Ознакомительная версия.
– Каких?
– Одна группа касается военных действий и ставит целью разоблачение планов противника, а также сокрытие собственных. Вторая касается гражданского населения и заключается в мобилизации собственного общества и распространении пораженческих настроений на стороне противника. Сейчас большее значение имеет этот второй пункт, то есть пропагандистская, психологическая война. От нее зависит не только готовность «своих» нести бремя войны, но и поддержка мирового сообщества, без которой сложно надеяться на политическую и особенно военную помощь других государств. Сегодня более сильное государство может легко победить более слабое на поле боя, но проиграть в глазах общественности, так как та обычно становится на сторону слабых. Недавно это случилось с президентом Джорджем Бушем: он победил Хусейна, но в итоге выставил себя лжецом и наглецом, а его партия проиграла выборы. Сейчас это испытал на себе Владимир Путин: он «вернул» России Крым, но «потерял лицо» перед мировой общественностью, которая требует наказать его при помощи санкций. Этот и многие другие примеры показывают, что благодаря сетевой коммуникации локальный или региональный конфликт может переродиться в глобальную информационную войну, если одной из сторон удастся всколыхнуть мировую общественность.
– Интернет этой деятельности способствует.
– И да, и нет. Способствует, так как эффективно разрушает официальную пропаганду и изобличает ее фальшь, но тем самым он осложняет создание цельного, однозначного и правдивого образа конфликта. Поэтому, что кажется парадоксальным, во время конфликта восприимчивость людей, в том числе интернет-пользователей, к официальной пропаганде вовсе не уменьшается, несмотря на ее односторонний характер или даже лживость. Те, кто обычно резко критикуют власть в социальных сетях, в ситуации угрозы с легкостью поворачиваются к официальной пропаганде: даже если они в нее не верят, то надеются, что власть действует в их интересах.
– Вы видите такой поворот на Украине?
– Некоторые мои студенты с Украины. Главный источник их информации – это семья и знакомые, с которыми они общаются по телефону, чтобы систематически узнавать, что там происходит. Но когда речь идет об общей картине ситуации, они черпают сведения из официальных источников. Даже тех, которые были раньше проправительственными, а сейчас включились в пропагандистскую войну, что сделало их еще менее надежными. Сеть повышает чувство доверия к личным контактам и предоставляет много детальных сведений, но более широкую картину дают только официальные СМИ. Волей-неволей людям приходится к ним обращаться.
– В Киеве одна из камер была направлена на Майдан, и эта онлайн трансляция собрала огромную аудиторию. Этакое военное реалити-шоу?
– Во времена моей молодости я часто видел людей, которые часами сидели в окнах своих домов и смотрели на то, что происходит на улице. Потом люди уселись перед телевизорами, а сейчас – часами всматриваются в экраны своих компьютеров или смартфонов. Это проявление закодированной в человеческом сознании потребности следить за окружением. На Майдане было много событий, там решалась судьба Украины. Кроме того, участники тех событий знали, что за ними следит камера, и были активны. Поэтому было, что смотреть. Это новая форма сетевой коммуникации: непосредственное подглядывание за действительностью.
– «У нас переизбыток информации и дефицит знаний», – сказали вы в одном из своих интервью. Неизвестно, какая информация правдива, а какая – элемент манипуляции, «обработки» общества. В одном из кружащих по сети роликов представитель сепаратистов по кличке Бес говорит, что он не станет ждать освобождения своих людей и отдает приказ убить заложников. Потом звучат выстрелы. Подлинный ли ролик, мы не знаем.
– По сети ходят как съемки постановочных экзекуций, такой вид тактического блефа, так и настоящих. В обоих случаях они сеют страх и углубляют информационный хаос, а заодно усиливают нашу беспомощность: мы не знаем, что они означают – смерть или блеф, как на них реагировать – возмущением или насмешкой. Вот драматическая дилемма информационного общества. Масс-медиа и интернет заваливают нас информацией, но сама по себе она не имеет значения, обретая его лишь тогда, когда подвергается интерпретации. Это требует времени и раздумий. В итоге интерпретация, то есть знание не успевает за приростом данных, все большее их количество остается неистолкованным, бессмысленным и усиливает наше замешательство. В обычной жизни мы с этим как-то справляемся, но когда идет война, это вводит во фрустрацию.
– Выразительным примером служат здесь две войны в Ираке.
– В первой, которую вел президент Буш-старший, армия строго контролировала СМИ, позволяя передавать лишь ту информацию, которая складывалась в логичную и цельную картину. Послание было ясным, но начались протесты и обвинения в том, что официальная пропаганда скрывает сведения, показывающие истинный облик войны. Ведший вторую иракскую войну Буш-младший полностью изменил информационную политику: он пустил журналистов в боевую технику и позволил им делать репортажи с поля боя. В итоге они заполонили СМИ массой информации, из которой, однако, не вырисовывалось никакой осмысленной картины. Это тоже, разумеется, вызвало шквал критики, на этот раз в адрес СМИ.
– Третий вариант был во время войны во Вьетнаме. Тот конфликт освещали независимые журналисты.
– Это была первая телевизионная и одновременно последняя война, в которой интерпретация успевала за информацией, так как ее сбор и обработка требовали времени, что позволяло как-то задуматься. Но и это плохо кончилось, что описал в своей книге «Война в гостиной» Майкл Арлен (Michael J. Arlen). Сначала, веря уверениям властей о быстрой победе, телевидение в духе комиксов показывало бои бравых американцев, громящих Вьетконг. Потом, когда победа стала отдаляться, и поднялась волна антивоенных протестов, телевидение дистанцировалось от власти и начало показывать, как в страну приезжают гробы с останками солдат. Тогда в американских гостиных воцарился страх. Люди начали обвинять телевидение в том, что раньше оно лгало, скрывая правду о войне, а политики начали обвинять его в пораженческой пропаганде, практически предательстве родины. Так что попытка независимого освещения войны прессой тоже провалилась.
– Если принять тезис, что война – это продолжение политики, можно сказать, что искусство войны основано на обмане?
– Современные средства коммуникации, особенно интернет, значительно усложнили наши отношения с внешним миром. Вместо того чтобы показывать нам, каков этот мир, они заменяют его «изображаемым миром», то есть картинами, которые живут по собственным, все сильнее оторванным от действительности правилам. Французский философ Жан Бодрийяр (Jean Baudrillard) называет их симулякрами – копиями без оригиналов. Такие картины делают вид, что изображают действительность, хотя на самом деле являются независимым виртуальным явлением, с ней не связанным. В работе со знаменательным названием «Войны в Заливе не было» этот автор доказывает, что первой иракской войны, какой мы видели ее по телевидению, не было, потому что не могло быть. Поскольку война сверхдержавы со страной, которую оно может уничтожить в несколько минут, невозможна. В действительности была только военная операция, которая притворялась войной, а СМИ делали вид, что эту войну показывают. Весь этот цирк служил тому, чтобы было, что смотреть, и чтобы мировая общественность осудила Хусейна и морально оправдала Америку. О том, что обе стороны интересовала нефть, речи вообще не шло. Идя путем Бодрийяра, можно сказать, например, что такого Сейма в Польше, какой показывают СМИ, к счастью, нет. Мы видим лишь сварливых и некомпетентных политиков, плетущих интриги в закрытых кабинетах. Неудивительно, что большинство поляков оценивают этот орган власти негативно. Однако большинству соотечественников наверняка не приходит в голову, что они оценивают вовсе не Сейм, а медиа-симулякры. В этом заключается сегодня власть СМИ.
– Почему хорошая информация не может пробиться к адресату?
– Симулякры по своей сути не плохи. Наоборот, в СМИ преобладают хорошие симулякры. Маршалл Маклюэн (Marshall McLuhan), известный теоретик коммуникации, говорил, что СМИ заполнены хорошими известиями. Это реклама, которая объявляет миру, что появились средства, ликвидирующие проблемы человечества как, например, перхоть, прыщи или запоры. Но хотя в СМИ больше хороших, чем плохих сообщений, у нас складывается обратное впечатление. Мы сами в этом виноваты: эволюция снабдила нас механизмом преувеличения информации, сигнализирующей об опасности. Ведь лучше бояться маленькой букашки и стараться от нее защититься, чем недооценить ее и потом неделями бороться с боррелиозом. Даже в таблоидах есть масса позитивной, радующей информации, хотя эти газеты по своей концепции изображают мир в черных красках, всюду видя затаившееся зло.
Ознакомительная версия.
