В Белокоровичах мы охотились месяца два тому назад. Время провели тогда хорошо, и я был не против такого же отдыха.
— Вот и договорились. Готовьтесь!
Когда возвращались в Новоград-Волынский, Рокоссовский заговорил о последних данных разведки. Они беспокоили его всерьез. Константин Константинович спросил:
— Что вы думаете на этот счет, Николай Васильевич?
— Во всех случаях надо быть начеку. Если даже перебежчиков к нам и подослали, то опять-таки неспроста.
— Я тоже в этом убежден…
От Луцка до Новоград-Волынского мы ехали всю ночь. Домой прибыли на рассвете.
После непродолжительного сна, пообедав, я отправился в гарнизонный Дом офицеров. На спортивной площадке увидел Константина Константиновича. Он уже играл в волейбол. Я даже позавидовал: «Умеет же человек организовать свой отдых!»
Новая неделя ничем пока не отличалась от предыдущей. Та же учеба, те же заботы. Ближе к концу ее я вспомнил об уговоре с Рокоссовским поехать на рыбную ловлю и стал ждать звонка. Он раздался 20 июня. Настроение у Константина Константиновича, видно, было превосходное.
— Итак, завтра едем, — сказал он. — Приглашайте всех желающих, веселее будет. Не забудьте взять приправ. Рыба будет, утки тоже наверняка. О времени выезда сообщу.
Однако нашим замыслам не суждено было свершиться. В субботу вечером Рокоссовский дал знать:
— Рыбалка отменяется. Из Курска приехали артисты…
Наш Дом офицеров находился в военном городке, расположенном на восточном берегу реки Случь, рядом со штабом корпуса. Когда-то здесь было барское имение с огромным парком. Место красивое. По ту сторону Случи раскинулся город Новоград-Волынский.
Много народу на концерт приехало из лагеря. Большинство — с семьями.
К моему удивлению, я не обнаружил в зрительном зале Константина Константиновича.
Во время представления вдруг стали появляться посыльные и вызывать куда-то командиров. Дошел черед и до меня. Оказалось, что это Рокоссовский приглашал нас по одному в штаб.
— Николай Васильевич, — сказал он мне, — раз уж рыбалка отменена, не теряйте ни минуты, заканчивайте все, что у вас еще не доделано по дивизии. Надо быть готовыми ко всему…
— Ясно, товарищ генерал-майор.
— После концерта поезжайте в лагерь. И никаких отлучек!
— Есть!
На душе у меня стало тревожно. Конечно, мы все это время стремились держать подразделения и части в полной боевой готовности, даже артиллерию свою не отправили на окружной сбор. Но все же было неспокойно — ведь корпус находился в стадии формирования.
В 4 часа утра Рокоссовский вызвал к себе меня и моего заместителя по политчасти Я. Н. Григорьева.
— Объявляю боевую тревогу, — сказал он. — Война! Вашей дивизии быть готовой к выступлению в Луцк. Время объявлю дополнительно.
Мы уехали. А вскоре получили приказ командира корпуса в два часа дня начать движение по маршруту Новоград-Волынский — Ровно — Луцк.
Представители штаба и политотдела разъехались по частям и подразделениям, чтобы обеспечить точное выполнение приказа. Я тоже отправился в артполк. На мой призыв быть стойкими в бою, нещадно бить врага воины этой части заверили:
— Будем уничтожать фашистских завоевателей до последнего дыхания.
Все были возмущены вероломством Гитлера и наперебой заявляли:
— Встретим супостатов как надо!..
— Лучше смерть, чем рабство.
— Не подведем, товарищ полковник…
Люди рвались в бой. Нет-нет да и вспоминали о пакте с Германией, но лишь для того, чтобы лишний раз заклеймить позором вероломство немецких империалистов. Варвары двадцатого века напали на нашу Родину, намереваясь молниеносным ударом поставить советский народ на колени. Но сразу же натолкнулись на упорнейшее сопротивление. Воины бились с врагом не на жизнь, а насмерть.
Первым лагерь покинул 489-й мотострелковый полк подполковника Н. Д. Соколова. Колонны шли по одной дороге. Дивизия сразу же растянулась на 25–30 километров. Когда головная часть подошла к Ровно, то хвост соединения еще только-только отрывался от Новоград-Волынского. Это была явная наша ошибка. Марш к Луцку, конечно же, надо было совершать одновременно по двум дорогам. Тогда мы намного раньше прибыли бы в назначенный район.
В состав дивизии в то время входили два мотострелковых полка на грузовиках, пушечный артиллерийский полк на механической тяге (лошадьми перевозились лишь несколько орудий), танковый полк, укомплектованный машинами БТ-5 и БТ-7, противотанковый и зенитный дивизионы, разведывательный батальон на броневиках и «амфибиях», саперный батальон, батальон связи и ряд других подразделений.
На привале за городом Ровно одна из колонн была обстреляна сброшенным в этот район немецким десантом, укрывшимся в лесу, в пшенице, на чердаках придорожных домов. Вначале некоторые из наших бойцов и командиров приняли автоматчиков за передовой отряд противника. Но потом быстро разобрались, с кем имеют дело. Для уничтожения десантников каждый полк выделил по группе стрелков на автомобиле. Вскоре фашисты были перебиты.
Я тем временем собрал в Ровно командиров частей, указал им на недостатки в организации марша и поставил задачу на возможный встречный бой в районе Луцка.
Пока колонны отдыхали и шла заправка горючим боевых машин, на высвободившемся транспорте мы перебрасывали из Луцка в Новоград-Волынский семьи военнослужащих и беженцев.
Во время привала установили связь со штабом 5-й армии. Генерал-майор Д. С. Писаревский сообщил, что наша дивизия выводится из 9-го мехкорпуса и поступает в непосредственное подчинение командующего 5-й армией генерал-майора М. И. Потапова. Перед нами ставилась задача: к исходу 23 июня выйти на реку Стырь и занять оборону по ее восточному берегу на участке Жидичи, Млинов. Особое внимание обращалось на луцкое направление.
Рокоссовский с двумя танковыми дивизиями остался в районе Ровно.
За первые сутки гитлеровцам удалось преодолеть рубежи, которые удерживались пограничными войсками.
Мы безостановочно двигались навстречу врагу. Противотанковые и зенитные средства были так распределены по колоннам, что каждая из них в случае необходимости могла вести бой самостоятельно. В направлении Луцка я приказал выслать отдельный разведывательный батальон на бронемашинах и танках-«амфибиях». Командовал им энергичный и смелый капитан Костылев. Вслед за разведчиками шел передовой отряд. В его состав входили 1-й батальон 489-го мотострелкового полка, усиленный артиллерийским дивизионом, ротой танков, и полковая разведрота. Передовой отряд должен был успеть выскочить на западный берег Стыри и обеспечить развертывание главных сил дивизии. А по возможности и поддержать части, находившиеся в Луцке.
На всем пути от Ровно до Стыри нас бомбила немецкая авиация, но урона нам почти не нанесла.
Когда 131-я дивизия подходила к Луцку, там уже шел бой.
Город горел… Малочисленный местный гарнизон оказывал противнику упорное сопротивление, особенно на юго-западной окраине. Наш передовой отряд, переправившись через Стырь, с ходу атаковал подразделение гитлеровцев. Фашистская противотанковая артиллерия подбила несколько наших боевых машин. Неприятель рвался к занятому нами мосту. Намеревался с ходу проскочить его, но был остановлен.
Подошедшие к Луцку основные силы дивизии заняли оборону вдоль восточного берега реки. Танковый полк из-за Стыри поддерживал их огнем с места. Справа от него к реке вышел 743-й, а слева — 489-й мотострелковые полки. Каждый из них был усилен пушечной батареей, двумя зенитными орудиями, ротой танков. Командный пункт дивизии развернулся на опушке леса, в двух километрах восточное моста через Стырь. Там же расположился резерв — 3-й батальон 743-го полка. Огневые позиции артиллерийского полка оборудовали в 2–3 километрах за рекой.
Фронт нашей обороны растянулся почти на 20 километров.
За ночь части и подразделения окопались. Утром 24 июня продолжали укреплять берег и опушку леса. Саперы сооружали противотанковые препятствия, минировали подходы, устраивали завалы. Почти все это делалось на виду у неприятеля: западный берег Стыри господствовал над восточным, и немцы имели возможность далеко просматривать нашу оборону.
В течение минувшей ночи они пытались переправиться через Стырь на участке 743-го мотострелкового полка, но безуспешно. На рассвете их авиация бомбила передний край и тылы соединения. 24 июня дивизия вела бои с танками и пехотой фашистов. Дело доходило до рукопашных схваток.
Наибольшую активность гитлеровцы проявляли в полосе соседнего с нами 27-го стрелкового корпуса и на левом фланге 489-го мотострелкового полка. Особенно сильно они наседали на позиции 2-го батальона, которым командовал капитан Либанидзе. Я находился в это время на наблюдательном пункте 489-го полка и видел, как мужественно дрались бойцы этого подразделения, отбивая одну атаку за другой.
