— Все народы спешно готовятся к новой войне, дорогой мой Крен, — сказал генерал. — Неужели же только мы, американцы, спрячем головы в песок, как страус, и сделаем вид, что это нас не касается?
— Не говорите обо всех, Кларк, — ответил генерал.
— Кто это: все? Индия, Китай и Абиссиния не готовятся к войне, а это больше половины человечества. Европейцы готовятся к войне; мы также готовимся к ней. Но это меньшинство; как раз одна треть человечества!
Тут генерал повернулся к балканцу и как бы шутя спросил:
— А куда вы, балканцы, принадлежите: к миролюбивому большинству Крена или же к воинственному меньшинству?
На это балканец ответил:
— Мы принадлежим к тем, кто, ненавидя войну, готовится к ней.
— Точно такое же положение и у нас, в Америке, — воскликнул министр Юстон. — Мы ненавидим войну, но мы готовимся к ней. Готовимся по необходимости, чтобы в критический момент защитить нашу демократию от империалистических завоеваний.
Крен едко усмехнулся и сказал:
— Военное беснование уравнивает всё, дорогой друг. Здесь не помогает ни демократия, ни автократия, ни монархия, ни республика, ни коммунизм. Теперешняя коммунистическая Россия точно так же спешно готовится к войне, как английская и японская монархии; и точно так же, как американская и французская республики. Но согласитесь, что в наше время это военное беснование особенно захватило белую расу.
— В этом я совершенно согласен с Креном, — сказал генерал. — Не было и нет такой серьёзной политической теории или правящей партии, которые в своих крайних выводах не стояли бы за войну или не вызывали бы её. До сих пор ни одна политическая доктрина не могла сбросить покрывало с той страшной тайны, которая в человеческой жизни называется войной. Ни политики, ни государственные люди, ни военные, ни даже биологи до сих пор не дали нам никакого серьёзного объяснения сущности войны, её истинных причин и целей. Об этом говорили пристрастно или просто это замалчивали. Иногда мне кажется, что война связана с каким-то глубоким и сокрытым корнем жизни нашей на земле, и единственно религия могла бы сказать здесь нечто серьёзное.
Настало молчание. Вдруг генерал поставил такой вопрос:
— В самом деле, господа, кто из людей белой расы написал когда-нибудь какое-либо известное произведение о войне?
— Ницше и немецкие генералы перед Мировой войной! — сказал кто-то.
— Макиавелли! — ответил Юстон с несомненной иронией. — Это европейский философ войны!
— «Философ навыворот»! — ответил кто-то другой. — Слепец, указывающий дорогу слепцам.
— Думаю, что Макиавелли представляет собою квинтэссенцию европейского испорченного ума, — досказал Юстон свою мысль.
Всё общество выразило своё единодушное осуждение учению Макиавелли. Затем генерал Кларк обернулся к моему самому близкому другу, балканцу, и спросил его, существует ли где-нибудь в мировой литературе какое-либо другое и лучшее объяснение тайны войны, чем то, которое дал, скажем, Макиавелли.
Балканец ответил:
— Существует ведь Библейское объяснение, совсем противоположное мнению Макиавелли.
Генерал бросил на него испытующий взгляд и погрузился в глубокое молчание. В этот вечер он ни слова больше не захотел произнести о войне. Всё только молчал и размышлял, будто старался восстановить в памяти что-то знакомое и давно позабытое.
На следующий день генерал Кларк пригласил меня и моего друга балканца прокатиться на лодке по морю перед прелестной виллой Крена.
С нами в лодке было ещё несколько знатных гостей Крена, выбранных самим генералом и приглашённых им на прогулку. Как только мы сели в лодку, генерал попросил балканца изложить известное ему учение о войне, которое кажется ему единственно истинным.
И всё, что следует дальше, записано на основании этой прогулки по Бостонскому заливу в августе 1927 года.
— Все народы Европы и Америки, генерал, — начал балканец, — лихорадочно вооружаются для новой войны. Кто этого не видит? Едва ли это тайна и для горных пастухов, а ещё меньше — для живущих в городах, следящих за делами человеческими. Спеша вооружиться, идут сейчас в шаг с Европой и Америкой некоторые народы Азии, как, например, Япония, Турция и до некоторой степени Персия и Афганистан. Великий Китай сводит счеты сам с собой и упражняется в кровавой войне на своих детях, бессознательно готовясь таким образом к убийству чужих детей. Но те, кто отягчил уже свою совесть ответственностью за прошлую Мировую войну, возьмут на себя бремя ответственности и в будущей войне. Это — народы белой расы, народы, называемые «христианскими». В приготовлениях к новой войне или новым войнам они идут впереди всех остальных народов и племён земного шара. А о том, что мир находится перед новой войной, свидетельствуют:
1) явные и тайные приготовления всех упомянутых народов;
2) военные бюджеты, которые во всех странах непропорционально превосходят расходы какого бы то ни было иного предназначения и во много раз превосходят военные бюджеты до Первой мировой войны;
3) усиленная деятельность бесчисленных фабрик военных орудий, амуниции, ядовитых газов, электрических и электромагнитных военных аппаратов, как и увеличение контингента рабочих на этих фабриках;
4) спешная постройка военных кораблей;
5) увеличение военных кадров в сравнение с довоенными;
6) комитеты учёных специалистов, созванных некоторыми правительствами и отдающих все своё образование и энергию на нахождение и усовершенствование смертоносных ядовитых газов и иных химических средств для войны на земле, в воде, под водою и в воздухе;
7) тайные союзы и блоки отдельных государств и народов в целях войны;
8) широко разветвлённый шпионаж, с помощью которого одному государству становятся известны военные планы и тайные военные изобретения других.
Это — доказательства. Но имеются и признаки, предсказывающие новую войну: например, возросшее недоверие одного государства к другому, расовая и национальная ненависть, а особенно всеобщее мрачное предчувствие и всеобщее волнение умов на всех пяти континентах.
Какой-нибудь доброжелатель может сказать на это: «Всё это так, и мы это видим. Но все эти военные приготовления совсем не должны неминуемо привести к войне. Потому что наряду с ними идут и приготовления к миру». Да, идут, да, идут, как ребёнок за великаном, как телега с воловьей упряжкой за огненной колесницей.
Если представим себе войну и мир говорящими, то война должна была бы сказать миру: мне нужно уменьшаться, тебе — расти. Но, кажется, наоборот — война говорит миру: скрой меня, дитя, за твоими приготовлениями, беги по улицам и кричи, что меня вообще нет и не будет! — Даже словесная пропаганда мира, и та часто служит для военных целей.
Таким образом ещё раз в наши дни сбывается пророческое слово: «говорят: „мир, мир“, а мира нет» (Иер. 8, 11). О мире говорят теперь так много не потому, что мир есть, а потому, что мир в опасности. Как и о честности не говорится много до тех пор, пока она имеется, и о здоровье, пока оно длится. Разве вы, генерал, не видите, что и многие речи о мире произносятся для прикрытия военной тактики? Говорят: «мир, мир», а мира нет!
Верно, генерал, у нас и не было мира после окончания Мировой войны. Если у кого он и был, то скорее у папуасов и бушменов, чем у белых. В сущности, у нас было перемирие, а не мир. Было же и сейчас есть спешное приготовление к новой войне. Так же, как и при военном перемирии. С того времени, как в 1918 году Германия запросила перемирия, и до сегодняшнего дня у нас по-настоящему только перемирие. С тех пор главные расходы государств, главная забота государственных людей и основной страх нации относятся к новой войне, точно так, как это бывает при военном перемирии.
Из всего этого следуют ясные выводы, что:
1) Мировая война, начатая в 1914 году, оказывается ещё не законченной;
2) начиная с Мировой войны и дальше, идея о новой войне нераздельно властвует над психическими настроениями и является двигателем материальных усилий народов и государств;
3) наличие мирового вооружения заслоняет собою все разговоры о мире и добрые пожелания мира;
4) с финансовой точки зрения, т. е. с точки зрения расходов на военные цели, мир уже сейчас находится на военном положении.
КАКОВЫ ПРИЧИНЫ БУДУЩЕЙ ВОЙНЫ?
Вы спрашиваете меня, генерал, каковы могут быть причины будущей войны? Но спрашиваете ли вы о настоящих причинах войны или о поводе, об инциденте, которым она будет вызвана? Это две различные вещи. Причины можно установить уже сейчас, а повод нельзя даже предположить.
Европейские политики и сверхпатриоты, думающие, что причиной минувшей Мировой войны было покушение в Сараево, совершенно не компетентны давать объяснение причин будущей войны. Если граждане какого-нибудь города польют свои дома керосином, а какой-то мальчик, из злобы или из шалости, бросит в город зажжённую спичку, то кто же будет назван действительным виновником пожара? Судите сами, как близоруки книжники и фарисеи нашего времени! Причины уродства новорожденного они ищут по меньшей мере за девять месяцев до его рождения, а причины такого страшного уродства, каким была Мировая война, они ищут в кровавом инциденте, случившемся только за месяц до войны. Когда люди хотят войны, тогда найдутся и поводы, и инциденты, чтобы послужить ей увертюрой. Если люди готовы к войне, то будут ли они ждать покушения, или сожжения чьего-либо флага, или оскорбления консула, или убийства миссионера? Едва ли могут нам дать объяснение причин будущей войны и философы-эволюционисты, и экономисты. Кто может серьёзно отнестись к словам о войне тех, кто считает её естественной и нужной ради так называемого прогресса человечества? Если безумное кровопролитие, на которое несколько лет смотрели наши глаза, естественно, тогда неестественны ни разум, ни честность человеческая. Если организованный поток преступлений — и только преступлений, — где открыты все плотины и шлюзы, наводняет и опустошает мир, уничтожает миллионы человеческих жизней, испепеляет всё, что накоплено долгим трудом из поколения в поколение, и всё это во имя какого-то «прогресса», тогда этот «прогресс» есть самое нежелательное явление на свете, и само это слово «прогресс» — самое опасное и проклятое слово человеческого словаря.
