подготовку к атаке, ударили сразу из всех стволов.
– Янек! – позвал Вихура.
– Я тут! – ответил Кос, стреляя по бежавшему вверх эсэсовцу.
Некоторое время обороняли третий этаж, но противник подтягивал подкрепление, а наша пехота, хотя и находилась на противоположной стороне улицы, оказать существенную поддержку не могла. Эсэсовцы фаустпатронами развалили перекрытие, поднялись по сваленным в пирамиду столам и шкафам и атакой с флангов заставили танкистов оставить позицию у лестничной клетки.
